Они ругаются матом, когда снаряды летят по пути на работу; стоят в очереди за цветами, потому что сигнал ракетной опасности во время 8 марта это как-то совсем неправильно; они хватают детей подмышку и бегут в первый ближайший подъезд; объясняют малышам, что бояться не надо, что есть папа или мама, который обнимет их в любом случае, чтобы не было так страшно; они просыпаются все вместе в 8 утра, потому что, чёрт, от расписания не отстают, даже будильник не нужен; они звонят всем близким по очереди, кидая взволнованное «да я-то цел, а ты сам? живой?»; они смеются, когда нужно плакать, потому что без смеха можно сойти с ума; они знаю, в какой комнате стены несущие, и ночуют, порой, в ванной, забрав и кота, и собаку, и попугая, и хомяка.
В Белгороде живут смелые люди.
Они открывают двери нараспашку, хоть звук сирены бьёт по ушам, прячут людей под прилавками и в подсобках; они хватают друг друга за руки, хоть раньше никогда не были знакомы, кричат «чего стоишь?! бегом давай, сейчас спрячемся!» и уводят, уводят подальше, если вдруг в ступоре замер; они выходят на улицы, чтобы обломки собирать, очищают свой город, любовно улицы подметают и следы ран штопают — через пару лет от них ничего не останется, но сейчас...сейчас каждый прохожий знает дату и когда, и чем; они научились оказывать первую помощь, скупили все жгуты и бинты в округе и первым делом бросаются к раненым, даже если залпы не заканчиваются; они выходят каждый день на работу и про себя тихо молятся, неважно кому, просто просят кого-то наверху ещё один денёчек пережить, а дальше видно будет.
В Белгороде живут волшебные люди.
Они рисуют героев, пишут о них стихи, снимают фильмы и всему миру рассказывают: вот, смотрите, девятилетний мальчик сестру собой закрывал! Они с замиранием сердца слушают, как воют машины скорых и спасателей, когда видят, как девушка хрупкая на первый взгляд, в униформе медицинской, поправляет каску и идёт на бой, самый несправедливый бой в её жизни; как пожарные десяток вызовов за день получают, не успевают тушить, а уже в другом месте что-то горит, надо быстрее, вдруг внутри люди? Они сводки новостей каждый день читают, заходят в один и тот же телеграм-канал настоящий, знают уже, что сегодня выдался тяжёлый день для всей области, но слова поддержки в конце неизменно находят.
В Белгороде живут л ю д и.
Они боятся, но остаются; они злятся, но не отступают; они мечтают только о том, чтобы наступил спокойный день, чтобы главной проблемой стала ссора в маршрутке, а не снаряд, пробивший её крышу; они хотят ходить на работу и строить планы; хотят слушать рассказы детей о том, как прошёл день в школе и гулять с ними в центре города, стараясь не думать, что пару месяцев назад этот самый центр горел; они хотят спорить из-за высадки тюльпанов и раздражаться из-за того, что автобус опять списал не 25 рублей, а 37,50, а не сидеть на остановках по несколько часов в ожидании отмены ракетной опасности.
Они хотят простого человеческого. Хотят тихого и уютного. Хотят чистого неба, не застланного едким серым дымом. Хотят, чтобы как раньше, как обычно, как всегда.
Они ругаются матом, когда снаряды летят по пути на работу; стоят в очереди за цветами, потому что сигнал ракетной опасности во время 8 марта это как-то совсем неправильно; они хватают детей подмышку и бегут в первый ближайший подъезд; объясняют малышам, что бояться не надо, что есть папа или мама, который обнимет их в любом случае, чтобы не было так страшно; они просыпаются все вместе в 8 утра, потому что, чёрт, от расписания не отстают, даже будильник не нужен; они звонят всем близким по очереди, кидая взволнованное «да я-то цел, а ты сам? живой?»; они смеются, когда нужно плакать, потому что без смеха можно сойти с ума; они знаю, в какой комнате стены несущие, и ночуют, порой, в ванной, забрав и кота, и собаку, и попугая, и хомяка.
В Белгороде живут смелые люди.
Они открывают двери нараспашку, хоть звук сирены бьёт по ушам, прячут людей под прилавками и в подсобках; они хватают друг друга за руки, хоть раньше никогда не были знакомы, кричат «чего стоишь?! бегом давай, сейчас спрячемся!» и уводят, уводят подальше, если вдруг в ступоре замер; они выходят на улицы, чтобы обломки собирать, очищают свой город, любовно улицы подметают и следы ран штопают — через пару лет от них ничего не останется, но сейчас...сейчас каждый прохожий знает дату и когда, и чем; они научились оказывать первую помощь, скупили все жгуты и бинты в округе и первым делом бросаются к раненым, даже если залпы не заканчиваются; они выходят каждый день на работу и про себя тихо молятся, неважно кому, просто просят кого-то наверху ещё один денёчек пережить, а дальше видно будет.
В Белгороде живут волшебные люди.
Они рисуют героев, пишут о них стихи, снимают фильмы и всему миру рассказывают: вот, смотрите, девятилетний мальчик сестру собой закрывал! Они с замиранием сердца слушают, как воют машины скорых и спасателей, когда видят, как девушка хрупкая на первый взгляд, в униформе медицинской, поправляет каску и идёт на бой, самый несправедливый бой в её жизни; как пожарные десяток вызовов за день получают, не успевают тушить, а уже в другом месте что-то горит, надо быстрее, вдруг внутри люди? Они сводки новостей каждый день читают, заходят в один и тот же телеграм-канал настоящий, знают уже, что сегодня выдался тяжёлый день для всей области, но слова поддержки в конце неизменно находят.
В Белгороде живут л ю д и.
Они боятся, но остаются; они злятся, но не отступают; они мечтают только о том, чтобы наступил спокойный день, чтобы главной проблемой стала ссора в маршрутке, а не снаряд, пробивший её крышу; они хотят ходить на работу и строить планы; хотят слушать рассказы детей о том, как прошёл день в школе и гулять с ними в центре города, стараясь не думать, что пару месяцев назад этот самый центр горел; они хотят спорить из-за высадки тюльпанов и раздражаться из-за того, что автобус опять списал не 25 рублей, а 37,50, а не сидеть на остановках по несколько часов в ожидании отмены ракетной опасности.
Они хотят простого человеческого. Хотят тихого и уютного. Хотят чистого неба, не застланного едким серым дымом. Хотят, чтобы как раньше, как обычно, как всегда.
BY Kotsnews
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The S&P 500 fell 1.3% to 4,204.36, and the Dow Jones Industrial Average was down 0.7% to 32,943.33. The Dow posted a fifth straight weekly loss — its longest losing streak since 2019. The Nasdaq Composite tumbled 2.2% to 12,843.81. Though all three indexes opened in the green, stocks took a turn after a new report showed U.S. consumer sentiment deteriorated more than expected in early March as consumers' inflation expectations soared to the highest since 1981. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Founder Pavel Durov says tech is meant to set you free
from ru
