Почитайте. Очень важная для меня статья
https://www.wilsoncenter.org/blog-post/lyubov-do-grobovykh

Некоторые люди писали, что без внп не могут прочесть статью. С разрешения главного редактора выкладываю тут

Военные неудачи первых месяцев войны подтолкнули Кремль к началу масштабной кампании по идеологической мобилизации населения. Спецоперация, чьи цели и задачи так и не смогли внятно объяснить населению,  закончилась и, как сказал Кириенко, выступая в октябре 2022 года перед учителями, началась «народная война». То был романтический, но краткий период отношений между властью и обществом, закончившийся пригожинским мятежом. Поход на Москву дал понять Кремлю, что патриотический подъем в любой момент может выйти из-под контроля и превратиться в патриотический угар. Чтобы не играть с огнем, власть перешла на сугубо договорные отношения с обществом: сполз весь романтический флер, и война стала восприниматься не как продолжение Великой Отечественной, а как рискованная, но щедро оплачиваемая вахта с надбавками за вредность. 

Война по расчету оказалось идеальной формой союза. Идеальный общественным договором, выгодным обеим сторонам. У военкоматов выстроились очереди из желающих, и власть, наконец, перестала испытывать трудности с комплектованием армии. Для населения, особенно из депрессивных регионов, где с работой туго, и нет никаких перспектив, коммерческая война стала часто единственной возможностью поправить свое материальное положение. От сегодняшнего контрактника не требуют жертвенности и повторения подвига дедов, он больше напоминает наемника позднего Средневековья — что-то вроде кондотьера или ландскнехта, о чем и говорил в слитой аудиозаписи депутат Госдумы и бывший глава ДНР Александр Бородай. В частной беседе с тремя офицерами он так объяснил социальный состав добровольческих батальонов: это «балласт», «лишние люди», те, кто не смог найти себя в гражданской жизни. 

«Кто эти люди, которые сейчас с добровольцы? Ну, по сути, ландскнехты, добровольцы за деньги. На гражданке они денег вообще не имеют, могут получать зарплату 20, ну 30, ну 40 тысяч максимум. А здесь они имеют 220-250-260 и так далее. Ну, то есть деньги, которые никогда в жизни… За это их покупают как мясо. То есть это люди, которые с социальной точки зрения, как кажется людям в пиджаках, не представляют большой ценности».
Александр Бородай, депутат Госдумы

Возможно, для кого-то эти откровения одного из патриархов «русской весны» и звучат сенсационно, но только не для журналистов, кому доводилось общаться с чиновниками второго-третьего эшелонов. В Москве образца 2014-2015 годов было естественно, когда за одним столом оказывались журналист «Дождя», то есть я, и глава Росмолодежи Сергей Белоконев и его свита, чтобы обменяться мнениями не под запись. Что Донбасс российская власть воспринимает как какое-то кладбище, где можно закопать старую советскую технику, или как отстойник при скотобойне, куда можно слить «дурную кровь», я впервые услышал именно тогда. Из того разговора мне запомнилось слово «кровопускание». Обществу, говорили мои собеседники, чтобы оздоровиться, нужно избавиться от «плохой крови» - маргинализированных мужчин 35-50 лет, не представляющих никакой ценности как для экономики, так и для демографии. Полагаю, эта идея, что война, помимо территориальных приобретений, решает вычислительно сложную задачу по конструированию нового российского общества, принадлежит методологам и технократам из администрации президента. События на Донбассе и вся последующая война - как разновидность ОДИ, организационно-деятельностной игры, одна из конечных целей которой - проект развития человеческого капитала и воспитание принципиально нового и конкурентного общества. В этой технократической утопии «кириенковских прогрессоров» нет места для мужчин 35-50 лет, которые перебивается случайными заработками либо заняты на неквалифицированных работах:  в промышленном производстве их смогут заменить роботы, а для биологического воспроизводства населения достаточно банка спермы бойцов СВО. Поэтому самое полезное, что они могут прямо сейчас сделать, - подписать контракт и погибнуть, как герои, а не от водки. Встречаясь с матерями погибших солдат, Владимир Путин так обозначил вилку для выходцев из социальных низов: 

«Некоторые ведь живут или не живут – непонятно, и как уходят – от водки или еще от чего-то <…> И незаметно <жизнь> пролистнулась как-то, то ли жил человек, то ли нет. А ваш сын жил, – обратился президент к Нине Пшеничкиной. – Его цель достигнута. В этом смысле, конечно, его жизнь оказалась значимой, с результатом». 
Владимир Путин, президент РФ

***
И до войны у провинциальной России было преимущественно женское лицо, а уж с ее началом тридцатитысячные города и вовсе превратились в маленькие женские царства. Куда ни пойдешь - в магазин ли, на рынок, в музей или церковь, - всюду женщины с разговорами об СВО. Кто невольно подслушивал подобные разговоры или заходил, например, в тематические группы VK, где общаются жены контрактников, могли заметить, что на 99% они посвящены денежным выплатам. Нет там бравурных пресс-релизов министерства обороны и обсуждений карты боевых действий, как нет и привычного для зрителей федеральных каналов языка ненависти. Женщин в первую очередь волнуют финансовые вопросы - пособия, выплаты, кредитная амнистия, реже - тяготы службы и интрижки мужей с украинскими женщинами из прифронтовых зон. 

Вот Марина Лазарева возмущается, что половина зарплаты мужа уходит на обмундирование. А не на то был расчет - “он пошел служить, чтобы обеспечить стабильность для нашей семьи”. Еще один пост на ту же тему от Анастасии Стреговой - она, наивная, полагала, что финансовое положение их семьи улучшится, а получилось ровно наоборот. Вот крик души анонимного автора - муж подписал контракт на два года, чтобы погасить ипотеку дочери, а когда он закончился, и ипотеку почти всю выплатили, мало того что домой не отпустили, сказали, что будет воевать до победного конца. “Почему же нет выплат за продление контракта? - задается вопросом автор. - Он получил каких-то 200 тысяч, а теперь люди идут за миллионы! Обидно до безумия”. 

Еще два года назад общество, воспитанное на подвигах самопожертвования и героизме дедов, не готово было принять эту обжигающую правду о нынешней войне - что для многих контрактников и их семей главной мотивацией стали не патриотические идеалы, а стремление заработать. Когда в эфире «Вестей недели» с Дмитрием Киселёвым показали сюжет о купленной на «гробовые» Lada Granta, публика была возмущена, и непонятно, кем больше, - то ли циничным журналистом, снявшим подобный сюжет, то ли родителями погибшего, которые не придумали ничего лучше, как провести обкатку автомобиля прямо на кладбище. 

Сейчас, спустя два года, общество обжилось с мыслью, что за деньги - да. Вот губернатор Приморья Олег Кожемяко предложил воспитывать патриотизм у детей погибших на СВО с помощью подаренных квартир, и это ни у кого не вызвало удивления. Что у народна на уме, то у Кожемяко на языке. Да, в грубой форме, да, без привычного чиновничьего притворства, но он выразил помыслы той части общества, которая и сама невысоко оценивает цену человеческой жизни: «отец погиб, его уже не вернуть, зато хоть квартира досталась». Примерно в тех же словах мне объяснял свое внезапное решение жениться герой моего будущего фильма, назовем его Роман. Во время отпуска он познакомился с женщиной трудной судьбы. Двое детей, в разводе и с плохой кредитной историей. Ночной роман развивался настолько бурно, что уже наутро, едва протрезвев от накрывшего обоих счастья, они понесли заявление в ЗАГС. Более того - Роман оформил опеку над детьми («Там и обеды бесплатные, и квоты на поступления в ВУЗы - чего добру пропадать?!»). Родственники не разделили радости с новобрачными и обвинили Романа в легкомысленности. 

Нетрудно догадаться, что после такого отношения между родственниками испортились окончательно, и если вдруг с Романом что-то случится, чего бы мне очень не хотелось, то выяснением их отношений займется суд. Скандалы из-за гробовых в российских семьях случаются очень часто. Приведу лишь несколько последних новостей из регионов. В Курганской области сестра погибшего бойца СВО требует суд лишить гробовых отца, который покинул семью, когда ее брату было девять лет, и с тех пор не проявлял интереса к жизни детей.

Похожий иск рассматривается в Краснокамске, где пенсионерка хочет отсудить у отца страховые выплаты за смерть внука, так как отец, по ее мнению, вел себя недостойно: выпивал, не платил алименты и не участвовал в воспитании. Родственники погибшего тюменца Ивана Новопашина пытаются отсудить у его супруги деньги. С Оксаной, матерью четверых детей, Иван познакомился во время затяжного запоя, который совпал с его отпуском. По словам родственников, Оксана провела настоящую спецоперацию: опоила будущего мужа, а потом «никакующего поволокла в ЗАГС». Когда Иван протрезвел и увидел штамп в паспорте, а произошло это уже «за ленточкой», он пообещал родственникам, что расторгнет брак, как только командование даст ему следующий отпуск. Не успел. В апреле этого года его разорвало дроном, а в мае его похоронили в родном Талицком. Во время прощания в глазах супруги ни слез, ни сожаления родственники Ивана не увидели. Сразу после похорон она, к неудовольствию матери Ивана, принялась осваивать гробовые - съездила в отпуск в Сочи и провела в дом газ.  

И таких публичных историй с дележкой гробовых - десятки и сотни! Мы не подозреваем истинных масштабов этого явления, но даже если представить, что на каждую публичную историю приходится еще как минимум с десяток непубличных, это катастрофа. Сокрушительный удар по тем самым традиционным семейным ценностям, о которых так заботится наше отечество, отправляя на бойню своих сыновей.

*** 
Рутинизация войны, вписывание ее в российскую повседневность стала происходить не вчера и не два года назад, а начиная с 2014 года. О том, как сильно изменилось восприятие войны обществом, я могу судить по реакции на мой репортаж о жителе Орска, который, соблазненный легкими деньгами, уехал добровольцем на Донбасс. Сейчас этот репортаж затерялся бы среди десятков подобных. Тогда, десять лет назад, он стал откровением для многих. 

В последние годы Александр Житенев, тракторист по специальности, мужчина немногим за сорок и дважды отец, сидел без работы; заработки - от случая к случаю: где подколымит, где медный кабель утащит, где в долг возьмет. Дети, тем временем, росли, вместе с ним росли и расходы, и Житеневы, как и миллионы российских семей, стали беспечно одалживать у будущего, чтобы достойно, не хуже соседей, жить в настоящем. Сначала оформляли кредиты на самое необходимое, без чего ну совсем никак не обойтись - на холодильник и стиральную машину, - потом, войдя во вкус, стали баловать себя чем-то необязательным, вроде плазменного телевизора размером в пол-стены. Где один кредит, там и второй, а где второй, там и третий. Разомкнуть этот порочный круг почти невозможно: это напоминает навязчивую потребность в повторении определенных действий, по-научному - аддиктивное поведение, свойственное любому зависимому человеку. Лудоман, лишь бы игра продолжалась, бежит закладывать в ломбард обручальные кольца; алкоголик, едва продрав глаза, прикладывается к стакану; россиянин с кредитной удавкой на шее, чтобы расплатиться со старыми займами, оформляет новые. С какого-то момента, рассказывала мне Наталья Житенева, когда звонок коллектора заменил им будильник, а из почтового ящика уже вываливались уведомления о просроченных платежах - настолько он был переполнен, - они с мужем отпустили ситуацию и отдались течению. Будет что будет. Была не была. Авось, пронесет, и выплеснет из омута на какой-нибудь светлый берег.

Человеческая психика так устроена, что переживаем мы только во время управляемых кризисов, когда контроль за ситуацией нами еще не утрачен. Бывает, заносит или ведет в сторону - нервная ситуация, сложная, но вырулить можно. Когда ситуация из патовой становится безнадежной, и жизнь на всех порах летит под откос, тревога и волнение как будто уходят, на тебя уже не давит ответственность. Так работает защитный механизм психики. Ты перестаешь думать о спасении, потому что это спасение от тебя уже не зависит.  

С кредитами дело обстоит так же, как и со всеми человеческими грехами.

Трудно только начать и сделать первый шаг, но если ты его уже сделал, терять тебе уже нечего, и две неразлучные подруги - отчаяние и лихость - ведут тебя под руки. 

Рядом с трактористом Житеневым не оказалось человека, который мог бы его отвести от беды, вовремя ему сказав: бери кредит, не греши, не убивай. Не подписывай никаких контрактов - ни с банкиром, ни с дьяволом, ни с государством. Жена - та пыталась отговорить, да оробела, испугалась страшно, когда муж ударил кулаком по столу. Сели, значит, на дорожку, обнялись, простились. Таким и запомнила его Наталья - воспаленные от бритья щеки, багровые уши, спортивная сумка на плече, стоит в дверях и хлопает по нагрудному карману, проверяет, на месте ли паспорт и военный билет. 

Спустя несколько месяцев в дверях их орской квартиры появлюсь я - с тем же военником и паспортом. Эти документы мне передаст один украинский танкист. После боя в селе Санжаровка, что на границе Луганской и Донецкой областей, он залезет в люк еще дымящегося подбитого танка и достанет их из кармана погибшего Александра Житенева. 

Окраина Орска. Я сижу на кухне и смотрю в окно. Дым заводских труб сначала тянется в небо, а потом оседает на снегу, покрывая его черной копотью. Напротив меня заплаканная растерянная женщина. Ей невыносима сама мысль о том, как и за что погиб ее муж. Она обводит взглядом холодильник, стиральную машину и говорит о ловушке, куда попадают многие семьи: «Сначала загоняют в рабство, а потом манят длинным рублем». Не совсем понятно, кого Наталья имеет в виду - российское государство, банки или тайное мировое правительство. 

Наталья осталась с детьми, с кредитами, но без мужа. Я предложил ей сходить в местную администрацию - может быть, они помогут хотя бы с транспортировкой тела и похоронами. Когда пришли, чуть ли не с порога услышали, что администрация никого на войну не посылала, поэтому какой теперь с нас спрос? Да и нет никакой войны, если подходить к вопросу с юридической точки зрения, - развела руками тетечка из пресс-службы. - Что вы от нас хотите?  

Тогда, десять лет назад, семьям погибших добровольцев ничего не платили. Ни выплат, ни льгот, ни кредитных каникул, как сейчас. С транспортировкой тела Наталье тоже не помогли в местной мэрии. Сейчас это звучит удивительно и даже невероятно, но телеканал Дождь, где я тогда работал, организовал сбор помощи для семьи Житеневых, это объявление до сих пор висит под моим репортажем. Многие зрители канала настолько прониклись этой историей, что, несмотря на все идеологические различия, на разделение на орков и эльфов, посчитали для себя возможным помочь семье из Орска. Ситуация, абсолютно невозможная после февраля 2022 году! Это ведь это один и тот же канал - Дождь, помогал семьям обманутых и брошенных добровольцев, и Дождь, который, испугавшись реакции европейских чиновников, уволил своего ведущего, позволившего слова сочувствия в отношении российских контрактников. 

*

Я почти год прожил в типичном российском тридцатитысячнике, откуда в основном и вербуются на СВО, и у меня на глазах формировалось это потребительское отношение к мужчинам, которые, как сказал Владимир Путин, наверняка погибли бы от водки, если бы в их жизни чудесным образом не вмешалась геополитика. Когда за контракт стали платить миллионы, многие матери и жены поднимали с диванов своих мужчин, еще вчера опостылевших и ни на что негодных, и за руку повели их в военкоматы. Когда за смерть стали платить столько, сколько муж, останься он здесь, на гражданке, никогда бы не заработал, у многих стали возникать стыдные мысли о похоронках и новеньких Ладах.  

Из тяжелого и ненужного чемодана без ручки мужчина в русских селениях превратился в потенциально ценный актив. После начала мобилизации начался свадебный бум - статистика показывает, что почти во всех российских регионах был ощутимый прирост зарегистрированных браков. Для получивших повестки государство облегчило процедуру - разрешило заключить браки в день обращения, а не с временным лагом в месяц, как обычно.

В этом году Госдума собирается принять закон, который позволит гражданским спутницам участников СВО выйти замуж посмертно и претендовать на гробовые выплаты. Если суд установит, что отношения сложились до начала спецоперации, брак оформят задним числом. 

Так государство укрепляет традиционные семейные ценности. 

В начале декабря 2023 года один мой родственник, назовем его Юра, подал заявление на развод, а в конце месяца подписал контракт и уехал на фронт. Почти пятьдесят лет, семья так и не сложилась, рутина заела - для многих мужчин в кризисе, как бы страшно это ни звучало, война стала выходом и возможность круто изменить свою жизнь, наполнив ее хоть каким-то смыслом. 

Поначалу жена не сопротивлялась и выражала готовность расторгнуть отношения, но когда муж оказался уже «за ленточкой» подала апелляцию. Подруги посоветовали. Когда родственника привезли в черном пакете, его родители стали выяснять юридический статус. Оказалось, суд, приняв во внимание нежелание одной из сторон рушить семью, брак так и не расторг. Все выплаты, соответственно, ушли жене, от которой он и сбежал на войну. 

В социальных сетях есть сотни групп для знакомств с участниками СВО. В основном в них состоят женщины, как правило, разведенные и с детьми. Мужчин в группах не так много, и все они пользуются большой популярностью - в комментариях соискательницы щедро им раздают комплименты.

Некоторым женщинам везет, и из «ждуль» они превращаются в законных жен: обретают социальный статус, уважение и, возможно, семейное счастье. Из групп для знакомств они мигрируют в группы для жен участников СВО, где можно встретить вот такие посты и комментарии: 

Любовь: “Каждая женщина отправляет своего мужа, чтоб закрыть кредиты и, если что, получить деньги за гибель мужа, а не долг перед Родиной. Все это сказки, нужны деньги”.

Александра Градова пишет: Вот большинство пишут, так вот мой муж хорошо зарабатывал, пошел не за деньгами и тд. Но практически каждый пост - а как не платить кредиты, а как быстро получу выплаты и тд. Патриоты, блядь!

В начале войны я думал, что ничто так не калечит души, как сама война, и самое большое испытание для семей - это посттравматический синдром вернувшегося с фронта солдата. Сейчас я думаю, самым большим испытанием будет пустота, отчужденность и холод, которые неизбежно возникнут между близкими когда-то людьми. Есть самые важные в жизни вещи, такие как любовь и смерть, и подлинная трагедия происходит тогда, когда люди начинают любить, умирать и убивать за деньги, и эти вещи утрачивают свою сакральную ценность. 

Война уже разорвала многие узы - родственные и семейные. Когда пушки умолкнут, и солдаты вернуться домой, этот разрыв будет чувствоваться еще острее. 

В романе Оруэлла “1984”, одной из самых продаваемых в России книг после начала войны, Внутренняя партия, наряду с переделкой отдельно человека в духе социал-дарвинизма, одновременно разрушает традиционные семейные отношения: «Мы разорвали связи между родителем и ребенком, между мужчиной и женщиной, между одним человеком и другим. Никто уже не доверяет ни жене, ни ребенку, ни другу”. О’Брайен объясняет Уинстону Смиту планы Большого брата: “Вы никогда не будете способны на обыкновенное человеческое чувство. Внутри у вас все отомрет. Любовь, дружба, радость жизни, смех, любопытство, храбрость, честность – всего этого у вас уже никогда не будет. Вы станете полым”. 

Валентин Стрыкало с песней «Всё решено» в программе «Пусть говорят» на Первом канале // 2011 год

Один из самых любимых телеграм-каналов. Смотришь и не понимаешь, как мы за 10 лет так откатились. И еще обращает на себя внимание публика, которая подхлопывает всему.

Давно тут не писал, потому что все дни напролет, минимум по четыре часа, занимаюсь немецким. Ни времени, ни сил почти не остается.
Но ради Ромы Супера и его издания сделал исключение - написал про Россию как страну реконструкторов.

У кого не открывается сайт, ниже выложу целиком статью.

Россия — страна, где прошлое важнее будущего. Страна исторических реконструкций, бесконечных самоповторов и переписанных учебников. С одержимостью геймера, который перед каждым раундом игры сохраняется, чтобы не начинать с самого начала, Россия раз за разом переигрывает события своего прошлого — в ущерб настоящему и будущему, но в слепой надежде, что на этот раз издержки будут минимизированы, в финале все уцелеют и нас ждет заслуженный триумф. Бесконечное воспроизведение одних и тех же паттернов создает иллюзию стабильности и как будто возвращает чувство контроля: если повторить знакомые действия бесчисленное множество раз, набить руку, можно избежать фатальных ошибок.

В меняющемся мире, где будущее кажется таким неопределенным и пугающим, проще найти опору в прошлом и все текущие события осмыслять через прямые отсылки к нему. Будущее всегда страшит, потому что это неизвестность, риск и ответственность за выбор, который до тебя никто никогда не делал, тогда как прошлое уютно и предсказуемо. Всё, что могло случиться, уже случилось: победы одержаны, враги повержены, предатели наказаны, герои канонизированы. А спорные моменты, если таковые имеются, всегда можно вымарать и переписать набело в соответствии с обновленной концепцией. Поэтому отечественную историю вряд ли издадут в окончательной редакции, это всегда будет черновик — неряшливый, растрепанный, с вырванными страницами, весь в помарках и кляксах.

Прошлое — идеальная жертва и заложник режима. Оно терпеливо, покорно, молчит, не спорит и готово безропотно сносить любые издевательства Мединского.

Если в девяностых историческая реконструкция была нишевым увлечением немолодых, часто страдающих от невостребованности мужчин, что реализовывали себя через подражание и мимикрию, то в нулевых это превратилось чуть ли не в национальную идею и было подхвачено на самом высоком уровне. Трудно сказать, когда это произошло и с чьей подачи — не то Шевкунова, не то Мединского, а не то какого-нибудь Старикова, — но в какой-то момент, приблизительно в пандемийный период, оторванный от реальности Владимир Путин обнаружил в себе страстный интерес к истории. В тишине кремлевских залов внезапно ожили тени прошлого. История стала не просто отдушиной для скучающего автократа, потерявшего всякий интерес к повседневным государственным заботам, но и сценой, где он мог быть одновременно и зрителем, и участником. Его диалоги с призраками Ивана Грозного, Петра и Екатерины погрузили страну в один длинный нескончаемый февраль, и, кажется, не будь этого нездорового интереса к истории и попыток ее интерпретировать сообразно своим взглядам, вполне возможно, войны бы удалось избежать.

Все началось даже не в пандемию, а десять лет назад, когда участник историко-реконструкторского движения Игорь Гиркин-Стрелков, по собственному признанию, «нажал спусковой крючок войны». До 2014 года монархист Стрелков сидел на тематических форумах и разыгрывал военные сцены, в которых принимал участие отряд под командованием генерала Белой армии Михаила Дроздовского. А уже в 2014-м весь этот иммерсивный театр сменил холостые патроны на боевые и захватил Славянск. Говорят, когда Стрелков вел свой отряд из Крыма, он вдохновлялся марш-броском своего кумира, генерала Дроздовского, который провел свой отряд из Румынии через пылающую Украину на Дон.

На волне интереса к истории, причем в ее альтернативном изводе, кажется вполне логичным, что одним из самых популярных жанров последнего времени стала «попаданческая литература», в которой протагонист попадает в прошлое, чтобы исправить «кривизну русской истории» (выражение патриарха Кирилла). Засланец в прошлое спасает Россию от революции, предостерегает Сталина от ошибок первых дней войны и разбивает наголову войско Батыя. Главные темы попаданческой литературы — революция и Великая Отечественная война. На языке психологов — наши непроработанные детские травмы. В этом обращении к прошлому, в стремлении не просто оказаться в учебнике истории, но и иметь возможность его переписать есть и ресентимент, и почти детская вера в сказки. В 2022-м, в год начала войны, экономист Николай Кульбака проанализировал весь корпус «попаданческой литературы» на русском и перевел это в понятные графики — как по экспоненте росла популярность жанра. Первые книги «попаданцев» появились только в 2004 году, но уже к началу войны этот жанр стал одним из самых востребованных, что видно по полкам книжных магазинов. Интересно, что на западе этот жанр используется исключительно в развлекательных целях (впервые прием использовал Марк Твен, поиздевавшись над жанром средневекового рыцарского романа в «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура»). У нас же это не столько художественное высказывание, сколько историческая ревизия, попытка заново переписать отечественную историю и понять, что бы случилось с родиной и с нами, пойди мы другим путем.

Психоаналитик, если бы разбирал эту зацикленность и фиксацию пациента на истории, назвал бы это компульсивным, то есть навязчивым повторением травмы. Пациент находится в плену у травматического опыта и, желая его переиграть заново, неосознанно повторяет, что всегда приводит к ретравматизации.

В этой связи можно еще вспомнить феномен незавершенного действия, известный как эффект Зейгарник. Прерванные задачи и действия запоминаются лучше, чем завершенные. Возможно, это один из ответов на вопрос, почему Россия повернута лицом к своему прошлому и задом — к будущему. Вся наша история — одно незавершенное действие, открытый гештальт, который мы, сколько бы ни старались, никак не можем закрыть. Революции, войны, ошибки девяностых — все это отпечаталось в коллективной памяти и создало мотивационное напряжение, которое, как писала Зейгарник, требует разрядки, а если этого не происходит, событие застревает в памяти занозой и не дает двигаться вперед. Человеческая психика так устроена, что стремится завершить начатое, чтобы восстановить внутреннее равновесие. Отсюда попытки реконструировать прошлое и подновить прогнившие до основания здания. Это как затянувшаяся реновация музея, где уже не осталось ни одного оригинального экспоната — одни копии и эрзацы, да и те из гипсокартона.

С недавних пор прошлое заполняет собою всю российскую реальность, оно разлито в настоящем, как токсичная ртуть в замкнутом помещении, что оказывает парализующее воздействие на человека. Все — от президента и до последнего мужика за гаражами, — как токсикоманы, дышат этими ядовитыми парами и отравляют ими следующие поколения.

В области культуры — ничего живого и настоящего, только холодный свет софитов и Россия как огромный павильон Останкино, где снимают ремейки и записывают старые песни о главном. В этих декорациях прошлое становится не источником вдохновения или ностальгии, оно становится убежищем от настоящего. В прошлом году Министерство просвещения предложило Союзу кинематографистов подумать над созданием ремейков советской классики. В письме содержался длинный перечень фильмов, которые неплохо бы переснять с использованием современной техники, чтобы заинтересовать молодежь. В списке почти весь Эйзенштейн, «Летят журавли» Калатозова, «Завтра была война», «Как закалялась сталь» — в общей сложности 30 советских фильмов, и все о войне.

Выставки трофейной техники, юнармия, кадетские классы ФСБ и военно-полевые кухни с перловой кашей (видимо, чтобы, отведав ее, каждый школьник прочувствовал все тяготы и лишения военного времени) — все это стало узнаваемыми приметами времени. С подачи Минпросвещения история стала главным предметом в российских школах. С 1 сентября 2025 года, согласно приказу, общее количество часов, отведенных на изучение истории, увеличится с 340 до 476. Если еще прибавить «Разговоры о важном», то, получается, власть воспитывает поколение историков. А точнее — поколение охранников-чоповцев у дверей хранилища исторического величия, потому что история, как она преподается в российской школе, — это не пространство вопросов, сомнений и вольных интерпретаций, это символ веры, который заучивается наизусть. Российской власти не нужны те, кто будет задавать лишние вопросы и критически осмыслять прошлое, им нужны выдрессированные чоповцы, которые будут сторожить исторические мифы от посягательств врагов, внешних и внутренних, и ловить за руку фальсификаторов.

Симптоматично, что у многих охранников, представителей самой массовой и востребованной в России профессии, интерес к истории возник так же внезапно, как у президента, и совпал с началом войны. Еще недавно они работали охранниками в супермаркетах и на парковках, а сейчас, сменив синюю форму на военный камуфляж, стоят на идеологическом посту и размышляют о подоплеке и неизбежности войны.

***

Великий русский писатель Владимир Шаров раскрывает странную, почти мистическую одержимость России бесконечным повторением. В его романе «Репетиции» вся русская история становится грандиозной сценой, где уже несколько веков подряд разыгрывают одну и ту же пьесу — ремейк библейских событий — в надежде, что повторения приблизят исполнение эсхатологических пророчеств. Таков каприз патриарха Никона: он хочет поставить спектакль, который бы полностью повторял земную жизнь Христа, но на русской земле и в русских декорациях, для чего приглашает из Франции актера Сертана. Тот набирает труппу из крестьян и начинает репетировать с ними библейские мистерии. Со временем актеры настолько вживаются в свои роли апостолов и римских солдат, что теряют грань между игрой и реальной жизнью. Из приглашенного режиссера Сертан невольно становится духовным отцом русской секты, в основе учения которой — приближение второго пришествия. Чем реалистичнее актеры разыграют библейские мистерии, тем быстрее сбудутся пророчества Иоанна и наступит тысячелетнее царство.

Этот образ — репетиции, где нет премьеры, — чрезвычайно точная метафора новейшей российской истории. В одном из интервью Шаров говорил, что, рассматривая 400-летнюю русскую историю через призму Евангелия, он пытался заглянуть в «бездну повторяемости русской истории». Именно бездну, а не круговорот, каким его представляли другие культуры. Там, где эллины видели «пульсирующий огонь», где Ницше искал вдохновение в «вечном возвращении», а Восток осмыслял закон Сансары, русская традиция находит зияющую пустоту, рухнувшую под тяжестью декораций сцену, куда мы с завидным постоянством проваливаемся. Россия вновь и вновь репетирует свое «светлое будущее», используя декорации прошлого, но премьера так и не наступает. И, может быть, никогда не наступит.

Кто-то вернется и сядет на берегу Оки, а кто-то останется и полюбит новое место, - неважно, где, важно, чтобы это забытое чувство снова к нам вернулось. Надеюсь, однажды мы все обретем свой дом - где бы он ни был.

Поздравляю всех православных с Рождеством! Нам, христианам, конечно, уготовано нести на своих хребтах кресты, иногда - униженно ссутулившись, но именно в этот день хочу пожелать нести яркий и негасимый свет звезды. Гордо выпрямив спину. Привыкайте не только к пустыне, но и «к звезде, льющей свет с такой силой в ней везде, будто лампу жжет, о сыне
в поздний час
вспомнив, тот, кто сам в пустыне
дольше нас».

Картина Вячеслава Черникова «Волхвы».

Пишут, три бывших участника ГрОба съездили на Донбасс и спели для российских военных главные хиты группы: "Всё идёт по плану", "Лёд под ногами майора", "Винтовку"...

Винтовка — это праздник, всё летит в пизду
Люди сатанеют умирают превращаясь
В пушечное мясо, концентраты и нефть
В зловонные траншеи, пищевые отходы

Надеюсь, герои СВО подпевали.

Гражданская оборона, Кино - есть такие группы, которые котируют по обе стороны водораздела. Моя любимая история - как в 2014 году на центральной площади Донецка включали песню Михалка «Воины света», искренне веря, что она посвящена им, и вчерашние шахтеры, обнявшись с ополченцами-отпускниками и напустив на лица важность, надрывали глотки. Потом эта песня незаметно пропала из их репертуара

Левые повесточники, чья звезда уже закатилась, напоминают того мальчика-пастуха, что долго кричал «Волк!», а когда волк действительно появился из леса и задрал стадо овец, подмоги ждать уже было неоткуда. Жрецы и служители деструктивных культов, вроде postcolonial studies, сектанты микроблогеры и левые европейские политики настолько всех утомили к настоящему году, настолько обесценили значение таких слов, как «империализм», что слова Трампа об аннексии Гренландии и Канады звучат настолько буднично, насколько это вообще возможно, и уже не вызывают никакой реакции. Миру плевать. И если завтра Трамп от слов перейдет к делу, и ограниченный контингент вежливых американских морпехов вдруг высадится во льдах Гренландии, - весь мир это проглотит, даже не пискнет, а кто-то и поаплодирует. У русских была своя крымская весна, у американцев - своя гренландская зима, а что там у израильтян с их Голанскими высотами - додумаете сами.

Имей датчане хоть каплю мужества, они бы в тот же день объявили сына Трампа персоной нон-гранта, когда он раздал MAGA-кепки каким-то пьянчужкам из бара. Но вместо ноты протеста и выдворения, они и не придумали ничего лучше, как позвать на разборки старшего брата Шольца. Тот что-то пробурчал насчет недопустимости подобных заявлений и откланялся. Все эти озабоченные голоса из Брюсселя чем дальше, тем больше напоминают белый шум, который Вашингтон даже не замечает.

Мир сильно качнулся вправо и как будто согласился с правом сильного. Тестостероновая политика кладет на лопатки куколдистскую. И я в некотором недоумении, если честно, когда читаю экспертные мнения, будто это Путин во всем виноват, это он в 14 году открыл ящик Пандоры и откатил мир к заводским настройкам, это он подал дурной пример израильтянам и Трампу, которые почесали репы и пришли к выводу, что раз ему можно, то и нам дозволено.

Нет, это не так. Мир откатился не из-за Путина, мир откатился из-за страха перед будущим в духе антиутопий, которое нам обещали сектанты. Не выбрали бы никакого Трампа, если бы не годы цензуры, подавления любого инакомыслия и парад лицемерия самодовольных воукистов.

Травоядные все эти годы дразнили хищников, вот только клыки им вырвать забыли. Теперь хищники пришли за своей добычей.

Просто Путин значительно раньше раскусил эту пугливую публику, которая только и делает, что выражает глубокую озабоченность, и взял их на слабо.

Ну знаете, как в детстве: мальчик со скрипкой возвращается из музыкальной школы, а за углом его поджигает хулиган в спортивках. Скрипач, вместо того чтобы дать деру или, собрав волю в кулак, дать решительный отпор, зачем-то вступает с ними в диалог - и лишается всего и сразу. Достоинства, чести и денег. Сначала его заставят вывернуть карманы, а потом по шее дадут для верности.

Если бы синеволосый студент Колумбийского университета из известного израильского скетча, который major in queer postcolonial astrology и в палестинской арафатке, не был бы таким непроходимо тупым, он бы перед забоем что-то важное про себя понял. Но шансов на это, если честно, немного. За секунду до он даже стресс вряд ли испытает.

Мир, самооскопившись, заслужил этот абсурд. Если вы долго играете в праведников, не удивляйтесь, когда появится тот, кто захочет сорвать с вас девственные туники и показать всему миру, что под ними совершенно пусто.