Самое интересное (как мы решили с домашним специалистом по философии перевода) замечание в тексте замечательной Арины Атик — замечание о "непереводимости" анекдотов, в противовес мемам. Только дело тут не в логоцентричности анекдотов и полимодальности мемов.
Анекдот — это действительно фольклор, который растет в конкретной культуре и поэтому оч контекстуален (а за пределами постсовка вообще есть такой феномен как анекдоты, отличимые от просто joke?). А вот мемы сначала становятся универсальными и только потом локальными.
Мемы — это почти деньги, универсальные знаки, создающие пространство, где обменивается все на все. А метаирония начинается, когда из этих универсальных штук оказывается можно собирать локальные сообщества, сложные конструкции "не для всех" и проч.
Потому что первичное движение мема — это как раз разложение сложного на единицы, индивиды.
Крч, анекдоты растут из локального, они тру локальные. А вот мемы это глобальный метаязык, провоцирующий локальное, искусственно навязывающееся локальное. Но милое и смешное
Самое интересное (как мы решили с домашним специалистом по философии перевода) замечание в тексте замечательной Арины Атик — замечание о "непереводимости" анекдотов, в противовес мемам. Только дело тут не в логоцентричности анекдотов и полимодальности мемов.
Анекдот — это действительно фольклор, который растет в конкретной культуре и поэтому оч контекстуален (а за пределами постсовка вообще есть такой феномен как анекдоты, отличимые от просто joke?). А вот мемы сначала становятся универсальными и только потом локальными.
Мемы — это почти деньги, универсальные знаки, создающие пространство, где обменивается все на все. А метаирония начинается, когда из этих универсальных штук оказывается можно собирать локальные сообщества, сложные конструкции "не для всех" и проч.
Потому что первичное движение мема — это как раз разложение сложного на единицы, индивиды.
Крч, анекдоты растут из локального, они тру локальные. А вот мемы это глобальный метаязык, провоцирующий локальное, искусственно навязывающееся локальное. Но милое и смешное
Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. Perpetrators of these scams will create a public group on Telegram to promote these investment packages that are usually accompanied by fake testimonies and sometimes advertised as being Shariah-compliant. Interested investors will be asked to directly message the representatives to begin investing in the various investment packages offered. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client.
from ru
