В Новой Третьяковке в Москве идут одновременно две выставки — «Путь на Восток» и «Человек и нейросети: кто кого создаёт?». Я сходила на обе, и советую так поступать всем, кто будет в Москве в ближнее время. Это здорово бодрит, заставляет быть внимательным и сердитым.
—
«Путь на Восток. Русские художники в Центральной Азии» — это работы 1920-1940-х годов, на основе коллекции Третьяковской галереи. Авангардисты, неоклассицисты, скульпторы, пейзажисты, заезжие, в эвакуации, из разных школ — рисовали чайханы и чинары, снимали кино и изображали местных жителей, иногда себя. Выставка немного поппури, но собрана симпатично. Многие картины есть в основной коллекции Третьяковки ХХ века, но в ней 38 залов, и вникнуть сложновато. А тут — и Кузьма Петров-Водкин, и Роберт Фальк, и Александр Волков невероятный, и Василий Рождественский, и много имён, которые видела впервые: Надежды Кашиной, Виктора Уфимцева (на первой фотографии), Евгении Малеиной, и других.
Начало у выставки — попытка увидеть Среднюю Азию из художественных направлений 1920-х. Конец — 300-летняя чинара (на последнем фото).
В центре выставки (хронологически и фактически) сюжет о Турксибе. Можно посмотреть фильм 1931 года (авторы сценария — Виктор Шкловский и Ефим Арон). Там показано, зачем людям железная дорога (зерно, например, по ней возят), и как её громоздят посреди природы (а она упряма). Рабочие кладут шпалы, строят мосты, едет в конце первый паровоз. За ним с ужасом несутся люди на конях, разбегаются животные.
На картинах после этого — много паровозов, появляются города, и вообще видно, что произошло с искусством, людьми и местами за 20 лет. История изменений, репрессий и художественных миров — вот она.
Этажом ниже — выставка про искусственный интеллект. Вход на неё бесплатный, потому что у выставки спонсор Яндекс. На ней рассказано, что делают нейросетки этой компании, как собрали 600 заявок, и вот сделали выставку с избранными художниками и художницами. Красивое кино показывает людей, затеявших и исполнивших это дело. У выставки есть элементы для незрячих людей, и о каждом экспонате — подробный рассказ создателей и консультантов.
Среди произведений есть творческое «приручение ИИ», подобного ткацкому станку (Кристина Пашкова), танцы, инсталляции, интерактивные датчики. Мне понравилась «Тайная жизнь» Дарьи Неретиной: работы с цветами, цветы, старые и новые, искусные и живописные вещи в ней собраны вместе и как бы задают вопрос о том, откуда берутся наши представления об изображениях. Но в целом выставка удивительно рекламная, и напоминает паровоз Турксиба.
——
Сочетание двух выставок хорошо, потому что:
- Можно доосознать, как на инфраструктурах и политиках 1930-х — выросли современные. Посмотрел, как верблюды тащат шпалы — а потом любуешься нейросеткой.
- Видно, что изменения ХХ века шли с потом, кровью и пропагандой. Изменения наших дней, в чём-то не менее радикальные — происходят под аккомпанемент видеофильмов о красивых офисах и творческих возможностях.
- Внимание к инфраструктурам и истории столетней давности не повредило бы корпорациям. Фильмы о Турксибе, картины о том, что было до советской модернизации — могут помочь посмотреть на свою работу критически. Если иметь в виду историю, с критикой можно работать, а не бояться её, выставляя всё лучшее (а ля кукуруза Н.С. Хрущёва).
Выставки будут в одном здании до 25 мая. Кто в Москве — заходите. «Путь на Восток» — останется до осени, а выставка Яндекса, вероятно, надолго в интернете. Пожалуй, это тоже имеет значение.
—
«Путь на Восток. Русские художники в Центральной Азии» — это работы 1920-1940-х годов, на основе коллекции Третьяковской галереи. Авангардисты, неоклассицисты, скульпторы, пейзажисты, заезжие, в эвакуации, из разных школ — рисовали чайханы и чинары, снимали кино и изображали местных жителей, иногда себя. Выставка немного поппури, но собрана симпатично. Многие картины есть в основной коллекции Третьяковки ХХ века, но в ней 38 залов, и вникнуть сложновато. А тут — и Кузьма Петров-Водкин, и Роберт Фальк, и Александр Волков невероятный, и Василий Рождественский, и много имён, которые видела впервые: Надежды Кашиной, Виктора Уфимцева (на первой фотографии), Евгении Малеиной, и других.
Начало у выставки — попытка увидеть Среднюю Азию из художественных направлений 1920-х. Конец — 300-летняя чинара (на последнем фото).
В центре выставки (хронологически и фактически) сюжет о Турксибе. Можно посмотреть фильм 1931 года (авторы сценария — Виктор Шкловский и Ефим Арон). Там показано, зачем людям железная дорога (зерно, например, по ней возят), и как её громоздят посреди природы (а она упряма). Рабочие кладут шпалы, строят мосты, едет в конце первый паровоз. За ним с ужасом несутся люди на конях, разбегаются животные.
На картинах после этого — много паровозов, появляются города, и вообще видно, что произошло с искусством, людьми и местами за 20 лет. История изменений, репрессий и художественных миров — вот она.
Этажом ниже — выставка про искусственный интеллект. Вход на неё бесплатный, потому что у выставки спонсор Яндекс. На ней рассказано, что делают нейросетки этой компании, как собрали 600 заявок, и вот сделали выставку с избранными художниками и художницами. Красивое кино показывает людей, затеявших и исполнивших это дело. У выставки есть элементы для незрячих людей, и о каждом экспонате — подробный рассказ создателей и консультантов.
Среди произведений есть творческое «приручение ИИ», подобного ткацкому станку (Кристина Пашкова), танцы, инсталляции, интерактивные датчики. Мне понравилась «Тайная жизнь» Дарьи Неретиной: работы с цветами, цветы, старые и новые, искусные и живописные вещи в ней собраны вместе и как бы задают вопрос о том, откуда берутся наши представления об изображениях. Но в целом выставка удивительно рекламная, и напоминает паровоз Турксиба.
——
Сочетание двух выставок хорошо, потому что:
- Можно доосознать, как на инфраструктурах и политиках 1930-х — выросли современные. Посмотрел, как верблюды тащат шпалы — а потом любуешься нейросеткой.
- Видно, что изменения ХХ века шли с потом, кровью и пропагандой. Изменения наших дней, в чём-то не менее радикальные — происходят под аккомпанемент видеофильмов о красивых офисах и творческих возможностях.
- Внимание к инфраструктурам и истории столетней давности не повредило бы корпорациям. Фильмы о Турксибе, картины о том, что было до советской модернизации — могут помочь посмотреть на свою работу критически. Если иметь в виду историю, с критикой можно работать, а не бояться её, выставляя всё лучшее (а ля кукуруза Н.С. Хрущёва).
Выставки будут в одном здании до 25 мая. Кто в Москве — заходите. «Путь на Восток» — останется до осени, а выставка Яндекса, вероятно, надолго в интернете. Пожалуй, это тоже имеет значение.
Дэвид Берри (тут блог, тут научные публикации) сначала придумал критический подход к цифровым гуманитарным наукам и коду, но не остановился на этом.
в 2025 году вышла его статья про искусственный интеллект, и это один из лучших текстов по теме культуры и ИИ-технологий. текст небольшой, и я советую читать его целиком и последовательно.
тут совсем коротко. Берри объясняет, в чём особенность ИИ (в отличие от других технологий):
- если объяснять по Беньямину, дело не в технической воспроизводиости объектов, а в том, что они происходят из алгоритмически обработанной реальности.
- эта реальность построена на инверсии — перестановке составляющих (например, текста) в необъяснимом, на первый взгляд, порядке.
- понимание реальности, созданной с участием ИИ предполагает «постсознательное» (а не бессознательное и не «ложное сознание», например) — это когда мы точно не различаем, где исходник, а где — копия и ремикс.
- ИИ-технологии подкреплены математическим и вычислительным романтизмом: их техническую работу принято воспринимать как творческий созидательный труд
- ещё в вычислениях и результатах работы ИИ нет времени в привычном нам смысле истории и линейности, вместо него — синтетическое время (это как синтетическое волокно)
из-за всего этого, Дэвид предлагает называть ситуацию жизни с ИИ «алгоритмическим состоянием» (algorithmic condition).
но главное — это не повод сложить руки и перестать заботиться о понимании. даже наоборот.
в статье есть три пути:
1. заниматься инверсионным анализом (то есть рецензировать и осмыслять то, что мы получаем в виде ИИ-сгенерированных артефактов, не забывая о том, как они сделаны)
2. предаваться рекурсивной критике (то есть не терять из виду, что ИИ-произведения созданы на основе чего-то, имеющего место в неалгоритмизированной реальности)
3. констелляционные цифровые гуманитарные исследования (то есть одновременно изучать, как ИИ-штуки сделаны технически (последовательность процедур людей, трансформаций данных, использование программ), и что они делают в культурном и социальном мире).
термины важны, хотя их и многовато. но они помогают понять, как именно не отключать голову, а также изучать инструкции и разбирать технические объекты на части, используя их для своего блага.
всем détournement, как говорили ситуационисты.
Berry, D. M. (2025). Synthetic media and computational capitalism: towards a critical theory of artificial intelligence. AI & SOCIETY, 1-13.
#rawreading
в 2025 году вышла его статья про искусственный интеллект, и это один из лучших текстов по теме культуры и ИИ-технологий. текст небольшой, и я советую читать его целиком и последовательно.
тут совсем коротко. Берри объясняет, в чём особенность ИИ (в отличие от других технологий):
- если объяснять по Беньямину, дело не в технической воспроизводиости объектов, а в том, что они происходят из алгоритмически обработанной реальности.
- эта реальность построена на инверсии — перестановке составляющих (например, текста) в необъяснимом, на первый взгляд, порядке.
- понимание реальности, созданной с участием ИИ предполагает «постсознательное» (а не бессознательное и не «ложное сознание», например) — это когда мы точно не различаем, где исходник, а где — копия и ремикс.
- ИИ-технологии подкреплены математическим и вычислительным романтизмом: их техническую работу принято воспринимать как творческий созидательный труд
- ещё в вычислениях и результатах работы ИИ нет времени в привычном нам смысле истории и линейности, вместо него — синтетическое время (это как синтетическое волокно)
из-за всего этого, Дэвид предлагает называть ситуацию жизни с ИИ «алгоритмическим состоянием» (algorithmic condition).
но главное — это не повод сложить руки и перестать заботиться о понимании. даже наоборот.
в статье есть три пути:
1. заниматься инверсионным анализом (то есть рецензировать и осмыслять то, что мы получаем в виде ИИ-сгенерированных артефактов, не забывая о том, как они сделаны)
2. предаваться рекурсивной критике (то есть не терять из виду, что ИИ-произведения созданы на основе чего-то, имеющего место в неалгоритмизированной реальности)
3. констелляционные цифровые гуманитарные исследования (то есть одновременно изучать, как ИИ-штуки сделаны технически (последовательность процедур людей, трансформаций данных, использование программ), и что они делают в культурном и социальном мире).
термины важны, хотя их и многовато. но они помогают понять, как именно не отключать голову, а также изучать инструкции и разбирать технические объекты на части, используя их для своего блага.
всем détournement, как говорили ситуационисты.
Berry, D. M. (2025). Synthetic media and computational capitalism: towards a critical theory of artificial intelligence. AI & SOCIETY, 1-13.
#rawreading
собрала подборку подборок: как люди и институции коллекционируют и описывают важные тексты по теме социальных исследований технологий.
- самый красивый и полезный сайт в интернете — the Syllabus. присылает подборки годного каждую неделю в электронную почту. можно ещё на сайте их читать.
- блог исследовательницы Джэнет Салмонс с подборками текстов в жанре «читаем про …». темы: онлайн-исследования, методы, ИИ, этика.
- список публикаций конференций про датасеты от Knowing Machines.
темы: датасеты, критика технологий, политика классификаций, методология работы с данными.
- библиотека клуба любителей интернета и общества. история интернета, методы цифровых исследований, тролли, этика, память, кибернетика, STS и много других прекрасных тем.
- критические исследования алгоритмов. база с текстами о том, что такое алгоритм, пользователи алгоритмов и что мы о них/себе знаем, и как это исследовать.
ещё есть подборки на специальных сайтах вроде Зотеро, но это платформенный, и, на мой взгляд, менее удобный формат.
- самый красивый и полезный сайт в интернете — the Syllabus. присылает подборки годного каждую неделю в электронную почту. можно ещё на сайте их читать.
- блог исследовательницы Джэнет Салмонс с подборками текстов в жанре «читаем про …». темы: онлайн-исследования, методы, ИИ, этика.
- список публикаций конференций про датасеты от Knowing Machines.
темы: датасеты, критика технологий, политика классификаций, методология работы с данными.
- библиотека клуба любителей интернета и общества. история интернета, методы цифровых исследований, тролли, этика, память, кибернетика, STS и много других прекрасных тем.
- критические исследования алгоритмов. база с текстами о том, что такое алгоритм, пользователи алгоритмов и что мы о них/себе знаем, и как это исследовать.
ещё есть подборки на специальных сайтах вроде Зотеро, но это платформенный, и, на мой взгляд, менее удобный формат.
в Москве интернет работает с перебоями. то включается, то нет. новостные медиа сообщают о взрывах — то тут, то там.
космические корабли искусственного интеллекта продолжают бороздить пустующие интернеты. как будто эти вещи никак не связаны. как будто ничего особенного не происходит.
айти-индустрия не принимает ответственности за то, что делает. безликое движение прогресса не рефлексирует и не извиняется.
какого хуя? на английском языке я бы написала what’s the fuck, вот и на русском смягчать не надо.
не смягчаем, попробуем разобраться, почему политика больших компаний приводит к тому, что никто не готов к сбоям, и это чревато экономическими и социальными коллапсами.
1. психология, вычислительная лингвистика и экономика, которые являются сейчас базовыми «гуманитарными» науками в мире IT — не справляются со своими обязанностями по объяснению мира. ну да, они вам скажут, что надо не нервничать и уточнить свой потребительский паттерн. возможно, их учёные предиктивно что-то сообщат людям в больших кабинетах. те разведут руками и сядут на свой вертолёт.
2. у людей отключается интернет и они ждут починщика, а не могут сами разобраться. нет, я в курсе, что интернет не починить, но людям сложно организовать альтернативную практику с сервисом Б, если отрубился сервис А. это происходит в силу господства идеологии «удобные интерфейсы любой ценой, чтобы не задумывался никто и бесконечно листал свою ленту».
будь у разработчиков обязательство объяснять устройство интерфейса, всё было бы менее sexy and smooth, но более прозрачно.
3. работа с шатдаунами рассматривается как нечто, что пригодится только страшным политическим активистам или в случае большой политической передряги (кстати, мы в ней, а большинство москвичей — не активисты).
4. процессы, перестроенные на онлайн-работу, не сохраняют своих доцифровых аналогов (начиная от труда дворничихи и уборщика). люди не знают основ своих профессий и трудов.
кстати, инженеры — в том числе. некоторые ML-инженеры считают, будто их профессия началась с 2000-х годов. серьёзно. и нет, это не в профтехучилище, им это говорят в университетах.
но это всё, возможно, вы и так понимаете, да?
куда более сложные истории начнутся, когда повсеместное внедрение ИИ будет ещё глубже. и менее прозрачным. а при перебоях со связью или других сбоях — разработчики разведут руками «у нас там чёрный ящик, нейросетка как-то этсамое».
——
в принципе, все четыре причины, о которых я написала выше — помогают подумать и про решения.
1. нормальные социальные и организационные исследования в каждый айти-дом. и соответствующие курсы, дискуссии, конференции.
2. более прозрачные и менее sexy интерфейсы и объяснения того, как работают сервисы — в образовач, включая телевизор и радио, дада, не только для smartest.
3. обсуждать вероятности шатдаунов, делать инструкции, спокойно работать с активистским знанием как с гражданским. граждане пользователи — это мы.
4. новые милые сферы знания типа ИИ соотносить с существующими знаниями на уровне образовательных программ, а не пихать в них как «новое и малодоступное».
так не то чтобы процветём, но хоть чуть внятней будет жить.
космические корабли искусственного интеллекта продолжают бороздить пустующие интернеты. как будто эти вещи никак не связаны. как будто ничего особенного не происходит.
айти-индустрия не принимает ответственности за то, что делает. безликое движение прогресса не рефлексирует и не извиняется.
какого хуя? на английском языке я бы написала what’s the fuck, вот и на русском смягчать не надо.
не смягчаем, попробуем разобраться, почему политика больших компаний приводит к тому, что никто не готов к сбоям, и это чревато экономическими и социальными коллапсами.
1. психология, вычислительная лингвистика и экономика, которые являются сейчас базовыми «гуманитарными» науками в мире IT — не справляются со своими обязанностями по объяснению мира. ну да, они вам скажут, что надо не нервничать и уточнить свой потребительский паттерн. возможно, их учёные предиктивно что-то сообщат людям в больших кабинетах. те разведут руками и сядут на свой вертолёт.
2. у людей отключается интернет и они ждут починщика, а не могут сами разобраться. нет, я в курсе, что интернет не починить, но людям сложно организовать альтернативную практику с сервисом Б, если отрубился сервис А. это происходит в силу господства идеологии «удобные интерфейсы любой ценой, чтобы не задумывался никто и бесконечно листал свою ленту».
будь у разработчиков обязательство объяснять устройство интерфейса, всё было бы менее sexy and smooth, но более прозрачно.
3. работа с шатдаунами рассматривается как нечто, что пригодится только страшным политическим активистам или в случае большой политической передряги (кстати, мы в ней, а большинство москвичей — не активисты).
4. процессы, перестроенные на онлайн-работу, не сохраняют своих доцифровых аналогов (начиная от труда дворничихи и уборщика). люди не знают основ своих профессий и трудов.
кстати, инженеры — в том числе. некоторые ML-инженеры считают, будто их профессия началась с 2000-х годов. серьёзно. и нет, это не в профтехучилище, им это говорят в университетах.
но это всё, возможно, вы и так понимаете, да?
куда более сложные истории начнутся, когда повсеместное внедрение ИИ будет ещё глубже. и менее прозрачным. а при перебоях со связью или других сбоях — разработчики разведут руками «у нас там чёрный ящик, нейросетка как-то этсамое».
——
в принципе, все четыре причины, о которых я написала выше — помогают подумать и про решения.
1. нормальные социальные и организационные исследования в каждый айти-дом. и соответствующие курсы, дискуссии, конференции.
2. более прозрачные и менее sexy интерфейсы и объяснения того, как работают сервисы — в образовач, включая телевизор и радио, дада, не только для smartest.
3. обсуждать вероятности шатдаунов, делать инструкции, спокойно работать с активистским знанием как с гражданским. граждане пользователи — это мы.
4. новые милые сферы знания типа ИИ соотносить с существующими знаниями на уровне образовательных программ, а не пихать в них как «новое и малодоступное».
так не то чтобы процветём, но хоть чуть внятней будет жить.
молния!
американцы почитали Рене Жирара, а потом научились вкладывать деньги в ИИ (Питер Тиль) и правильно поворачиваться направо (Джей Ди Вэнс).
но это ещё цветочки.
есть более ошеломляющая новость — они все толкиенисты.
живут в мире, который нужно одновременно проклясть, улучшить и вертать назад. сложная жизнь.
хорошо, что у русских людей есть телеграм-канал про священное насилие и много добротных переводов (Толкиена, Жирара, Батая, Дюпюи и других авторов).
ведь, возможно, когда дело дойдёт до Батая, раша вил би грейт егегейн.
впрочем, это уплотняет вопрос о том, нужно ли жить в России долго.
американцы почитали Рене Жирара, а потом научились вкладывать деньги в ИИ (Питер Тиль) и правильно поворачиваться направо (Джей Ди Вэнс).
но это ещё цветочки.
есть более ошеломляющая новость — они все толкиенисты.
живут в мире, который нужно одновременно проклясть, улучшить и вертать назад. сложная жизнь.
хорошо, что у русских людей есть телеграм-канал про священное насилие и много добротных переводов (Толкиена, Жирара, Батая, Дюпюи и других авторов).
ведь, возможно, когда дело дойдёт до Батая, раша вил би грейт егегейн.
впрочем, это уплотняет вопрос о том, нужно ли жить в России долго.
самое интересное в этом тексте — противопоставление «канона» и «движения» в науке. на мой взгляд, противопоставление полезное, но без диалектики невозможное. что движется — если не канон, как что-то зафиксированное?
возможно, вопрос в том, какие есть возможности/направления движения у разных канонов?
например, какие-то путешествуют вместе с контекстом, а другие — легко от него отлипают.
ну и вторая интересная идея — де-развития, то есть не просто перемещения, но также роста или стагнации. про это хочется думать подробнее и с примерами, благо два из них упомянуты в этой цитате.
Рэйвин Коннелл, Каноны и колонии:
глобальный путь развития социологии. Социологическое обозрение 3 (2023), сс. 219-236.
#rawreading
возможно, вопрос в том, какие есть возможности/направления движения у разных канонов?
например, какие-то путешествуют вместе с контекстом, а другие — легко от него отлипают.
ну и вторая интересная идея — де-развития, то есть не просто перемещения, но также роста или стагнации. про это хочется думать подробнее и с примерами, благо два из них упомянуты в этой цитате.
Рэйвин Коннелл, Каноны и колонии:
глобальный путь развития социологии. Социологическое обозрение 3 (2023), сс. 219-236.
#rawreading
конечно, социальные исследования технологий — это сложная работа. теории, методы, поле. но как в любой исследовательской работе, в ней есть свои способы тренировать насмотренность и набивать руку.
их много:
- внимательно читать инструкции
- разбирать по кусочкам технические устройства
- примечать, как люди пользуются техникой (от трамвая до нейросетки)
- изучать разные техно-социальные системы (от виноделия до детских кружков робототехники)
- читать про технологии прошлых веков (но это уже опасно подбирается к теориям)
и так далее.
один из самых интересных способов — наблюдать за мелкими переменами, когда устройство или интерфейс меняется.
например, я на выходных впервые проехала на фэтбайке.
это такой велосипед с толстыми шинами. он не очень тяжёлый, но шины у него — как у автомобиля.такой велосипед может проехать по песку, мокрой траве, русской колее и скользким сосновым иголкам.
я много езжу на разных мелких колёсных: скейте, самокатах, обычном велике. но этот механизм оказался совсем необычным. мой сын с удивлением заметил, что на нём едешь как на автомобиле, и мы перемещались между озёрами и реками в местах Паустовского, как на ралли Париж-Дакар.
например, вот пара особенностей.
— когда едешь на обычном велосипеде, нужно всё время мониторить: нет ли препятствий, не нужно ли объехать кусок дороги. фэтбайку большинство особенностей русских дорог безразличны. функция «человек как ловец обратной связи от дорожного полотна» — минимальна.
— у фэтбайка свой центр тяжести, и главное в нём — удерживать переднее колесо в правильном направлении, опять же, скорее как у автомобиля. при вождении обычного велика или самоката, руль и руки как бы продолжают друг друга. у толстошинного своя тяга, приходится прямо-таки управлять.
ещё я видела людей на фэтбайках зимой. в общем, фэтбайк усиливает ощущение себя «царём зверей», и заставляет беспокоиться о том, как равнодушно можно ехать по природе.
правда, в Томске зимой ездят и на обычных, но это сибирские умельцы, у нас там вообще гиперборея.
———
конечно, такие заметки не нуждаются в обобщении. это мелкие наблюдения, и я фиксирую их, потому что интересно, как работает насмотренность, из чего состоит.
она может отличаться от опыта маститых велосипедистов (я — не такой).
как пользователь, я, правда, продолжаю ездить на простейшем двухколёсном из районного магазина (и скейте). но возможность включить исследовательский подход при новом техническом устройстве — бесценна.
(да, ещё в Рязанской области очень красиво)
их много:
- внимательно читать инструкции
- разбирать по кусочкам технические устройства
- примечать, как люди пользуются техникой (от трамвая до нейросетки)
- изучать разные техно-социальные системы (от виноделия до детских кружков робототехники)
- читать про технологии прошлых веков (но это уже опасно подбирается к теориям)
и так далее.
один из самых интересных способов — наблюдать за мелкими переменами, когда устройство или интерфейс меняется.
например, я на выходных впервые проехала на фэтбайке.
это такой велосипед с толстыми шинами. он не очень тяжёлый, но шины у него — как у автомобиля.такой велосипед может проехать по песку, мокрой траве, русской колее и скользким сосновым иголкам.
я много езжу на разных мелких колёсных: скейте, самокатах, обычном велике. но этот механизм оказался совсем необычным. мой сын с удивлением заметил, что на нём едешь как на автомобиле, и мы перемещались между озёрами и реками в местах Паустовского, как на ралли Париж-Дакар.
например, вот пара особенностей.
— когда едешь на обычном велосипеде, нужно всё время мониторить: нет ли препятствий, не нужно ли объехать кусок дороги. фэтбайку большинство особенностей русских дорог безразличны. функция «человек как ловец обратной связи от дорожного полотна» — минимальна.
— у фэтбайка свой центр тяжести, и главное в нём — удерживать переднее колесо в правильном направлении, опять же, скорее как у автомобиля. при вождении обычного велика или самоката, руль и руки как бы продолжают друг друга. у толстошинного своя тяга, приходится прямо-таки управлять.
ещё я видела людей на фэтбайках зимой. в общем, фэтбайк усиливает ощущение себя «царём зверей», и заставляет беспокоиться о том, как равнодушно можно ехать по природе.
———
конечно, такие заметки не нуждаются в обобщении. это мелкие наблюдения, и я фиксирую их, потому что интересно, как работает насмотренность, из чего состоит.
она может отличаться от опыта маститых велосипедистов (я — не такой).
как пользователь, я, правда, продолжаю ездить на простейшем двухколёсном из районного магазина (и скейте). но возможность включить исследовательский подход при новом техническом устройстве — бесценна.
(да, ещё в Рязанской области очень красиво)
с первого дня работы в университете я живу с вопросом «как преподавать критические исследования технологий и медиа?»
слово «критический» в данном случае используется по Канту. то есть оно противоположно «наивному»: вещи вроде как можно понять, просто посмотрев на них или узнав о них что-то, что и так всем известно.
например, говорят, что «интернет — это место цифрового бессмертия гипертекстовой виртуальности». и ты наивно в это веришь (так бывает).
критическая установка, наоборот, предполагает, что ты понимаешь: вещи в общем сложны, но можно подобрать метод и их изучить. даже если это интернет, диковинный цветок или сложный агрегат. любая наука учит некоторой критической установке по отношению к некоторым вещам.
конечно, сама по себе критическая установка — не даёт гарантии, что ты всё поймёшь. даже наоборот, она заставляет всё время слегка сомневаться. это как физзарядка или ходьба 10к шагов в день. но поэтому и нужно исследовать. не смотря навсегда узнать, а чтобы разобрать и разобраться.
но мой мучительный вопрос — не про критическую установку как таковую.
дело в том, что у технологий, особенно у современных, есть другая как бы цель — (точнее, у их разработчиков и распространителей) — чтобы пользователь пользовался. и понимал вещи быстро, просто, наивно. а критически — Шошанна Зубофф в Америке пусть понимает. за всех за нас.
особенно сложно работать с критическими исследованиями в университете. люди вообще-то приходят туда не всегда за критической установкой. а часто потому, что университет — предбанник рынка труда.
(и пост-банник школы)
там учат критически относиться к текстам Бальзака, соображениям Ньютона или фейковым новостям. а к нейросеточкам — нет, нужно их использовать, быстрее, выше и сильнее.
люди побаиваются слова «критический». за ним чудится луддизм, вилы, шельмование, намерение саботировать шествие прогресса. такой страх — часть наивной установки.
в ней есть доля правды, но критические исследования — это другое.
о том, что за другое — мы будем говорить с людьми, которые много лет в университете делают образовательные программы про критические исследования технологий и медиа: Паносом Компациарисом (ВШЭ), Девином Вангертом и Синди Ли (SAS). встреча гибридная — можно в Питере зайти на Биржевую, или в интернет.
в субботу, в 19.00, подробнее — тут.
слово «критический» в данном случае используется по Канту. то есть оно противоположно «наивному»: вещи вроде как можно понять, просто посмотрев на них или узнав о них что-то, что и так всем известно.
например, говорят, что «интернет — это место цифрового бессмертия гипертекстовой виртуальности». и ты наивно в это веришь (так бывает).
критическая установка, наоборот, предполагает, что ты понимаешь: вещи в общем сложны, но можно подобрать метод и их изучить. даже если это интернет, диковинный цветок или сложный агрегат. любая наука учит некоторой критической установке по отношению к некоторым вещам.
конечно, сама по себе критическая установка — не даёт гарантии, что ты всё поймёшь. даже наоборот, она заставляет всё время слегка сомневаться. это как физзарядка или ходьба 10к шагов в день. но поэтому и нужно исследовать. не смотря навсегда узнать, а чтобы разобрать и разобраться.
но мой мучительный вопрос — не про критическую установку как таковую.
дело в том, что у технологий, особенно у современных, есть другая как бы цель — (точнее, у их разработчиков и распространителей) — чтобы пользователь пользовался. и понимал вещи быстро, просто, наивно. а критически — Шошанна Зубофф в Америке пусть понимает. за всех за нас.
особенно сложно работать с критическими исследованиями в университете. люди вообще-то приходят туда не всегда за критической установкой. а часто потому, что университет — предбанник рынка труда.
(и пост-банник школы)
там учат критически относиться к текстам Бальзака, соображениям Ньютона или фейковым новостям. а к нейросеточкам — нет, нужно их использовать, быстрее, выше и сильнее.
люди побаиваются слова «критический». за ним чудится луддизм, вилы, шельмование, намерение саботировать шествие прогресса. такой страх — часть наивной установки.
в ней есть доля правды, но критические исследования — это другое.
о том, что за другое — мы будем говорить с людьми, которые много лет в университете делают образовательные программы про критические исследования технологий и медиа: Паносом Компациарисом (ВШЭ), Девином Вангертом и Синди Ли (SAS). встреча гибридная — можно в Питере зайти на Биржевую, или в интернет.
в субботу, в 19.00, подробнее — тут.
за три года, что я участвовала в работе с проектом Пушкин <Цифровой>, прочитала десятки книг: переписку Пушкина, половину его произведений, «Евгения Онегина» полтора раза. а ещё Юрия Лотмана, Эриха Ауэрбаха, Антуана Компаньона, и совершенно неизвестных мне до этого пушкинстов и вообще литературоведов. у меня появилась полка пушкинистики в домашней библиотеке: от XIX века до наших дней.
когда-нибудь я надеюсь систематизировать то, что узнала.
история знания о Пушкине в науке (и культуре, потому что грань тонка) — невероятная.
при этом проект Пушкин <Цифровой> был для меня самым тяжёлым делом в жизни.
помимо описанных выше замечательных книг, я освоила гору инструкций по менеджменту проектов, узнала больше, чем хотела бы — о базах данных, цифровых онтологиях и управлении командами. и о людях вообще.
большинство этих знаний не пригодились мне, потому что вывозятся такие проекты на воле и зубах.
не только тексты, но и опыт ежедневной работы примерно с каждым элементом проекта — позволил мне многое понять:
- как устроены институции и инфраструктуры знания (и где это одно и то же)
- почему так сложно происходит цифровизация наук (спойлер — по лекалам теорий)
- что такое цифровой инструмент, и какие отношения у него с методом (родственные)
- кем формируются классификации, и что может на них влиять (об этом рано писать)
- зачем цифровые проекты такие разные (не зачем, а почему)
я попробовала собрать все эти кусочки знаний и подготовить доклад на встрече под названием «Цифровая среда». но, к счастью, там будет и другой докладчик, так что можно будет узнать не только про структуры знания.
Гавриил Беляк расскажет про структуру, таксономию и интерфейсы проекта, а также о том, как этот проект создавался и будет жить дальше.
приходите послушать и поговорить, интересно будет. среда, 21 мая, 14.00 по мск/спб.
подробности тут.
когда-нибудь я надеюсь систематизировать то, что узнала.
история знания о Пушкине в науке (и культуре, потому что грань тонка) — невероятная.
при этом проект Пушкин <Цифровой> был для меня самым тяжёлым делом в жизни.
помимо описанных выше замечательных книг, я освоила гору инструкций по менеджменту проектов, узнала больше, чем хотела бы — о базах данных, цифровых онтологиях и управлении командами. и о людях вообще.
большинство этих знаний не пригодились мне, потому что вывозятся такие проекты на воле и зубах.
не только тексты, но и опыт ежедневной работы примерно с каждым элементом проекта — позволил мне многое понять:
- как устроены институции и инфраструктуры знания (и где это одно и то же)
- почему так сложно происходит цифровизация наук (спойлер — по лекалам теорий)
- что такое цифровой инструмент, и какие отношения у него с методом (родственные)
- кем формируются классификации, и что может на них влиять (об этом рано писать)
- зачем цифровые проекты такие разные (не зачем, а почему)
я попробовала собрать все эти кусочки знаний и подготовить доклад на встрече под названием «Цифровая среда». но, к счастью, там будет и другой докладчик, так что можно будет узнать не только про структуры знания.
Гавриил Беляк расскажет про структуру, таксономию и интерфейсы проекта, а также о том, как этот проект создавался и будет жить дальше.
приходите послушать и поговорить, интересно будет. среда, 21 мая, 14.00 по мск/спб.
подробности тут.
на скриншоте — история про собаку Павлова в пересказе философа Эвальда Ильенкова.
Ильенков дальше рассказывает о том, что человек отличается от собаки способностью к мышлению в условиях противоречия. и даже к диалектике. цитирует Энгельса. Энгельс пишет, что не все люди способны к ней. Ильенков соглашается.
«это непереносимо» — распространённая реакция на сложность, несопоставимость. она проявляется в разных ситуациях. в частности, она встречается у тех, кто учится или работает в системе образования.
говорят, что университет/образование должны давать чёткие ответы.
учить, что круг — всегда круг. и так далее. если так, то университет должен взять на себя роль И.И. Павлова из этой истории.
но способны ли университеты (как организации) мыслить в условиях противоречий сами? чем может быть обусловлена и подтверждена иерархия, которая удерживает собаку от проявления чистого насилия по отношению к видному академику? что происходит, когда университет начинает работать в режиме «препод транслирует знания прошлого вместе с нейросетью», например? как поддерживается ответственность за круглость круга и хрупкую крышу студента?
рубрика rawreading позволяет нам оставлять такие вопросы без ответа. к общему размышлению.
а я придерживаюсь старомодной точки зрения: университет не должен давать подобных чётких определений. он должен учить переживать сложность мира вместе и не отворачиваться от круга, когда он гнётся и превращается в овал.
Ильенков, Э. (1968) Думать, мыслить.… // Общество и молодежь. с. 258-279
#rawreading
Ильенков дальше рассказывает о том, что человек отличается от собаки способностью к мышлению в условиях противоречия. и даже к диалектике. цитирует Энгельса. Энгельс пишет, что не все люди способны к ней. Ильенков соглашается.
«это непереносимо» — распространённая реакция на сложность, несопоставимость. она проявляется в разных ситуациях. в частности, она встречается у тех, кто учится или работает в системе образования.
говорят, что университет/образование должны давать чёткие ответы.
учить, что круг — всегда круг. и так далее. если так, то университет должен взять на себя роль И.И. Павлова из этой истории.
но способны ли университеты (как организации) мыслить в условиях противоречий сами? чем может быть обусловлена и подтверждена иерархия, которая удерживает собаку от проявления чистого насилия по отношению к видному академику? что происходит, когда университет начинает работать в режиме «препод транслирует знания прошлого вместе с нейросетью», например? как поддерживается ответственность за круглость круга и хрупкую крышу студента?
рубрика rawreading позволяет нам оставлять такие вопросы без ответа. к общему размышлению.
а я придерживаюсь старомодной точки зрения: университет не должен давать подобных чётких определений. он должен учить переживать сложность мира вместе и не отворачиваться от круга, когда он гнётся и превращается в овал.
Ильенков, Э. (1968) Думать, мыслить.… // Общество и молодежь. с. 258-279
#rawreading
говорят, что началась «ностальгия по десятым».
я относилась к этому со скепсисом. но поговорила с Алей Александровой и перестала.
«разметка времени», которая возникает во многих разговорах и постах — и правда важный процесс. люди, то вместе, то поодиночке, собирают прежний мир в понятные образы. типа «довоенныйдубовый икеевский шкаф»
это позволяет чётче жить в сложном и пока безобразном новом.
интересно, конечно, что же с будущим?
почему у него нет чёткого образа?
думаю, потому что из образов — несбывшиеся рекламные ролики айтишечного мира, в который — уже теперь совсем очевидно — попадут не все. будущее оказывается куда дальше и тяжелее, чем прошлое.
но это другая история, её в статье нет, а статья интересная.
я относилась к этому со скепсисом. но поговорила с Алей Александровой и перестала.
«разметка времени», которая возникает во многих разговорах и постах — и правда важный процесс. люди, то вместе, то поодиночке, собирают прежний мир в понятные образы. типа «довоенный
это позволяет чётче жить в сложном и пока безобразном новом.
интересно, конечно, что же с будущим?
почему у него нет чёткого образа?
думаю, потому что из образов — несбывшиеся рекламные ролики айтишечного мира, в который — уже теперь совсем очевидно — попадут не все. будущее оказывается куда дальше и тяжелее, чем прошлое.
но это другая история, её в статье нет, а статья интересная.
институт Беннета и Британская академия наук сделали большое исследование социальных инфраструктур.
это когда в общественных отношениях есть инициатива или сообщество, и оно работает.
картинка выше — из простого и практичного обзора того, как социальная и культурная инфраструктура может быть оценена и измерена. честно говоря, после этого текста правда хочетс измерять и быть оценённым. внятные, умные критерии без поверхностных кипиайностей.
вот тут можно почитать про всё это более подробно. там есть тексты о том, как университет может работать как социальная инфраструктура. и 9 дискуссионных текстов. девять.
я помню, что когда-то в России были подобные дискуссии и исследования, но то ли они не касались цифровых культурных проектов, то ли я прошла мимо (если так, буду рада, если мне в личку напомнят).
——————
- если ссылаться на публикацию, то вот: Alexandrova, A., Coyle, D., Kenny, M., Garling, O., & Coulter, S. (2024). Measurement of social and cultural infrastructure: vision and approach.
- про цифровые социальные инфраструктуры — вот текст: Godwin, E. S. (2024, May). Digital place making-strengthening social fabric connecting people, places and spaces. The British Academy.
(там ещё текст Джины Нефф и Джереми Хьюза, но он скорее повторяет на разные лады: участвовать важно, участвовать нужно, демократия благо, ууу. такие тексты тоже бывают, что поделать)
#rawreading
это когда в общественных отношениях есть инициатива или сообщество, и оно работает.
картинка выше — из простого и практичного обзора того, как социальная и культурная инфраструктура может быть оценена и измерена. честно говоря, после этого текста правда хочетс измерять и быть оценённым. внятные, умные критерии без поверхностных кипиайностей.
вот тут можно почитать про всё это более подробно. там есть тексты о том, как университет может работать как социальная инфраструктура. и 9 дискуссионных текстов. девять.
я помню, что когда-то в России были подобные дискуссии и исследования, но то ли они не касались цифровых культурных проектов, то ли я прошла мимо (если так, буду рада, если мне в личку напомнят).
——————
- если ссылаться на публикацию, то вот: Alexandrova, A., Coyle, D., Kenny, M., Garling, O., & Coulter, S. (2024). Measurement of social and cultural infrastructure: vision and approach.
- про цифровые социальные инфраструктуры — вот текст: Godwin, E. S. (2024, May). Digital place making-strengthening social fabric connecting people, places and spaces. The British Academy.
(там ещё текст Джины Нефф и Джереми Хьюза, но он скорее повторяет на разные лады: участвовать важно, участвовать нужно, демократия благо, ууу. такие тексты тоже бывают, что поделать)
#rawreading