Говоря о «Последнем ронине», можно подхватить общую риторику о параде отсылок и на этом закончить. Нет оригинальных мыслей, «для узкой аудитории» и тд. Но что, если намеренное конструирование фильма из шаблонов и тропов другого кино — и есть авторская мысль? Что, если все так и задумано — чтобы вы сквозь экран и происходящее на нем действие видели даже не самого «Последнего ронина», а всю ту почти полувековую (от первого «Безумного Макса» 1979-го) ткань кино, которая и позволила (создала, если хотите) родиться автору этого фильма — режиссеру Максу Шишкину?
«Последний ронин» — практически экранизация его подкаста, где он обсуждает старое кино категории «Б». Фильм за фильмом, сцена за сценой он последовательно переносит на экран все, что накопил за десятилетия своей любви к кино. Да, это метаистория и не всем она придется по вкусу, но кино на то и кино, чтобы этот вкус создавать, находить себе подобных, дарить им радость узнавания и единения с общим контекстом.
Если можно назвать какой-либо фильм «авторским», то вот это кино именно «авторское». Путешествие вглубь подсознания режиссера — то, что ему нравится, что он ценит, против чего протестует. Все есть внутри «Последнего ронина».
Мы привыкли к тому, что «театральность» давно стало отрицательной характеристикой кино. Синонимом нереалистичности, наигранности, нереальности происходящего. «Последний ронин» театрален, это кино-спектакль, но не в плохом смысле. Ты не секунды не сомневаешься, что такую чистую одежду, такую сталь, такие прически — ничего из этого нельзя было бы сохранить, следуя заданному сеттингу. Но так же, как в театре Гамлета или Генриха V могут играть актеры любой национальности, а их костюмы варьируются от аутентичных времени до современных (или даже никогда не существовавших), так и в «Последнем ронине» «реальность» сконструирована сначала внутри оригинальных фильмов, а затем преобразована через фильтр авторов этого кино.
Жалко, что «Ронину» не дали и шанса, выбросив в мертвый новогодний сезон (на вечернем сеансе сидела только наша компания из трех человек). Раньше такое кино становилось хитом видеопроката после того, как проваливалось в кинотеатрах, у «Последнего ронина» же будет довольно долгая жизнь на стримингах — его будут вспоминать, разбирать, включать в подборки лучших и худших фильмов, анализировать в киноведческих эссе и втаптывать в грязь в яростных обзорах. Он уникален, неловок, театрален, безумно красив, и выглядит не как привет из прошлого, а как обещание, что и дальше будет много авторского кино — промеж сказок, пародий на советские комедии и боевиков про «наших там».
Говоря о «Последнем ронине», можно подхватить общую риторику о параде отсылок и на этом закончить. Нет оригинальных мыслей, «для узкой аудитории» и тд. Но что, если намеренное конструирование фильма из шаблонов и тропов другого кино — и есть авторская мысль? Что, если все так и задумано — чтобы вы сквозь экран и происходящее на нем действие видели даже не самого «Последнего ронина», а всю ту почти полувековую (от первого «Безумного Макса» 1979-го) ткань кино, которая и позволила (создала, если хотите) родиться автору этого фильма — режиссеру Максу Шишкину?
«Последний ронин» — практически экранизация его подкаста, где он обсуждает старое кино категории «Б». Фильм за фильмом, сцена за сценой он последовательно переносит на экран все, что накопил за десятилетия своей любви к кино. Да, это метаистория и не всем она придется по вкусу, но кино на то и кино, чтобы этот вкус создавать, находить себе подобных, дарить им радость узнавания и единения с общим контекстом.
Если можно назвать какой-либо фильм «авторским», то вот это кино именно «авторское». Путешествие вглубь подсознания режиссера — то, что ему нравится, что он ценит, против чего протестует. Все есть внутри «Последнего ронина».
Мы привыкли к тому, что «театральность» давно стало отрицательной характеристикой кино. Синонимом нереалистичности, наигранности, нереальности происходящего. «Последний ронин» театрален, это кино-спектакль, но не в плохом смысле. Ты не секунды не сомневаешься, что такую чистую одежду, такую сталь, такие прически — ничего из этого нельзя было бы сохранить, следуя заданному сеттингу. Но так же, как в театре Гамлета или Генриха V могут играть актеры любой национальности, а их костюмы варьируются от аутентичных времени до современных (или даже никогда не существовавших), так и в «Последнем ронине» «реальность» сконструирована сначала внутри оригинальных фильмов, а затем преобразована через фильтр авторов этого кино.
Жалко, что «Ронину» не дали и шанса, выбросив в мертвый новогодний сезон (на вечернем сеансе сидела только наша компания из трех человек). Раньше такое кино становилось хитом видеопроката после того, как проваливалось в кинотеатрах, у «Последнего ронина» же будет довольно долгая жизнь на стримингах — его будут вспоминать, разбирать, включать в подборки лучших и худших фильмов, анализировать в киноведческих эссе и втаптывать в грязь в яростных обзорах. Он уникален, неловок, театрален, безумно красив, и выглядит не как привет из прошлого, а как обещание, что и дальше будет много авторского кино — промеж сказок, пародий на советские комедии и боевиков про «наших там».
DFR Lab sent the image through Microsoft Azure's Face Verification program and found that it was "highly unlikely" that the person in the second photo was the same as the first woman. The fact-checker Logically AI also found the claim to be false. The woman, Olena Kurilo, was also captured in a video after the airstrike and shown to have the injuries. Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. Official government accounts have also spread fake fact checks. An official Twitter account for the Russia diplomatic mission in Geneva shared a fake debunking video claiming without evidence that "Western and Ukrainian media are creating thousands of fake news on Russia every day." The video, which has amassed almost 30,000 views, offered a "how-to" spot misinformation. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children.
from ru
