«Нас осталось мало: мы да наша боль…» Люди идут по дороге, вокруг которой активно развернулись строительные работы. Почти 20 лет эта изрытая котлованами земля была их огородами — рабочих и служащих, ветеранов войны и труда, воинов-«афганцев» и ликвидаторов аварии на ЧАЭС. Теперь от неё им достаётся только пыль, мягко опускающаяся на согбенные плечи. Рудиментом прошлой жизни стоит среди котлованов уцелевший абрикос Ольги Савченко, получившей свой надел совсем молоденькой, в конце 1990-х. Рядом с абрикосом — куча грунта, похожая на террикон. По самому участку Ольги проходит асфальтированная дорога, которой бывшие огородники идут на митинг — отстаивать отнятую у них землю.
Из протестных рядов уже выбыли все участники Великой Отечественной войны. «Так и умерли ограбленными», — вздыхают женщины, которых здесь большинство.
Кто-то принёс складные брезентовые стульчики: их передают тем, кому протестовать стоя слишком тяжело. Ветер раскачивает привязанную к стульчику этикетку — видать, его покупали специально для митинга. Я смотрю на эту качающуюся этикетку и мне хочется плакать.
Мы уже писали о том, что в Краснодаре одновременно ограбили более тысячи садоводов и огородников...
«Нас осталось мало: мы да наша боль…» Люди идут по дороге, вокруг которой активно развернулись строительные работы. Почти 20 лет эта изрытая котлованами земля была их огородами — рабочих и служащих, ветеранов войны и труда, воинов-«афганцев» и ликвидаторов аварии на ЧАЭС. Теперь от неё им достаётся только пыль, мягко опускающаяся на согбенные плечи. Рудиментом прошлой жизни стоит среди котлованов уцелевший абрикос Ольги Савченко, получившей свой надел совсем молоденькой, в конце 1990-х. Рядом с абрикосом — куча грунта, похожая на террикон. По самому участку Ольги проходит асфальтированная дорога, которой бывшие огородники идут на митинг — отстаивать отнятую у них землю.
Из протестных рядов уже выбыли все участники Великой Отечественной войны. «Так и умерли ограбленными», — вздыхают женщины, которых здесь большинство.
Кто-то принёс складные брезентовые стульчики: их передают тем, кому протестовать стоя слишком тяжело. Ветер раскачивает привязанную к стульчику этикетку — видать, его покупали специально для митинга. Я смотрю на эту качающуюся этикетку и мне хочется плакать.
Мы уже писали о том, что в Краснодаре одновременно ограбили более тысячи садоводов и огородников...
Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. "Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world." Since January 2022, the SC has received a total of 47 complaints and enquiries on illegal investment schemes promoted through Telegram. These fraudulent schemes offer non-existent investment opportunities, promising very attractive and risk-free returns within a short span of time. They commonly offer unrealistic returns of as high as 1,000% within 24 hours or even within a few hours. "The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations.
from ru
