Когда я начала работать в материнской традиции исцеления, я заметила, что очень много наших женских историй, связанных со стыдом, со страхом проявиться в этот мир, с невозможностью заявить о себе, с сексуальностью и ощущением своего тела… берут своё начало в историях крови.
Мы помним эти истории, и можем вспоминать их с содроганием, с очень разными поднимающимися чувствами.
Истории менструального стыда, связанные с оценкой, с необходимостью быть идеальными, всегда чистыми, готовыми. Я как-то здесь уже писала об этом, но меня адски бесят рекламы прокладок и тампонов, в которых женщина в свой первый день крови надевает обтягивающие белые брюки и идет на вечеринку.
У каждой из нас сейчас будут вспоминаться истории о том, как мы шепотом просили прокладки у девочек в классе, и это было стыдно. Как из надо было нести, спрятав в рукаве. Как у кого-то их находили в сумочке и смеялись.
Истории того, как мы оставили следы и как на это отреагировали люди вокруг.
Мне очень ярко вспоминается история из университета. Я была в юбке-карандаш серого цвета, и пошла с друзьями в кафе после того, как мы весь день проводили встречу выпускников. Я сидела за столом, ела, мне было хорошо. И тут ко мне подошла девушка с другого столика, нагнулась к уху, и вроде бы на ушко, но так громко, что услышали все мои друзья, а рядом ещё сидели юноши… сказала, что я протекла и что юбка у меня вся грязная.
Она отошла от меня. А я не знала, как быть, как поднять голову. Я поняла, что мальчики это услышали, когда они со смехом стали спрашивать, что же она мне такого сказала.
Я так и осталась сидеть за столом. Не пошла с ними к метро. И не знала, как вообще идти. У меня не было ничего, чем можно было бы закрыть юбку. Я помню, что сидела почти до закрытия торгового центра…
Это история стыда, рождающая стыд так от много, что выходит из меня. Всего, что я могу создать, сделать, сказать. Принести в мир. Стыда естественных проявлений души и тела.
Когда я начала работать в материнской традиции исцеления, я заметила, что очень много наших женских историй, связанных со стыдом, со страхом проявиться в этот мир, с невозможностью заявить о себе, с сексуальностью и ощущением своего тела… берут своё начало в историях крови.
Мы помним эти истории, и можем вспоминать их с содроганием, с очень разными поднимающимися чувствами.
Истории менструального стыда, связанные с оценкой, с необходимостью быть идеальными, всегда чистыми, готовыми. Я как-то здесь уже писала об этом, но меня адски бесят рекламы прокладок и тампонов, в которых женщина в свой первый день крови надевает обтягивающие белые брюки и идет на вечеринку.
У каждой из нас сейчас будут вспоминаться истории о том, как мы шепотом просили прокладки у девочек в классе, и это было стыдно. Как из надо было нести, спрятав в рукаве. Как у кого-то их находили в сумочке и смеялись.
Истории того, как мы оставили следы и как на это отреагировали люди вокруг.
Мне очень ярко вспоминается история из университета. Я была в юбке-карандаш серого цвета, и пошла с друзьями в кафе после того, как мы весь день проводили встречу выпускников. Я сидела за столом, ела, мне было хорошо. И тут ко мне подошла девушка с другого столика, нагнулась к уху, и вроде бы на ушко, но так громко, что услышали все мои друзья, а рядом ещё сидели юноши… сказала, что я протекла и что юбка у меня вся грязная.
Она отошла от меня. А я не знала, как быть, как поднять голову. Я поняла, что мальчики это услышали, когда они со смехом стали спрашивать, что же она мне такого сказала.
Я так и осталась сидеть за столом. Не пошла с ними к метро. И не знала, как вообще идти. У меня не было ничего, чем можно было бы закрыть юбку. Я помню, что сидела почти до закрытия торгового центра…
Это история стыда, рождающая стыд так от много, что выходит из меня. Всего, что я могу создать, сделать, сказать. Принести в мир. Стыда естественных проявлений души и тела.
Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. Some privacy experts say Telegram is not secure enough
from ru
