Это русская жизнь, черно-белая, как корова. Средь камней и берёз закольцованная дорога. Слышишь дятлы опять верстовые столбы гнобят? Что на праздник соседи ели? Самих себя. Понарошку играли в счастье в фольге по горло, А потом поминали Васю, Петра, Егора… На вокзале попутали первый с последним путь. Под конец балалайке пробили под утро грудь. Новый год - это в белом лесу из мультфильма леший, Это в сельском травмпункте краснеющий глазом фельдшер, Часовой в оружейке, что свой автомат проспал, Корпорат на газпромовских дачах у дымных SPA, И тазы с оливье, как летающие тарелки, И шутов погрустневших разбросанные сопелки, И оставшийся в проруби серого волка хвост. Гребешки то дозволены, брат, в этот строгий пост? Как сказал мне бабушка возле метро на Курской: «В рай да с ярмарки трудно попасть по дорожке узкой! - А потом перешла на шёпот старуха вдруг,- Ты запомни, сынок, завершается этот круг… Если каждый из русских не сделает беспилотник, То ему приготовит отличную форму плотник… С Новым годом тебя, сыночек, ступай, ступай! Пусть поможет в дороге угодниче Николай!» 5.1.25
Это русская жизнь, черно-белая, как корова. Средь камней и берёз закольцованная дорога. Слышишь дятлы опять верстовые столбы гнобят? Что на праздник соседи ели? Самих себя. Понарошку играли в счастье в фольге по горло, А потом поминали Васю, Петра, Егора… На вокзале попутали первый с последним путь. Под конец балалайке пробили под утро грудь. Новый год - это в белом лесу из мультфильма леший, Это в сельском травмпункте краснеющий глазом фельдшер, Часовой в оружейке, что свой автомат проспал, Корпорат на газпромовских дачах у дымных SPA, И тазы с оливье, как летающие тарелки, И шутов погрустневших разбросанные сопелки, И оставшийся в проруби серого волка хвост. Гребешки то дозволены, брат, в этот строгий пост? Как сказал мне бабушка возле метро на Курской: «В рай да с ярмарки трудно попасть по дорожке узкой! - А потом перешла на шёпот старуха вдруг,- Ты запомни, сынок, завершается этот круг… Если каждый из русских не сделает беспилотник, То ему приготовит отличную форму плотник… С Новым годом тебя, сыночек, ступай, ступай! Пусть поможет в дороге угодниче Николай!» 5.1.25
This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children. Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. There was another possible development: Reuters also reported that Ukraine said that Belarus could soon join the invasion of Ukraine. However, the AFP, citing a Pentagon official, said the U.S. hasn’t yet seen evidence that Belarusian troops are in Ukraine.
from ru
