логика сна — реальное-желания-сверх-логики. сквозь кажущуюся алогичной пышную образность стихотворения Лизы Хереш прорывается тревожащее, невыносимо-выносимое реальное, которойму противостоят сновидченки, идеологини, конструирующие собственный фантазм о социальности и живущие в соответствии с ним. строгий чеканный ритм вопреки бесцезурности строк-катренов удерживает читающих в напряжении: как потоп, стихотворение нахлынивает и, как потоп, захлёстывает.
будь то смутные и в то же время однозначные образы-реминисценции действительности („Проснувшиеся / носят ил передачками“, „Терамису из первого снега первой политзаключённой“), асемантичные сентеции („Чист лоб пашни“) или предельно точные попытки остранить действительность („Туи, как бахрома копий“, „кукуруза рядами молочных акульих зубов“), абсурдными выходками языка (на контрасте с ними недвусмысленное высказывание „Режиму пизда“ предстаёт во всёйм своёйм незамутнённойм идеологическойм сиянии) субъектка речи возвращает акторность обвинённым в преступлениях снов (= обвинённым в том, что они выдерживают реальное своих желаний) сновидченкам и всем «правозвестницам» и защитницам свободы, в том числе — свободы от формальной, деспотичной логики.
логика сна — реальное-желания-сверх-логики. сквозь кажущуюся алогичной пышную образность стихотворения Лизы Хереш прорывается тревожащее, невыносимо-выносимое реальное, которойму противостоят сновидченки, идеологини, конструирующие собственный фантазм о социальности и живущие в соответствии с ним. строгий чеканный ритм вопреки бесцезурности строк-катренов удерживает читающих в напряжении: как потоп, стихотворение нахлынивает и, как потоп, захлёстывает.
будь то смутные и в то же время однозначные образы-реминисценции действительности („Проснувшиеся / носят ил передачками“, „Терамису из первого снега первой политзаключённой“), асемантичные сентеции („Чист лоб пашни“) или предельно точные попытки остранить действительность („Туи, как бахрома копий“, „кукуруза рядами молочных акульих зубов“), абсурдными выходками языка (на контрасте с ними недвусмысленное высказывание „Режиму пизда“ предстаёт во всёйм своёйм незамутнённойм идеологическойм сиянии) субъектка речи возвращает акторность обвинённым в преступлениях снов (= обвинённым в том, что они выдерживают реальное своих желаний) сновидченкам и всем «правозвестницам» и защитницам свободы, в том числе — свободы от формальной, деспотичной логики.
#комментарий_нико_железниково
BY Метажурнал
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. Stocks closed in the red Friday as investors weighed upbeat remarks from Russian President Vladimir Putin about diplomatic discussions with Ukraine against a weaker-than-expected print on U.S. consumer sentiment. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation."
from ru
