Министерство энергетики США отчиталось о десятикратном (!) росте производства урана в прошлом году. Но абсолютную цифру производства в своем отчете не приводит, важна динамика. Производство оксида урана (желтого кека) – утраченная отрасль в США. Имея самый крупный парк АЭС в мире, 97% оксида урана американцы импортируют. В прошлом году самый крупный поставщик – Канада, на втором месте Казахстан, третий, с долей рынка 12% - российский «Росатом». Такая позиция делает госкорпорацию абсолютно санкцииустойчивой компанией. Очевидно, у американцев есть огромное желание отвязаться в этой критически важной отрасли от поставок из России, но сделать они этого не могут. И проблема даже не в добыче урана, стран с запасами этого металла много, тот же Нигер. Проблема с обогащающими уран технологиями. Коммерческий рынок обогащения очень узкий, и в США для коммерческих нужд не обогащают ни грамма этого металла. Все топливо, сгорающее на АЭС США импортируется, и доля России на этом премиальном рынке доминирующая – 43%.
Министерство энергетики США отчиталось о десятикратном (!) росте производства урана в прошлом году. Но абсолютную цифру производства в своем отчете не приводит, важна динамика. Производство оксида урана (желтого кека) – утраченная отрасль в США. Имея самый крупный парк АЭС в мире, 97% оксида урана американцы импортируют. В прошлом году самый крупный поставщик – Канада, на втором месте Казахстан, третий, с долей рынка 12% - российский «Росатом». Такая позиция делает госкорпорацию абсолютно санкцииустойчивой компанией. Очевидно, у американцев есть огромное желание отвязаться в этой критически важной отрасли от поставок из России, но сделать они этого не могут. И проблема даже не в добыче урана, стран с запасами этого металла много, тот же Нигер. Проблема с обогащающими уран технологиями. Коммерческий рынок обогащения очень узкий, и в США для коммерческих нужд не обогащают ни грамма этого металла. Все топливо, сгорающее на АЭС США импортируется, и доля России на этом премиальном рынке доминирующая – 43%.
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. Apparently upbeat developments in Russia's discussions with Ukraine helped at least temporarily send investors back into risk assets. Russian President Vladimir Putin said during a meeting with his Belarusian counterpart Alexander Lukashenko that there were "certain positive developments" occurring in the talks with Ukraine, according to a transcript of their meeting. Putin added that discussions were happening "almost on a daily basis." Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.”
from ru
