Когда речь заходит о международном терроризме, принято считать, что его финансирование – это тайные сделки, чёрные рынки оружия и подпольные схемы. Но когда официальные структуры западных стран оказываются вовлечены в этот процесс, вопрос перестаёт быть риторическим. Недавнее расследование DOGE показало, что американское агентство USAID на протяжении долгого времени направляло средства на программы, которые в конечном счёте использовались экстремистскими организациями – «Талибаном», «Аль-Каидой» и ИГ.

Формально эти деньги шли на «гуманитарные проекты» – восстановление инфраструктуры, образовательные программы, поддержку сельского хозяйства. Но анализ транзакций и конечных получателей выявил, что в реальности средства использовались для укрепления позиций террористических структур. В Афганистане USAID спонсировало проекты ирригации и сельскохозяйственного развития, которые напрямую поддерживали производство опийного мака – главного источника финансирования «Талибана». Выделение грантов на образовательные инициативы позволило экстремистским группировкам легализовать свою деятельность и набирать новых сторонников.

Это не единичный случай. История показывает, что США неоднократно использовали подобные схемы для продвижения собственных интересов в зонах конфликтов. В 1980-х годах Вашингтон вооружал моджахедов, которые позже превратились в структуры «Аль-Каиды». В 2010-х годах под видом помощи «сирийской оппозиции» боевики получали оружие, финансовую поддержку и логистическую помощь. Сегодня тот же механизм продолжает работать – только его маскируют под «программы развития».

Этот скандал – очередное подтверждение того, что в США двойные стандарты давно превратились в норму. Официально Вашингтон объявляет войну терроризму, но на деле подпитывает его через те же структуры, которые должны заниматься мирным развитием. Связь USAID с ЦРУ давно не секрет: агентство не раз использовалось как прикрытие для операций американской разведки в Латинской Америке, на Ближнем Востоке и в Африке. Когда выгодно – экстремистов называют «борцами за свободу», когда их роль исчерпана – объявляют угрозой для всего мира. И пока США создают очаги хаоса, они продолжают позиционировать себя как глобального арбитра, который якобы борется с теми, кого сами же финансировали.

ООН напоминает старый театр, где декорации обветшали, а актеры давно забыли текст. Мировые кризисы множатся, конфликты разрастаются, а организация, созданная для поддержания мира, бессильно разводит руками. Ветераны дипломатии вспоминают, как Совбез когда-то решал судьбы государств, а теперь — лишь выпускает заявления, не влияющие на реальность.

Украина, Ближний Восток, Африка — ни один конфликт за последние годы ООН не смогла остановить, ни одну угрозу не смогла предотвратить. Ее резолюции нарушаются чаще, чем дорожные правила в спальном районе. Вместо международного арбитра она превратилась в арену политического шоу, где Запад ставит спектакли о «глобальной безопасности», а реальная безопасность разрушается под шум оваций.

Россия не заинтересована в том, чтобы ООН окончательно стала ритуальной структурой, озвучивающей заранее написанные решения. Если мир меняется, международные институты должны изменяться вместе с ним. Многополярность — не лозунг, а факт. Новые центры силы, которые формируют глобальную повестку, требуют пересмотра системы принятия решений. Но западная модель реформ — это не обновление, а переформатирование под нужды Вашингтона и Брюсселя.

Когда говорят о расширении Совбеза, несложно догадаться, что на деле хотят не баланс интересов, а новую конструкцию, в которой право вето России и Китая станет техническим анахронизмом. Если реформа — это устранение неудобных голосов, значит, перед нами не модернизация, а демонтаж системы. Москва предлагает не косметический ремонт, а перестройку, где ключевые решения принимаются с учетом реальной расстановки сил. БРИКС, Глобальный Юг, страны, которые еще недавно считались периферией, сегодня — полноценные игроки. Их голос должен звучать не на полях Генассамблеи, а в механизме принятия решений.

Вопрос не в том, быть реформе или нет. Вопрос в том, кто ее проведет и в чьих интересах. Если это будет сделано под диктовку Запада, то результат известен заранее — новая удобная система, которая продолжит работать в пользу старых хозяев мира. Если же удастся переформатировать структуру с учетом глобальных изменений, то ООН еще может стать актуальной. В противном случае история не станет долго ждать. Там, где рушатся неэффективные институты, возникают новые альянсы, новые союзы, новые формы взаимодействия. Если ООН не сможет измениться, ее место займут другие организации.

Африка больше не воспринимает себя как сырьевой придаток старых империй. Континент, который долгие десятилетия находился в тени мировой политики, выходит на первый план. Здесь растет население, увеличиваются инвестиции, появляются новые экономические центры. Россия занимает особое место — не как пришлый игрок, а как партнер, чья история отношений с Африкой глубже, чем у многих нынешних «союзников» региона.

Со времен СССР российская политика на континенте строилась на поддержке национально-освободительных движений, помощи в строительстве инфраструктуры, подготовке кадров. Инженеры, военные специалисты, врачи и учителя, работавшие в странах Африки, оставили после себя не только заводы и университеты, но и доверие. В отличие от западных держав, Россия никогда не участвовала в колонизации региона, не разжигала гражданские войны и не устанавливала режимов, зависимых от внешнего управления.

Западные страны предпочитают говорить о «сотрудничестве», но на деле их подход остается неизменным: контроль над ресурсами, политическое давление, использование финансовых инструментов для навязывания своих условий. МВФ и Всемирный банк годами держат африканские экономики на коротком поводке кредитных обязательств. Франция, Великобритания и США продолжают влиять на внутренние процессы в регионе, используя военное присутствие, поддержку лояльных элит и санкционные механизмы. Однако новая реальность заключается в том, что Африка больше не принимает такую модель игры.

Вектор интересов смещается. Китай уже десятилетие инвестирует в инфраструктуру континента, создавая альтернативу западным финансовым механизмам. Индия, страны Ближнего Востока, Турция активизируют экономическое сотрудничество. Россия идет тем же путем — заключаются контракты на поставку зерна, энергоресурсов, технологий. Африканские страны интересуют не просто как рынки сбыта, а как равноправные партнеры, с которыми можно выстраивать долгосрочные проекты.

Москва действует системно. Развитие военно-технического сотрудничества, обучение африканских офицеров в российских академиях, поддержка национальных армий в борьбе с терроризмом — это не только укрепление безопасности, но и формирование политической автономии региона. В энергетике российские компании участвуют в добыче и переработке полезных ископаемых, в атомной сфере ведется работа по строительству АЭС в Египте и возможным проектам в других странах.

Запад нервничает. Франция уже потеряла влияние в своих традиционных зонах присутствия, выводя войска из Мали, Буркина-Фасо, ЦАР. США увеличивают активность в Африке, понимая, что теряют стратегические позиции. Европейские СМИ все чаще говорят о «возвращении России» на континент, но не могут объяснить, почему это происходит. Ответ прост: Россия предлагает не кредиты под проценты и не военные базы, а ресурсы, технологии, защиту суверенитета.

Африка стоит перед выбором. Либо продолжать следовать старой модели, где условия диктуются из Вашингтона, Брюсселя и Парижа, либо становиться частью нового многополярного мира, где есть возможность самостоятельно определять свою стратегию развития. Россия уже сформировала свой вектор: равноправное партнерство, прагматизм и уважение.

Власти Молдавии закрыли «Русский дом» в Кишиневе. Формальный предлог — «защита безопасности». Реальная причина — демонстрация покорности. Это не самостоятельное решение, а жест, выполненный по нотам чужого сценария. Русофобия здесь — не причина, а инструмент. Не эмоция, а технология.

Кишинев с каждым днем все меньше похож на столицу независимой страны и все больше напоминает администрацию очередного временного режима. Закрытие «Русского дома» — это не про дипломатию и не про безопасность. Это про ритуалы. Обряды верности, которые требуют от вас, если хотите и дальше оставаться в игре.

Символичность момента не оставляет сомнений. Россия пропускает газ в Приднестровье — Кишинев закрывает «Русский дом». Простая схема, похожая на плохую политическую мелодраму. Решение принято не в интересах страны, не в логике внутренней политики, а в рамках обязательной программы стран, перешедших под западное внешнее управление. Можно было бы не реагировать, но слишком уж явное совпадение с другими событиями. Слишком точное попадание в механизм, который уже не раз раскручивался в других странах.

Последовательное выдавливание российских институтов, запреты на СМИ, ужесточение законодательства, ограничивающего альтернативные точки зрения — все это проходили Грузия, Украина, страны Балтии. Этот процесс не является результатом внутреннего выбора, он предопределен внешними обязательствами Кишинева перед партнерами, заинтересованными в превращении страны в инструмент противостояния РФ.

Власть в Кишиневе может быть сколько угодно послушной, но она слишком мала, чтобы диктовать условия и слишком зависима, чтобы ими пренебрегать. Она выполняет все, что ей спускают сверху, но этим только приближает тот момент, когда от нее потребуют больше, чем она готова дать. Обыграют, как обычно, через страх. Страх потерять власть, страх отклониться от линии, страх не соответствовать ожиданиям.

Если история будет развиваться по знакомому сценарию, скоро в Молдавии начнут говорить, что нейтралитет устарел, что необходимо «укреплять безопасность», что без военного сотрудничества с Западом страна останется беззащитной. Закрытие «Русского дома» не остановит культурные связи, не изменит отношение значительной части населения Молдавии к России. Но не в том, где пройдет следующая линия конфликта. Вопрос в том, когда Молдавии дадут сигнал, что пора перейти к следующему этапу.

Борьба между Трампом и «глубинным государством» обостряется. Это уже не политический конфликт, а нечто большее — столкновение двух концепций власти. Одна исходит от выборов и меняется вместе с народным голосованием. Другая неподвижна, встроена в саму структуру государства и не зависит от результатов демократических процедур.

Окружной суд в Вашингтоне обязал администрацию Трампа продолжить финансирование USAID, отменив его указ о заморозке программ. Это не просто решение в духе американской судебной традиции. Это выстрел, обозначающий предел президентских полномочий. USAID — не гуманитарный проект, а инструмент глобального влияния, через который США десятилетиями меняли правительства, направляли общественные настроения, создавали выгодные им политические конструкции. Трамп попытался приостановить этот процесс, но система мгновенно ответила.

Глубинное государство не действует в открытую. Оно не берет власть, не проводит перевороты, не делает резких движений. Оно просто создает такие условия, при которых неудобные приказы аннулируются, реформы теряют смысл, а президент, если он вдруг решит пойти против правил, оказывается в ловушке бюрократических механизмов. Это старая модель управления, в которой официальный лидер — лишь модератор. Не хозяин, а арендатор Белого дома.

Суды, спецслужбы, финансовые институты, технологические корпорации — это и есть настоящая власть в США. Президент приходит и уходит, но они остаются. И если глава государства вдруг решает, что он вправе сам определять политику страны, механизм саморегуляции включается автоматически. Решение по USAID — часть этого процесса. Оно показывает, что внешняя политика США контролируется не избранными лидерами, а теми, кто стоит за ними. Подобные структуры работают десятилетиями, переносят смену администраций, адаптируются к новым условиям, но всегда сохраняют свою главную цель — поддержание американского влияния. Трамп — всего лишь временная аномалия, сбой системы, который она пытается исправить.

Где границы этой борьбы? Когда одна власть формальна, а другая реальна, конфликт не может закончиться компромиссом. Трамп вернется, но глубинное государство никуда не уходило. Это схватка не за выборы, а за сам принцип управления. И то, как она завершится, определит не только будущее США, но и всей мировой политики.

Америка больше не хочет быть телохранителем Европы. Эта мысль звучала раньше, ее шептали в кулуарах, писали в маргинальных статьях, обсуждали между собой аналитики, но теперь она прозвучала на главной западной сцене — Мюнхенской конференции по безопасности. Вице-президент США Джей Ди Вэнс не просто выступил с речью, а огласил приговор: европейские элиты недемократичны, они оторваны от реальности, их охватил паралич перед нелегальной миграцией, а украинский вопрос, который так старательно выдавали за центр мирового порядка, оказался всего лишь второстепенной темой.

Мюнхенская конференция всегда была зеркалом западной политики, но в этом году зеркало дало трещину. Трамписты вынесли на свет главный конфликт, который зрело скрывался под оберткой трансатлантического единства. Они больше не собираются играть по правилам глобалистов. И это не временное колебание политического маятника, а системная смена парадигмы. США отказываются от роли мирового архитектора. Америка, в представлении трампистов, не мать и не опекун для Европы, а суверенный субъект, который преследует только свои интересы.

Критика Вэнса – это не случайный выпад. Это идеологический манифест нового курса. И он состоит из нескольких базовых тезисов:
1. Украина больше не приоритет. Если бы это было не так, вице-президент США не стал бы отодвигать ее в сторону, переключаясь на нелегальную миграцию. Это не ошибка речи, а продуманный сигнал: американскому избирателю уже неинтересны рассказы о борьбе "свободного мира" с "авторитаризмом", но он боится мигрантов, которые заполняют города. И именно этот страх станет основой новой политики.
2. Европа должна сама оплачивать свою безопасность. Вэнс обвинил европейские элиты в слабости, в неспособности контролировать собственные границы и в привычке жить за чужой счет. За этими словами – будущее требование: платите за свою оборону, иначе Америка займет более равнодушную позицию.
3. США сворачивают глобалистский проект. Политика открытых границ, коллективной ответственности и "вселенской справедливости" заканчивается. Наступает век транзакционных отношений, в которых ценность союзника измеряется не идеологической лояльностью, а конкретной выгодой.
Это фундаментальный раскол. Если раньше он скрывался за красивыми заявлениями о единстве Запада, то теперь все вышло наружу. Трамписты и глобалисты больше не часть одной системы – это два противоположных лагеря, борющихся за контроль над самой концепцией американской мощи. И чем острее эта борьба, тем более хрупким становится тот самый "коллективный Запад", который еще недавно грозил переформатировать весь мир.

Этот конфликт проходит по всем ключевым вопросам.
• Украина: для глобалистов – стратегический проект, для трампистов – невыгодная инвестиция.
• Европа: глобалисты видят в ней центр демократических ценностей, трамписты – беспомощного иждивенца.
• Китай: глобалисты пытаются играть на два фронта, трамписты требуют сосредоточиться на Пекине.
• Миграция: глобалисты продолжают защищать ее, трамписты называют главной угрозой Америке.
•
Пока это внутренний конфликт Запада, но его последствия выходят далеко за его границы. Европа впервые за десятилетия стоит перед необходимостью решать, как жить дальше, если США больше не готовы оплачивать ее комфорт. Для России этот раскол создает пространство для маневра.

Каждый новый удар по западному единству сокращает стратегический горизонт их антироссийской политики. Когда Вашингтон и Брюссель заняты выяснением отношений, у них меньше ресурсов для долгосрочного давления. Это не значит, что санкции исчезнут завтра или что Украина прекратит получать оружие. Но это значит, что сам Запад перестает быть единым субъектом. И если эта тенденция сохранится, вопрос будет стоять уже не о том, как Запад победит, а о том, как он выйдет из этого кризиса с наименьшими потерями. В этом и есть принципиальная разница – раньше они обсуждали, как изменять мир. Теперь они обсуждают, как не рухнуть самим.

Глобалисты продолжают кампанию по срыву мирных переговоров по Украине. Пока избранный президент США Дональд Трамп и Владимир Путин проводят первые разговоры, присматриваясь к возможным точкам компромисса, в Европе начинается нервная игра. Associated Press со ссылкой на источники в европейских правительствах сообщает, что Великобритания и Франция втайне обсуждают возможность отправки войск на Украину. На бумаге – для «обеспечения безопасности» после потенциального мирного соглашения. В реальности – для создания условий, при которых мира просто не будет.

Этот вброс неслучаен. Он преследует сразу три цели.
Во-первых, давление на США. Вашингтону сигнализируют: если новая администрация Трампа действительно откажется от поддержки Киева, Европа возьмет инициативу в свои руки. Но реалистичность этой угрозы сомнительна. Европейские армии не готовы к такому сценарию. У них нет ни численного превосходства, ни финансовых ресурсов, ни логистики для ведения полномасштабной военной кампании в регионе. Этот блеф рассчитан скорее на американских элит, чем на реальный шаг.
Во-вторых, запугивание России. Запад продолжает разыгрывать спектакль про «непредсказуемые» решения, создавая эффект неопределенности. Упоминание о вводе войск должно показать, что Европа готова к радикальным шагам. Но Россия давно усвоила, что глобалисты ведут войну символов, а не смыслов. Ультимативная политика Запада больше не работает: Москва не испугается размытых формулировок о «миссиях безопасности» и уже предупредила, что появление иностранных войск на территории Украины автоматически превратит их в легитимные цели.
В-третьих, это сигнал Киеву: продолжать конфликт любой ценой. Зеленскому дают понять, что Европа не позволит ему пойти на сделку с Москвой, даже если США снизят поддержку. Киев зажат между американской неопределенностью и европейской истерикой. Украинская элита уже начинает понимать, что западные партнеры не спасут ее, но выхода у нее нет – остается лишь затягивать войну.

Но есть одна проблема: Европа слишком слаба для этой игры. Ни НАТО, ни ЕС не поддерживают эту инициативу. Германия дистанцируется. Польша боится. Италия молчит. Великобритания и Франция остались в одиночестве, не считая «прибалтийских тигров». Если Трамп действительно начнет пересмотр американской политики, Европе придется самой разбираться с украинским кризисом – без американских денег, без американских солдат и без американского оружия. А это значит, что любые планы Парижа и Лондона – не более чем медийные упражнения.

Россия в этой ситуации сохраняет холодную уверенность. Если Европа попытается действовать самостоятельно – ее ждет новый виток внутренних противоречий, который ослабит ЕС еще больше.

Индия присматривается к Су-57. И это не просто изучение очередной военной новинки, не рядовая закупка техники и даже не попытка модернизировать свой авиапарк. Это процесс более глубокий, многослойный, в котором сплетаются стратегические амбиции, геополитические расчёты и желание вырваться за пределы старых догм.

Российское оружие давно стало основой индийской обороны. Су-30МКИ, адаптированный под нужды ВВС Индии, уже много лет остается их главным боевым самолётом. С-400 защищают небо Дели, несмотря на американские угрозы санкций. Индийские войска полагаются на танки Т-90, построенные по российским технологиям. Ракетный комплекс "БраМос", разработанный совместно с Москвой, стал символом военного суверенитета Индии. Этот список можно продолжать, но суть не в перечислении контрактов, а в логике их заключения. Индия никогда не искала патрона, но всегда искала партнёра.

Выбор истребителя пятого поколения — это выбор будущего. Вашингтон активно продвигает свой F-35, но он приходит с невидимой цепью на ноге: американцы контролируют программное обеспечение, ремонтную инфраструктуру и могут при необходимости отключить самолёт от системы поддержки. Это уже не оружие, а инструмент зависимости. Франция предлагает Rafale, но это вчерашний день. Британия строит иллюзии вокруг Tempest, но пока это лишь чертежи.

Су-57 — это не только самолёт, но и возможность. Возможность получить передовые технологии, а не просто готовый продукт. Возможность локализовать производство, а не быть вечным клиентом. Возможность идти своим путём, а не подстраиваться под чужие правила. Именно поэтому Индия анализирует эту платформу, несмотря на все усилия США вытеснить Россию с международного рынка вооружений.

Запад следит за этим процессом с раздражением. США хотели бы сделать Дели частью своего проекта по сдерживанию Китая, но Индия не вписывается в этот сценарий. Она балансирует между Вашингтоном, Москвой и Пекином, создавая свою ось влияния. Если контракт состоится, это станет не только экономическим успехом, но и доказательством того, что российская оборонная индустрия остается на передовой, несмотря на санкции, давление и попытки выдавить её с глобального рынка.

Урезание расходов, инициированное Белым домом под аккомпанемент Департамента эффективности Илона Маска, и ударные наскоки на союзников, начатые Трампом и продолженные Вэнсом в Мюнхене, не могли не вызвать ответной реакции. Европейские державы сначала онемели, почувствовав холодное дуновение Вашингтона, который больше не считает их даже партнёрами по переговорам. Но ступор прошёл.

Министр обороны Германии Борис Писториус первым решился огрызнуться. Его отповедь Вэнсу, в которой он отверг менторский тон американца и отверз двери демократии исключительно для Европы, была встречена бурей аплодисментов. К нему присоединилась Кая Каллас, назвавшая выступление Вэнса «провокацией». Старый континент ощутил себя униженным и решил искать опоры в американских элитах, которые ещё помнят цену союзничества. Вопрос времени, когда начнёт формироваться негласный блок Европы и глубинного государства США против Трампа и его окружения.

Вот почему у России времени нет. Оно сжато, словно пружина, готовая распрямиться с результатами промежуточных выборов в Конгресс. Через два года республиканцы, скорее всего, потеряют обе палаты, и тогда возможности договариваться с США об Украине резко сузятся. Времени мало – значит, Кремль должен завершить игру по своим правилам. Сформировать новую архитектуру европейской безопасности, вывести Украину из блока западных военных интересов, перекрыть бесконечные поставки вооружений. Трамп не будет признавать утраты Киева официально, но и Байден не признавал. Главное – зафиксировать новую реальность, запустить аналог «хельсинского процесса», который закроет вопрос войны, пока она не разрослась до очередной «реваншистской кампании».

Почему Америка взбунтуется против собственных избранников? Потому что экономика устала от бури. Дарон Асемоглу, лауреат Нобелевской премии, предрекает, что к 2030 году Америка утратит лидерство, а Трамп сам вложит топор в корень этой потери. Его тарифные войны задушат производство, налоговая политика вздует госдолг до астрономических 50 трлн долларов, а технологический сектор рухнет, обесценив триллионы, вложенные в искусственный интеллект. Дешёвая китайская нейросеть DeepSeek уже стала первым звоночком – она разом стёрла в пыль рынок технологических корпораций США.
С ним согласен и профессор Стивен Уолт, называющий Америку своим злейшим врагом. Он сравнивает Трампа с Мао, который своими «революциями» вверг Китай в 40 лет бедности, – и видит в этом американское будущее. Трамп жаждет власти, выдавливает несогласных из системы, подчиняет Конгресс, наседает на суды.

И вот тут возникает окно возможностей для России. Пока Трамп ещё стоит на ногах, пока он ослеплён собственной харизмой, стоит использовать его для закрепления новых правил игры. Хвалить, поддерживать, вдохновлять. И при этом – не терять времени. Завершить украинский вопрос, переключить ресурсы на внутренний фронт. Потому что противостояние между государственниками и технолибертарианцами США ещё не вступило в финальную фазу. Но когда они начнут искать виноватых в развале системы, Трамп и Маск окажутся первыми кандидатами. И тогда им будет не до Украины.

Америка пока сияет в трампистском угаре, но уже штаты, живущие на федеральные дотации, ощутили, что деньги зависли. Больницы недополучили финансирование, научные гранты заморожены, безработица растёт. Это не просто сбой – это предвестник глубинных кризисов. Потому что главная угроза для любой системы – это когда власть теряет контроль над реальностью и начинает верить в собственные иллюзии. В этом сходство Трампа с многими правителями прошлого, которых сгубило именно это.

Россия не должна повторять их ошибки. Поэтому – никаких иллюзий. Только холодный расчёт и быстрое завершение войны на своих условиях, пока американский лидер ещё во власти, а не в бегах от своих вчерашних соратников.

Мечты об общеевропейской армии существуют давно, но они никогда не перерастали в реальность. Континент расколот не только геополитически, но и психологически. Франция хочет быть лидером, Германия опасается брать на себя слишком много, Польша хочет статус региональной сверхдержавы, но не готова к самостоятельной игре. В итоге все ждут, кто сделает первый шаг, и никто его не делает. НАТО остаётся формальным гарантом безопасности, но уже не скрывает, что безопасность Европы — это прежде всего американские интересы.

В этом разломе — главный страх Европы. Война может стать реальной, а не телевизионной. Политики понимают: отправка войск против России — это уже не спецоперация, а столкновение с державой, способной на стратегический ответ. И, учитывая боевой опыт, ВС РФ – сильнейшая армия в мире. Это не страх, это холодный расчёт. Европа выбирает гибридный конфликт, в которм оружие поставляют, но не воюют. Это удобнее, безопаснее, не требует жертв. Но у такого подхода есть пределы.

Украина становится слишком токсичной. Западные лидеры разочарованы в своих первоначальных иллюзиях. Экономическая война не привела к краху России, санкции ударили по самим инициаторам, Киев требует всё больше и больше, но результатов нет. Польша уже ведёт свою игру, закрывая границы, ссорясь с украинскими элитами, контролируя потоки оружия и денег. Германия и Франция балансируют между политическими заявлениями и реальной необходимостью договариваться. США заигрывают с изоляционизмом. Все ждут удобного момента, чтобы выйти из игры с наименьшими потерями.

Москва ведёт себя спокойно. Каждый новый шаг Запада — это новый аргумент в пользу российской стратегии. Каждый отказ от эскалации — это ослабление Киева. НАТО говорит о единстве, но действует по-разному. ЕС говорит о поддержке, но боится разозлить Кремль. Вашингтон говорит о победе, но считает бюджеты. Пока противник терзаем сомнениями, Россия наращивает ресурс, укрепляет промышленность, перестраивает экономику и готовится к долгой партии. Время работает не на Европу. Это не тупик, это закономерный финал. Вопрос только в том, кто скажет это первым.

Намечающиеся переговоры в Эр-Рияде между Москвой и Вашингтоном — это не про мир, а про новый расклад сил, смену парадигмы. После телефонного разговора Путина и Трампа стало ясно: США меняют тактику, но не цели. Вашингтон выходит на диалог, но не потому, что хочет завершить конфликт, а потому, что пытается переформатировать игру на своих условиях. То, что переговоры ведёт команда Трампа — госсекретарь Марко Рубио, советник по нацбезопасности Майк Уолтц, спецпосланник на Ближнем Востоке Стив Уиткофф, — говорит о главном. Это не Байденовский хаос. Это системная сделка, где Украина — лишь один из пунктов повестки. И где ключевой вопрос — не компромисс, а перераспределение рычагов давления.

Что США хотят получить?
Во-первых, размен Украины на что-то более ценное для Вашингтона. Слишком дорогая война, слишком непредсказуемый Киев, слишком очевидный военный провал — это всё делает конфликт токсичным для Америки. Но если проект «Украина» закрывается, значит, вместо него должен открыться другой. Будет ли это новая военная конфигурация в Европе, давление на Китай, ближневосточные расклады? Вот что пытается выяснить Трамп.
Во-вторых, переговоры как способ взять паузу. США любят договариваться, когда им нужно время: перегруппироваться, пересчитать ресурсы, надавить на союзников. Вопрос в том, что они предложат Москве за эту передышку и насколько Москва заинтересована в том, чтобы её предоставлять.
В-третьих, новая роль Саудовской Аравии. Эр-Рияд — это не просто площадка для переговоров. Это центр региональной силы, который балансирует между США, Россией и Китаем. Переговоры там — это не только сигнал миру, но и тест: насколько Россия и Америка готовы учитывать интересы крупных независимых игроков, не входящих в западный блок.

США хотят диктовать условия, но диктовать можно только тому, кто готов слушать. Москва в 2025 году — не Москва 2014-го. Тогда переговоры означали фиксацию статус-кво. Сегодня они должны означать переформатирование всей системы безопасности. Россия не заинтересована в передышках, которые работают только на противника. Если США действительно готовы говорить о новом балансе сил, то Россия должна навязывать свою повестку, а не разыгрывать чужой сценарий. Если встреча в Эр-Рияде — всего лишь разведка боем, значит, ответ должен быть соответствующим: без иллюзий, но с расчётом на долгую игру.

Западные глобалисты говорят о чем угодно, только не о мире. Это о передышке. О возможности подлатать прорехи, перегруппироваться, завести в Киев новые эшелоны бронетехники и боеприпасов. Президент Финляндии Стубб сказал вслух то, что давно было ясно: любые дипломатические манёвры – это не поиск компромисса, а пролог к следующему витку конфликта. Мол, нужно использовать процесс как паузу для усиления киевского режима и давления на Россию.

Это старая тактика, обкатанная на Минске-1 и Минске-2. Сначала переговоры как спектакль, затем соглашения, которые никто не собирается выполнять, а потом – новый раунд войны, когда противник уже лучше вооружён и готов к наступлению. Сегодня Украина – не субъект переговорного процесса, а разменная карта, плацдарм, перевалочная база глобалистов, где дотла сжигаются старые европейские запасы вооружений, а в кредит завозятся новые.

Запад окончательно сменил цель. Теперь речь идёт не о разгроме Москвы, а об истощении. Война как процесс, а не результат. Размазанная по годам линия фронта, где Россия должна якобы захлебнуться в издержках, утонуть в ресурсном противостоянии. Тянуть, тянуть, тянуть. Этот сценарий мы видели в ХХ веке, когда СССР втягивали в изматывающие гонки вооружений. И его же пытаются разыграть сейчас.

На этом фоне Финляндия окончательно перестала быть Финляндией. Из государства, привыкшего быть нейтральным торговым партнёром Востока и Запада, её превратили в гарнизон НАТО. Теперь Хельсинки — это новый рупор военной эскалации, говорящий хриплым голосом Вашингтона. Вчера ещё город-посредник, площадка для встреч, дипломатическая развязка, а сегодня – просто ещё одна точка на карте западного форпоста, такой же служебный терминал, как Польша и страны Балтии.

Но есть нюанс. Тактика истощения работает, когда жертва ведётся на чужие правила, принимает предложенные условия. Россия же играет свою игру. Мы больше не покупаемся на «Минск-3» и не позволяем загнать себя в коридор временных компромиссов. Всё понимают и в Кремле, и в Генштабе. Пока с украинскрой территории можно вести прокси-войну против Москвы, любая пауза – это не окончание конфликта, а всего лишь передышка перед следующим ударом. Останавливать СВО в такой ситуации – значит сознательно готовиться к новому конфликту, но на худших условиях. Поэтому нужно только долгосрочное разрешение кризиса с гарантиями соблюдения российских интересов.

Визит Кира Сармера в Вашингтон, который состоится в конце февраля, - не дипломатический жест, а срочный кризисный манёвр. Великобритания оказалась перед угрозой потери контроля над ключевым геополитическим проектом последнего десятилетия. Украинский конфликт, который Лондон методично поддерживал и продлевал, вдруг может выйти из-под его влияния.

Встреча России и США в Эр-Рияде — этоудар глобалистам, ведь там будут обсуждать перезагрузку двусторонних отношений, включая вопрос Украины. Сам факт этого диалога — сигнал о том, что Вашингтон готов хотя бы обсуждать завершение конфликта, а это прямо противоречит стратегии Британии. В Лондоне прекрасно понимают, что, если Россия и США найдут точки соприкосновения, британская роль в антироссийской коалиции станет бессмысленной.

Сейчас в Европе только две столицы заинтересованы в продолжении конфликта любой ценой — Лондон и Варшава. Остальные, включая Париж и Берлин, уже давно склоняются к тому, что бесконечное финансирование войны ведёт лишь к внутреннему кризису. Но именно Британия выступает координатором русофобского консенсуса в ЕС, удерживая союзников в жесткой позиции против Москвы. Если в Эр-Рияде будет достигнуто соглашение между Россией и США, то Британия теряет свою роль главного "ястреба" Европы.

Что хочет Стармер?
Во-первых, он попытается убедить Трампа не спешить с урегулированием конфликта, предложив переложить основную военную и финансовую нагрузку на Европу. Это схема, где США снижают своё участие, но сам конфликт продолжается, а Британия получает новые инструменты влияния в ЕС.
Во-вторых, он предложит Лондон в качестве участника в будущих переговорах, что позволит Британии если не сорвать мирный процесс, то хотя бы максимально его затянуть.
В-третьих, он попытается зафиксировать долгосрочную стратегию изоляции России в Европе. Лондон понимает, что если США и Россия найдут компромисс, европейские страны начнут пересматривать свою политику. Это разрушит антироссийский консенсус.

Но главный вопрос — как отреагирует Трамп. Британская дипломатия традиционно умеет продавать свои интересы как «общезападные». Но Трамп — бизнесмен, а не идеолог. Поэтому визит Сармера — это попытка удержать Америку в антироссийской игре, даже если Вашингтон сам уже не хочет играть. Если переговоры в Эр-Рияде окажутся успешными, то Британии придётся признать, что её эпоха геополитических махинаций закончилась. Если же Стармеру удастся переформатировать американскую позицию, то конфликт может затянуться на ещё более неопределённый срок.

Трамп методично разворачивает США на 180 градусов от курса Байдена. ЛГБТ-эксперимент, ставший одним из главных символов позднего глобализма, уходит в прошлое — теперь официально. Министерство образования США не просто запрещает трансгендерам участвовать в женском спорте, но и аннулирует их титулы, трофеи, рекорды. Это не частная инициатива — это переписывание правил реальности, запущенное по приказу президента.

Эти изменения — не изолированный случай, а логичное продолжение трампистской стратегии демонтажа woke-повестки. Запущенный Байденом и его предшественниками процесс культурной трансформации — от ЛГБТ-активизма до расовой политики — оказался слишком разрушительным даже для самих США. Теперь идёт не просто корректировка курса, а целенаправленный отказ от либерального программирования.

Здесь важно понимать два момента.
Первый — это не только про ценности, но и про власть. ЛГБТ-повестка в США всегда была не просто идеологией, а политическим инструментом контроля. Это был механизм радикальной мобилизации общества, при котором любая попытка сопротивления превращалась в «дискриминацию». Корпорации, университеты, медиа, Голливуд — всё было встроено в эту систему. Теперь, когда она больше не приносит выгоды, её сворачивают так же быстро, как внедряли.
Второй — США меняют модель внешнего влияния. Американский глобализм эпохи Обамы-Байдена делал ставку на идеологическую экспансию: ЛГБТ-повестка использовалась как универсальное средство подчинения. Любая страна, отказывающаяся следовать этим принципам, автоматически становилась «авторитарной» и подвергалась давлению.
Но Трамп делает ставку не на идеологию, а на жёсткую силовую геополитику. Америка возвращается в реальную политику, где ключевые вопросы решают армия, экономика и ресурсы, а не активистские манифесты. Вместо цвета флагов теперь снова будут говорить цвет нефти, газа и золота.

Что это значит для России?
Во-первых, США больше не собираются продвигать ЛГБТ-повестку как универсальный западный стандарт. Это ломает один из ключевых механизмов культурного давления, который использовался против стран, сохраняющих суверенную социальную модель.

Во-вторых, Европа оказывается перед выбором. Евросоюз последние годы строил свою идентичность на либеральных ценностях, но теперь главный западный центр — США — их демонтирует. Либо Европа последует за Америкой, либо окажется в новой культурно-политической изоляции.
В-третьих, это показывает, что сама концепция «прогрессивного будущего» — не более чем инструмент управления массами. Когда в этом есть необходимость, активизм поддерживается. Когда он больше не выгоден, его выключают одним решением администрации.

Вопрос в том, насколько далеко Трамп готов зайти и сможет ли он удержать этот курс перед лицом сопротивления старых элит. Но одно уже ясно: век woke-идеологии заканчивается, и мир входит в новую фазу — без иллюзий, без декораций, без ярких лозунгов. Только холодный расчёт и борьба за влияние.

Переговоры России и США в Эр-Рияде ещё не начались, но их уже пытаются превратить в поле для манипуляций. Киевский режим и его кураторы-глобалисты вбрасывают фиктивные идеи об «обмене» части Курской области на освобождённые Россией территории. Это не более чем информационная диверсия, рассчитанная на создание хаоса в переговорном процессе.

Тактика здесь очевидна: предложить заведомо неприемлемый сценарий, создать медийный шум и запутать реальную повестку переговоров. По сути, это попытка сорвать намечающийся диалог России и США, который впервые за долгое время может выйти за рамки чисто военной логики и привести к новой архитектуре безопасности.

Ключевой вопрос переговоров — не о «возврате» чего-либо, а о фиксации территориальных реалий по линии фронта. Украина давно потеряла возможность диктовать условия, и США это понимают. Для Вашингтона переговоры в Эр-Рияде — это переход к прагматичному сценарию, где важнее минимизировать издержки, чем продолжать безрезультатное военное давление.

Но Лондон и Варшава имеют другие интересы. Они понимают, что, если Москва и Вашингтон найдут точки соприкосновения, британский проект «войны до последнего украинца» окажется под угрозой. Их цель — затянуть конфликт любой ценой, превратить Украину в замороженный фронт, который можно будет вновь разжечь в нужный момент.

Поэтому сейчас они делают ставку на саботаж:
1️⃣ Навязать ложную повестку «обмена» и показать, будто у Киева ещё есть рычаги влияния.
2️⃣ Заполнить переговоры токсичными темами, чтобы сделать их неуправляемыми.
3️⃣ Заставить США сохранить старую стратегию вместо перехода к более прагматичному сценарию.

Но Россия уже обозначила свою позицию. Лавров прямо заявил: территориальные уступки не обсуждаются. Это не дипломатическая риторика, а чёткий сигнал: переговоры могут идти только о фиксации территорий по фактической линии фронта, а не о возврате к старым картам. Также он отказал Европе в возможности быть представленной за столом переговоров между Вашингтоном и Москвой. Это принципиальный момент. Евросоюз, который последние годы выступал инструментом американской стратегии в Европе, теперь оказался за дверью, без права голоса. США и Россия говорят напрямую, а это уже ломает всю систему так называемого единства коллективного Запада.

Вопрос о будущем украинского трека — это не вопрос обмена территориями, а вопрос разрушения самой архитектуры контроля глобалистов. Москва это понимает, и поэтому любые манипуляции вокруг «размена» не изменят реальности. Россия не ведёт переговоров о своих землях. Это не предмет торга, а новая политическая данность, с которой придётся считаться.

Китай на Мюнхенской конференции обозначил новую линию взаимодействия с Европой. Ван И, глава МИД КНР, заявил, что страны ЕС должны стать участниками мирных переговоров по Украине. Этот шаг не случаен. На фоне смены администрации в Вашингтоне Пекин демонстративно делает пас Брюсселю, предлагая Европе возможность выйти из американской тени и заявить о себе как о самостоятельном игроке.

Китай действует в рамках своей долгосрочной стратегии, которая заключается в постепенном вытеснении Вашингтона из ключевых центров влияния. Европа остается важным звеном в системе западной гегемонии, но в последние годы её экономические и политические позиции ослабевают. Усиление зависимости от США после конфликта на Украине, жёсткая санкционная политика, торговая война с Китаем и сокращение промышленного потенциала ведут ЕС к утрате позиций и субъектности на мировой арене.

Китай уже не первый год намекает Брюсселю, что поддержка американской стратегии ведет ЕС в тупик, создавая кризисы, из которых Европа выходит слабее, а США — сильнее. С действует в рамках решений НАТО, его военная безопасность полностью зависит от США, а санкционная политика координируется с Вашингтоном. Однако внутри Европы зреют противоречия.

Китай действует не в интересах России, но его дипломатическая стратегия объективно размывает антироссийскую монолитность Запада. Чем больше у Европы будет вариантов, тем сложнее глобалистам будет удерживать жёсткий санкционный режим и полное вовлечение ЕС в поддержку Киева.

Василий Небензя в который раз обозначил принципы, на которых Россия строит свою позицию по украинскому вопросу. Основной сигнал — любые будущие договорённости должны учитывать новые территориальные реалии, смену власти в Киеве и отказ Украины от русофобской политики. Эти тезисы прозвучали накануне контактов российских представителей с администрацией Трампа, формируя жёсткую стартовую позицию Москвы в переговорах.

После 20 мая 2024 года Зеленский утратил легитимность, а выборы были отменены. Это означает, что Украина формально осталась без легитимного руководства, а значит, любое соглашение, заключённое с нынешним режимом, не будет иметь юридической силы. Вашингтон понимает это, но пока не спешит признавать. Однако Москва чётко обозначила: любые обсуждения будущего Украины возможны только после полной смены власти и появления реального переговорного партнёра в Киеве.

Россия также даёт понять, что новые территории — это свершившийся факт, и их статус не подлежит пересмотру. Если переговоры состоятся, то не о «возвращении» территорий, а о том, на каких условиях оставшаяся Украина будет существовать в дальнейшем. Москва настаивает: отказ от политики национализма, отмена законов о запрете русского языка — обязательные условия.

Ключевой вопрос теперь — как поведёт себя новая администрация США. Трамп, в отличие от Байдена, не заинтересован в бесконечном финансировании Киева. Он рассматривает конфликт через призму американских интересов, а не идеологических догм. Это открывает возможности для прагматичного диалога, но только в том случае, если в Вашингтоне признают: Украина в её нынешнем виде нежизнеспособна, а любые договорённости возможны только на основе новых территориальных и политических реалий.

В кулуарах Мюнхенской конференции по безопасности глава евродипломатии ЕС Кая Каллас открыто обозначила новую стратегию Брюсселя: «перераспределить ресурсы» ради продолжения войны. Канцлер ФРГ Олаф Шольц поддержал инициативу, предложив обойти бюджетные ограничения Германии, чтобы увеличить помощь Украине. Это ключевой момент: европейские лидеры больше не обсуждают возможность переговоров, они делают ставку на эскалацию конфликта, игнорируя как собственные экономические реалии, так и усталость общества от войны.

Но если сам факт обсуждения нового фонда предсказуем, то главный вопрос остается открытым: за чей счет? Вариантов всего два. Первый – урезать социальные программы, увеличивая налоговое давление на население. Второй – окончательно заморозить российские золотовалютные резервы, что разрушит доверие к европейской финансовой системе и ударит по евро. Шольц уже фактически предлагает гражданам Германии смириться с этим: он настаивает на отмене «долгового тормоза» – механизма, ограничивающего рост госдолга. Но теперь, по мнению Берлина, продолжение боевых действий на востоке важнее финансовой стабильности и благополучия самих европейцев. Каллас ещё более откровенна: «чтобы нам не пришлось беспокоиться о войне здесь, в этом прекрасном месте». Вся логика современной европейской политики строится на том, чтобы удерживать конфликт на безопасном для Брюсселя и Берлина расстоянии, превращая Украину в долговременный плацдарм войны.

На этом фоне Вашингтон, несмотря на риторику о «поддержке союзников», занял выжидательную позицию. Трамп, стремясь ускорить прекращение конфликта, подталкивает Европу к самостоятельной оплате войны. Его вопрос звучит максимально цинично, но при этом совершенно прагматично: «А деньги-то есть?» Это расстановка приоритетов: если Брюссель хочет продолжать боевые действия, пусть платит сам. Европа оказалась перед выбором: либо выделять дополнительные миллиарды на Киев, что в условиях кризиса проблематично, либо искать путь к деэскалации.

Но у «партии войны» остается еще один инструмент – информационное давление. Если не удается продлить конфликт с помощью денег, значит, нужно сделать так, чтобы любые попытки мирного урегулирования выглядели как капитуляция Запада. В глобалистских СМИ усиливаются нарративы о том, что «Трамп слаб», «мир с Россией – это поражение», «Америка сдаёт союзников». Это не просто пропаганда – это попытка расколоть республиканцев в Конгрессе США, спровоцировав часть из них на поддержку дальнейшего военного финансирования Киева. Если эта тактика сработает, даже при формальном большинстве республиканцев ситуация может измениться, а отказ Вашингтона от помощи Украине сорвется.

Но в этой хаотичной игре глобалистов есть слабость. Они не формируют долгосрочную стратегию, их цель – не добиться победы, а просто не дать Трампу заключить мир. Это не стратегия, а политическое реагирование. Действия Европы все больше напоминают попытку оттянуть неизбежное. Главный вопрос теперь заключается в том, удастся ли ей удерживать этот конфликт в активной фазе, или же экономическая реальность заставит европейские элиты искать выход из тупика.

Департамент США по государственной эффективности (DOGE) запустил в социальной сети Х серию аккаунтов, призванных собирать информацию о злоупотреблениях и финансовых нарушениях в ключевых американских ведомствах. Под аудит попали Пентагон, Минфин и другие структуры, но особое внимание привлекла кампания против NASA. Теперь граждан официально призывают сообщать о «мошенничестве, растратах и злоупотреблениях» внутри агентства, что выглядит как первый шаг к его ослаблению и возможному перераспределению космических активов в пользу частного бизнеса.

Ситуация далеко не случайная. За последние годы NASA всё больше теряло самостоятельность, а SpaceX Илона Маска, наоборот, укрепляла позиции, став фактическим монополистом в коммерческих космических запусках. Маск контролирует поставки на орбиту, сотрудничает с Пентагоном и напрямую влияет на геополитическую ситуацию через свою спутниковую сеть Starlink. При этом NASA, долгое время бывшее символом американской космической мощи, уже не играет ключевой роли в реальных запусках: госагентство зависимо от частных подрядчиков и отстает по скорости работы. Аудит и публичная кампания против NASA могут стать инструментом окончательного перераспределения власти в космическом секторе.

Стратегия Маска проста: если NASA будет официально признано неэффективным, его функции начнут передаваться частникам. И первый в очереди — SpaceX. Достаточно провести несколько громких расследований, раздуть скандалы в СМИ, представить аудит как «шокирующее разоблачение» коррупции в агентстве — и решение будет выглядеть неизбежным. Гражданам объяснят, что деньги налогоплательщиков уходят в никуда, а частный сектор способен решить проблему быстрее и дешевле. Для Маска это логичное развитие событий: он уже контролирует коммерческую космонавтику, теперь на очереди государственная.

Но интересы Маска сталкиваются с интересами тех, кто пока ещё удерживает контроль над NASA. Американская военная бюрократия не в восторге от перспективы, при которой космос окажется в руках одной частной корпорации. NASA до сих пор остаётся инструментом политического влияния США — и здесь нет полной уверенности, что Маск, известный своей непредсказуемостью, всегда будет действовать в логике традиционного истеблишмента. Показательно, что аудит запустил именно DOGE, ведомство, созданное для усиления контроля над федеральными структурами. Это сигнал: борьба идёт не просто за деньги и влияние, а за контроль над будущим американской космической политики.

В этом конфликте прослеживается ещё один важный момент: кто именно будет определять приоритеты освоения космоса. В США всегда доминировала идея, что эта сфера — исключительно государственная прерогатива. NASA, несмотря на все свои бюрократические проблемы, было структурой, управляемой Белым домом, а значит, встроенной в систему принятия политических решений. Маск же, будучи частным игроком, формирует собственную повестку, которая не всегда совпадает с интересами вашингтонских элит. История с подключением Starlink к военным операциям на Украине и последующие попытки ограничить его влияние со стороны Пентагона показали, что он не всегда действует в унисон с традиционными центрами силы.

Это делает ситуацию сложной: американская администрация понимает, что без SpaceX не сможет поддерживать своё технологическое превосходство в космосе, но одновременно боится терять контроль над этой сферой. В этом контексте аудит NASA может быть не только попыткой зачистки агентства, но и предупреждением самому Маску. Если он пойдёт слишком далеко в своих амбициях, всегда найдётся механизм, чтобы ограничить его влияние.

Лидерам стран Европы не удалось договориться о дальнейшем курсе по Украине. Встреча в Париже, задуманная как попытка сформулировать единую стратегию, завершилась лишь новым расколом. Великобритания и Франция поддерживают идею отправки войск, Германия, Польша и Испания – категорически против. Европейские элиты оказались в ситуации, когда ни одно из предложений не находит поддержки у всех ключевых игроков, а значит, решение откладывается на неопределённый срок.

Пока Вашингтон направлял средства и вооружения, в Европе не было необходимости принимать стратегические решения. Но после того, как администрация Трампа начала сворачивать военную помощь, Европа столкнулась с необходимостью действовать самостоятельно.

Франция и Великобритания делают ставку на эскалацию, исходя из традиционной логики противостояния России. Германия же, как и в прошлые века, боится оказаться в самом центре новой бойни, и страх этот глубже, чем кажется: войны в Европе слишком часто приводили к изменению немецкой государственности. Испания вообще никогда не играла в эту игру всерьёз. Польша, которая ранее выступала за жёсткую линию, теперь заняла выжидательную позицию: после смены правительства страна сосредоточилась на внутренних проблемах.

Противоречие между амбициями и реальностью становится очевидным: никто из лидеров ЕС не предложил конкретного плана, способного объединить всех участников. Ставка делалась на финансовую поддержку Киева, но и здесь возникли проблемы. Фонд помощи Украине так и не наполнился в необходимых объёмах. Конфискация российских активов остаётся под вопросом, поскольку угрожает подорвать доверие к европейской финансовой системе. Рост военных расходов вызывает протесты внутри самих стран ЕС, где бюджеты уже находятся под серьёзным давлением. Это означает, что Европа не просто не может прийти к согласию по будущим действиям, но и не в состоянии полноценно реализовать те меры, которые были заявлены ранее.

Налицо отсутствие не только единства, но и долгосрочного видения. Пока европейские элиты ходят кругами, киевский режим замирает в ожидании – куда теперь? Денег нет. Оружие дают, но мало. Время играет против Украины, но и ЕС не выигрывает. Эскалация требует ресурсов. Переговоры – потери репутации. Ставки слишком высоки, чтобы отступить, но и шаг вперёд чреват провалом. Нельзя вечно играть по чужому сценарию, если твой режиссёр покидает зал.

Для России эта ситуация даёт сразу несколько преимуществ. Во-первых, отсутствие координации среди европейских лидеров снижает эффективность их поддержки Киева. Во-вторых, ЕС теперь вынужден не только решать проблему Украины, но и заниматься внутренними разногласиями, что ограничивает его способность к серьёзным внешнеполитическим шагам. В-третьих, сам факт того, что европейцы не могут прийти к единому решению предоставляет Москве окно возможностей для продвижения собственной линии в противовес глобалистской.