Наткнулся на интересный проект. Авторы собрали и красивым языком описали мифических существ со всех частей страны, так ещё и оформили в красивую интерактивную карту. Рекомендую к ознакомлению. К тому же ссылки существ ведут на страницу книги со сборником соответствующего региона.

Редко когда (до сего дня, кажется, ни разу) использую этот паблик для просьб о голосовании по всяким вопросам, но, по просьбе товарища из Перми, нарушу эту неписанную традицию.

В Перми проходит голосование об имени нового сквера на месте бывшей инфекционной больницы - и одним из лидирующих вариантов является имя Александровский, в честь Александра I, в том числе благодаря которому та самая больница изначально и появилась.

В иных обстоятельствах я бы призвал проголосовать за имя в честь бывшего губернатора Карла Модераха или местного писателя Льва Давыдычева - однако в нынешних условиях в лидерах есть только вариант с Александром I, Пушкиным (хорошо, правда хорошо, но без особой связи с землёй, подчёркивания местной истории и идентичности) или Медиков (практически аналогично - формальная привязка есть, но без уточнения каких именно медиков звучит слишком абстрактно, да и, по моему скромному мнению, название улицы в качестве прилагательного почти всегда лучше названия улицы в качестве существительного), а потому - призываю проголосовать за Александровский вариант, что можно сделать, в частности, с помощью Госуслуг.

https://vmeste.permkrai.ru/votings/191

P.S. Голосовать могут не только пермяки.

Довольно интересным моментом из истории немецких славян является то, что тот самый полабский язык, на котором разговаривали полумифические лютичи и ободриты, язык Арконы и Радогоста, не канул в небытие в Средневековье, а сохранился вплоть до XVIII-XIX столетий.

Собственно, последний его носитель, Эмеренц Шульце, скончалась 3 октября 1756 года, а ещё до этого - по грустной иронии, но, вероятно, в прямой взаимосвязи, накануне полного угасания - были составлены небольшой словарь, а также записаны несколько молитв, одна свадебная песнь и несколько сказок.

Окружённый со всех сторон немецким, полабский язык на момент свой записи уже обладал рядом чисто немецких черт, навроде наличия гласных [y] или [œ], не свойственных языкам славянским, но зато присутствующих в немецком (ü и ö соответственно), однако сохранил при этом и ряд архаичных пра-славянских особенностей, навроде наличия носовых гласных, утерянных в почти всех языках кроме польского (и, вероятно, на полпути к будучи утерянными и в нём).

Что интересно, самый полный источник дошедших до нас знаний о полабском, словарь Vocabularium Venedicum, записанный около 1705 года пастором Христианом Хеннигом на основе сведений носителя языка Иоганна Янишге, был словарём...французско-полабским, в полном соответствии с доминированием французского в тогдашней Европе, и его бытия как престижного языка высокой культуры даже в самой Германии - однако в разрез со всевозможными стереотипами, которые о той эпохе (особенно в контексте политики Петра Великого) у нас бытуют.

Помимо словаря per se, Vocabularium содержал также в себе и свадебную песню, которая в последствии, будучи включённой Иоганном Гердером в ''Голоса народов в песнях'' 1778 года, вошла и вовсе в мировую культуру, будучи использованной Гёте в его драме ''Рыбачка'' (1782).

Что же касается в целом хронологии упадка полабского до его окончательного угасания в XVIII веке, то процесс этот сильно зависел от региона к региону. Так, если в Мекленбурге (и в целом Восточной Германии) он исчез к XVI веку, то вот в Нижней Саксонии, вокруг Люхова и Люнебурга, он продержался до того самого 18 века, оставаясь довольно используемым и заметным языком на протяжении всего XVII столетия.

Причины, по которым дольше всего полабский язык продержался в местности, подпавшей под немецкое влияние раньше всех, довольно банальны, и заключаются прежде всего в более позитивных отношениях местных славян-древан и немцев - более ранней (и без особого сопротивления) христианизации, в целом отсутствия особой враждебности к немцам - или кооперации со славянами по ту сторону Эльбы, а, потому, и меньшему антагонизму и как следствие ассимиляционному давлению в результате. В общем-то, история довольно близкая с лужицкими сорбами к востоку, которым, однако, всё таки удалось сохраниться на уровне 40-60 тысяч человек - но тут, вероятно, сказались в том числе и пребывание в составе и просто близость к соседней Чехии.

В начале XVIII века, по некоторым данным, ганноверские власти даже стали защищать полабский ради большего престижа (правление над подданными из разных народов), но поезд уже ушёл, и под конец столетия язык вымер окончательно.

Память о славянском прошлом края не канула в небытие после смерти последних полабов Люховья - так, определённые полабские слова, навроде šanaièi (земляника) или mulainte (малина), вплоть до ещё не столь давних пор сохранялись в речи местных крестьян (появление дифтонга /ai/ на месте изначальной /i/ или /ы/, кстати, являлось довольно характерной чертой полабского, и не совсем понятно, было ли это немецким влиянием от начала и до конца, либо же речь идёт скорее о своего рода совпадении, формированию которого, возможно, помогло наличие данного дифтонга у соседей-германцев), а после 1960-ых она и вовсе пробудилась с новой силой, став своего рода культурной фишкой, маркером уникальности и самобытности региона, его существования вне статуса очередного нижне-саксонского бецирка.

Ныне в Вендланде (Wenden - немецкое название как и местных полабских славян, так и, в устаревшем виде, славян вообще) появилось несколько культурно-исторических, посвящённых исследованию и, отчасти, возрождению полабской культуры края, более того - были установлены и контакты с сохранившимися славянами Германии, лужицкими сорбами (в лице прежде всего их главной организации Домовины, но ещё и кружка''Вендланд-Лаузиц''). Славянская история края, в общем-то, уже закончена - но память о ней хранится и пестуется, и разве можно ли пожелать чего-то большего?

Для небольшого географического контекста - карта Нижней Саксонии, с расположением бецирка Люнебурга-Данненберга на её крайнем востоке, на границе с Мекленбургом и не так далеко от Гамбурга.

Схожая картина по настоящему времени исчезновения, кстати говоря, прослеживается и с языком прусским.

Несмотря на то, что покорение Пруссии Тевтонским Орденом не принесло ему что-либо хорошее, а последовавшие за крестоносцами немецкие переселенцы начали шаг за шагом теснить этот западно-балтский язык, прусский продержался вплоть до 18 века, с, в каком-то смысле (очень ограниченным, но тем не менее) ренессансом в XVI столетии на фоне Реформации и, как следствие, распространения на нём религиозной литературы навроде катехизисов и т.д.

Однако череда голодов и эпидемия чумы в самом начале XVIII столетия, около 1709 года, привели к массовой депопуляции Восточной Пруссии, с гибелью почти половины местного населения - и последующим заселением её немцами и литовцами, приведшем к окончательному исчезновению непосредственно прусского языка.

Как и в случае полабских славян, аккадцев или египтян, культуры седой и не очень древности нередко гораздо ближе к нам, чем это может показаться на первый взгляд.

На иллюстрации - катехизис на старо-прусском языке от 1545 года.

Карта западно-балтских языков, в состав которых входил и старо-прусский

Некогда располагавшиеся от Рижского залива до озёр Мазурии, западно-балтские языки в течении XV-XVIII веков окончательно уступили место как и немецкому, так и своим славянским и восточно-балтским соседям, оставшимися в итоге единственными представителями балтской ветви.

Что интересно, в балто-славистике, среди прочих, есть концепция, согласно которой генетически западно-балтские языки отстоят от восточно-балтских на том же уровне что и славянские, с внешней схожестью первых в результате особой инновационности пра-славянского, а не особой близости внутри балто-славянской группы языков (что напоминает историю со взаимоотношением нидерландского и нижнесаксонского, внешне, казалось бы, более схожих, но на самом деле просто не подвергнувшихся изменениям произошедшим с верхненемецким) - и, таким образом, славянскими как своего рода ''балтскими'' языками.

Концепция, эта, впрочем, насколько я понимаю является миноритарной (хотя и, что стоит уточнить, не маргинальной), и обычно балтская клада всё-таки выделяется в отдельную подгруппу, однако для осознания различий с привычными нам литовским и латышским озвучить её, полагаю, будет довольно полезным.

Немного примеров дошедших до нас слов и фраз в старо-прусском, а также их переводов на русский, литовский и латышский языки, на основании шутливой и, возможно, недостоверной эпиграммы, дошедшей до нас из Базельского фрагмента примерно XIV века, и, вероятно, являющейся древнейшим письменным текстом на любом балтском языке:

С.Прусский: rekyse, rikīs
Русский: господин
Литовский: ponas
Латышский: kungs

С.Прусский: labonache (лабонахе)
Русский: хороший
Литовский: labas
Латышский: labs

С.Прусский: thewelyse
Русский: батюшка/товарищ
Литовский: bendražygis (товарищ), tėvelis (отец)
Латышский: biedrs (товарищ), tēvs (отец)

С.Прусский: koyte
Русский: хотите/хочешь
Литовский: nori(-te)
Латышский: gribi(-at)

С.Прусский: poyte
Русский: пить
Литовский: gerti
Латышский: dzerti (трансформация [g] в [dz] кстати довольно обычный языковой феномен)

С.Прусский: peningā
Русский: деньги (что любопытно, в древнерусском также была форма пенязи)
Литовский: pinigai
Латышский: nauda

С.Прусский: dōiti
Русский: дать/давать
Литовский: duoti
Латышский: dot

Общая же фраза звучит как: "Kails rekyse Thoneaw labonache thewelyse Eg koyte poyte Nykoyte pennega doyte'', или ''Привет, сударь! Плохой ты, батюшка, пить хочешь, а деньги давать не хочешь''.

Помимо моментов с демонстрацией балто-славянских корней русского (и других славянских языков), данное небольшое сравнение также ещё и интересно в контексте различий литовского и латышского, с зачастую - на усмотрение читателя - гораздо большей лаконичностью/гораздо меньшей утончённостью латышского в сравнении со своим южным собратом, а также большей инновативностью, навроде изменения gerti -> dzerti. В итак довольно консервативной балтской группе индо-европейских языков литовский заслуженно славится наибольшей близостью к истокам.

Интересный момент заключается в том, что одним из прусских племён было племя...западных галиндов, или западной голяди.

В этом плане с грустью вспоминается состояние дискуссии о русских корнях в Интернете. Одни нелепо пытаются доказать что русские это финно-угры, наивно видя в этом некое осуждение, как будто Черногория развитие или богаче Финляндии, а Македония развитее или богаче Эстонии, другие пытаются отрицать какие-либо связи с народами уральской языковой семьи, тем самым поддаваясь на эту провокацию, третьи же, не менее комично, пытаются утверждать что да, скифы мы, да, азиаты русские это финно-угры, не имеющие никакого отношения к славянам, но это не баг, а фича, наконец четвёртые любят исследовать тему корней скандинавских...

И на всём этом фоне, где-то там, на покрытом плесенью и пауками, с давно отключённым отоплением и даже горячей водой забитке сидит бедный и никому не нужный родственник, забытый всеми и неинтересный никому - предки русских в лице балтов.

Да, отчасти понять это можно весьма - славяне составили основу генитического компонента русских, основу культуры, к славянской ветви принадлежит наш язык. Можно понять и привлекательность финно-угорщины - Калевала, Толкиен, 19-вековой романтизм, Nokia, Skype, Ференц Лист. Да и, в конце концов, славянские элементы русскости перечислять даже нет смысла, от скандинавов идёт наше имя, финно-угорский субстрат (по крайней мере на севере, хотя и в том числе на Ростовской земле) тоже вполне внушительный, а что можно сказать по балтам?

И отчасти это даже правда, но, пожалуй, балтские корни русского народа интересны именно своей прямой взаимосвязью с корнями славянскими - и речь даже не столько о самой балто-славянской языковой группе, сколько о сложностях в чётком отделении ранних славян, современных им балтов - и пара-славянских групп, и даже в сложности в полноценном (утвердительном или отрицательном) ответе на вопрос наличия последних вообще. А если сюда добавить ещё и, возможно, более непосредственный балтский субстрат у ряда племён вроде вятичей и кривичей, подмосковную голядь, факт основы балтского компонента в генетике великороссов, белорусов и поляков (и собственно ранних славян, у которых, впрочем, присутствовал также и заметный балканский элемент, также сохранившийся в вышеперечисленных популяциях и сегодня), со всевозможными следами вроде балтийских названий рек и прочего, то, на мой взгляд, данный аспект русского этногенезиса станет куда более любопытным.

На канале Лесостепняк в контексте серии постов о балтских языках оказалась затронута и тема русского этногегеза.

В разговорах на тему "откуда есть пошла русская земля" о балтах действительно часто забывают, хотя уже хорошо, что тепеть не забывают хотя бы о финнах. Изучение древних этнических взаимодействий на просторах Восточной Европы, к сожалению, до сих пор вызывает неуместные ассоциации с национальным чванством современных народов, хотя сама по себе тема очень интересна как предмет научного интереса. Безусловно, принадлежность русских к числу славянских народов - это не вопрос идеологии или эстетики, это языковая данность, которую необходимо принимать. Но эта данность сложилась как исторический результат долгих и сложных взаимодействий славян с финнами, балтами, германцами и другими языковыми группами на своём месте развития.

Добавлю, что в этом свете балтская версия происхождения названия русской столицы особенно символична.

Пограничный столб из Перуджи - один из не столь многих и, при этом, достаточно подробных из дошедших до нас памятников этрусского языка. Найденный в 1822 году в Италии, он относится примерно к III-II векам до новой эры, и являет собой разграничивающий столб, затрагивающий договор между семьями Велтина и Афуна, с порядка 46 строками и 130 словами, выгравированными на этом монументе.

Глядя на очертания букв этрусского алфавита, куда понятней становится концепция происхождения скандинавских рун от одного из итальянских (и, особенно, одного из северно-итальянских, навроде этрусского или ретского) алфавитов древности - хотя и, несмотря на, к тому же, и ряд параллелей между конкретными буквами и обозначаемых ими звуками, данная теория всё же пока не является однозначным фактом в силу неполной ясности путей и хронологии заимствования, хотя и, надо отметить, в принципе такое заимствование является возможным - самый ранний пример германских рун это II век уже новой эры, и старо-италийские алфавиты тогда ещё, особенно во всё той же Реции, то тут то там вполне могли быть активными, хотя и строгих подтверждений тому, опять же, на данный момент нет.

Что же касается хронологии самого этрусского языка, то, пережив расцвет в период зенита одноимённой цивилизации в VIII-VI веках до новой эры, он, постепенно сужаясь в ареале и сферах использования, смог в итоге продержаться до примерно I века уже новой эры - хотя отдельные островки, вероятно, могли продержаться и дольше.

Исстари быв языком высокой культуры, и - особенно - языком высокой культуры оказавшей на римлян влияние, уступающее в масштабе разве что греческому, он оставался престижным и после покорения Этрурии латинами, с его изучением как частью образовательной программы молодых римлян, однако само расположение Рима на буквальной латино-этрусской границе практически предопределило связь его роста и экспансии с упадком языка тосков, хотя и, надо отметить, даже в самых южных городах навроде Тарквинии (Tarchna на карте), билингвальное использование латыни и этрусского продержалось вплоть до начала I века до новой эры,

Для сравнения, на севере, в в районе той же Перуджи (Perusia на карте), в то же самое время оканчивается лишь обилие чисто этрусских надписей и документов, а билингвальные этрусско-латинские надписи и документы прекратились лишь уже под конец столетия и начало новой эры. В отдельных городках навроде Ареццо (Arretium на карте), Вольтерры (Felathri на карте) или Сиены, последние памятники на этрусском языке уже и вовсе датируются первыми десятилетиями новой эры. Что стоит особенно подчеркнуть - во всех этих случаях речь идёт именно о городах, о применении этрусского именно в городском контексте, так что в отношении вымирания языка в целом, с учётом традиционно заметно дольшего сохранения языков в сельской местности, вполне вероятно язык тосков дожил и вовсе до Великого Переселения Народов - или, например, до Кризиса III века.

И если по сохранению этрусского языка после ~50 года новой эры у нас строгих данных нет (хотя, с учётом того, что этим временем датируется лишь его угасание в городах, предположить его сохранение в деревнях на пару столетий дольше особой натяжкой не является), то вот по сохранению отдельных элементов этрусской культуры вплоть до Великого Переселения Народов данные у нас вполне имеются.

Так, вплоть до V века дожила этрусская религия - в частности, в подтверждение этому можно привести сообщение Зосима о том, что в 408 году этрусские прорицатели утверждали о том что смогли спасти свои города от нашествия Алариха путём вызывания грозовых бурь, и предложили аналогичную помощь ''на манер предков'' и римлянам, которые, однако, от неё отказались, предпочтя потенциальную смерть отпадению в язычество. Упоминаются этрусские прорицатели и в свите императора Юлиана (361-363), и, по всей видимости, конец этрусской религии пришёлся на ту же эпоху, что и конец религии древнеримской.

Интересный эпизод с этрусской религией, кстати, по легенде произошёл во время восхождения Цезаря - молния ударила надпись Caesar (Кайсар), оставив только Aesar, что было подозрительно похожее на этрусское слово ''aisar'' - ''боги'', и, таким образом, как бы предвосхищало последующее обожествление Цезаря.

Этрусский язык вымер примерно в I-III веках новой эры, с последними документами на нём датируемыми I-м, однако учитывая их сугубо городской контекст, с практически подтекстом вероятного сохранения языка в сельской местности куда дольше, отдельные элементы этрусской культуры, навроде религии, продержались вплоть до V века, однако что стало с этрусской идентичностью? Когда жители Этрурии перестали считать себя таковыми? Ирония заключается в том, что...они не перестали, и, более того, этрусская идентичность сохранилась и по сей день.

Всё дело в том, что название итальянского региона Тоскана, а равно и название его жителей-тосков, напрямую восходят к латинскому имени этрусков - Tusci (туски, самоназвание этрусков было примерно раснал, от названия Этрурии-Расенны), являясь, таким образом, одним из целого ряда других названий итальянских регионов, происходящих от различных племён эпохи до экспансии Рима (в качестве дополнительных примеров можно привести Венето, Лигурию, Умбрию и т.д., название столичного Лацио, в свою очередь, происходит от племени латинов). А учитывая, что имя Тосканы было в ходу примерно всё это время, по сути речь идёт о довольно выраженном континуитите идентичности - хотя и, само собой, с течением времени вместо этнической эта идентичность стала во всех отношениях региональной, уступая, к тому же, в значимости то идентичности политической и городской, то идентичности общенациональной - итальянской.

Отдельную иронию в эту ситуацию добавляет тот факт, что литературный итальянский язык, стараниями Данте и других флорентийских писателей и поэтов эпохи Ренессанса, стал в итоге базироваться на именно тосканском диалекте - хотя и не будучи идентичным ему, в частности, в области фонетики основываясь во многом на римском диалекте Лацио. Как говорят сами итальянцы - итальянский язык это ''lingua toscana in bocca romana''.

Будучи ассимилированными в языковом и культурном отношении, совсем в небытие этруски не ушли.

Карта тирренских языков - предполагаемой, и ныне вымершей. языковой семьи, когда-то представленной этрусками, ретами, а также жителями ныне греческого острова Лемнос.

Предположительно охватывавшая огромные территории от тирольских Альп и до берегов Эгейского моря, она известна прежде всего благодаря этрусскому языку, от которого до нас дошло наибольшее (13 000) число источников - с ретским как-бы посередине (примерно 300 источников), и с лемносским представленным по сути всего двумя стеллами, а также отдельными словами на керамике.

С учётом связи Этрурии и Реции, ретский в каком-то смысле можно даже рассматривать как (произошедший, впрочем, довольно рано) откол от этрусского, однако что касается лемносского, то вопрос этот довольно интересный, соблазн рассматривать его как признак изначального происхождения тирренских языков из греко-анатолийского региона имеется, однако каких-то особых доказательств этому что в плане археологии, что в плане генетики нет, и возможна ровно противоположная картина, в которой лемносский является потомком волны переселенцев уже из самой Италии. Впрочем, вполне возможен вариант действительно, в фундаментальном смысле, происхождения тирренских языков из Анатолии - но настолько древнего, за тысячелетия до восхождения Этрусской цивилизации, ещё во времена переселения в Европу неолитических фермеров с Ближнего Востока, что значимость такого ''внешнего'' происхождения перестаёт иметь всякое значение.

Что, кстати, особенно интересно, говорившие на не-индоевропейском языке этруски при этом генетически...не особо отличались от своих индо-европейских, италийских, соседей, обладая примерно тем же уровнем степной генетики (25-30%, и порядка 50% генетики культуры колоколовидных кубков, ответственной за распространение индоевропейских языков в Западной Европе, в целом, с субкладами гаплогруппы R1b представляющими порядка 75% мужского населения), что и латиняне. Схожая история наблюдается и с другими знаменитыми не-индоевропейцами Западной Европы, басками.

Как так вышло, и являлась ли причина оного в триумфе языка матерей над языком отцов - или в экспансии гипотетической группы с более выровненным соотношением гаплогрупп (после основной миграции индоевропейцев в регион), на данный момент точно сказать нельзя, хотя чем больше данных будет получено из Тосканы эпохи 2500-1000 годов до новой эры, тем с большей точностью это можно будет предположить.

На иллюстрации - картина ''Ворота в городе Вольтерра, Этрурия'' кисти русского художника Александра Сведомского