Думаю, что 2024 год стал рубежным для российской публичной политики, потому что в нём завершилась та политическая игра, которая родилась из «болотных» протестов 2011-2012 годов и которую я бы назвал оппозиционной. При этом новая игра ещё не родилась, и вот какой она будет — это сейчас самый интересный для меня вопрос нашего политического будущего.
Сразу подчеркну, что речь не про завершение проектов или уход людей (такая ротация происходила постоянно), а именно про саму игру — то есть смыслообразующую рамку, которая состоит из правил и пространства ходов. Игра* задаёт репертуары действия, модели поведения и схемы восприятия.
Чем определялась оппозиционная политическая игра? Тут нужен более серьёзный анализ, я набросаю лишь контурно некоторые её характеристики.
1) Эта игра была именно оппозиционной: главной ставкой в ней была власть в существующей системе. Оппозиционные игроки открыто претендовали на власть и видели эту претензию легальной, а сопротивление этому элит — нелегальным. В этом она наследовала предыдущей игре нулевых, где власть ещё казалась сменяемой.
Как может быть иначе? Например, игра аполитичного гражданского общества (такая существовала и существует, кстати), которое хочет влиять на решения власти, не претендуя на саму власть. Или революционная игра, в которой завоевание власти равнозначно демонтажу всего режима. Оба момента были в оппозиционной игре, но скорее как её альтернативы.
2) Её репертуары действий были связаны с влиянием на общественное мнение: уличные акции, общественные кампании, медиа — всё это было направлено на то, чтобы пробудить общество, открыть ему глаза. Модель роста в ней строилась на наборе сторонников, число которых в какой-то момент должно стать достаточным для прихода к власти.
3) Центральным мотивом этой игры было обличение коррумпированных элит. Её мишенью были конкретные люди, а не система. Она не предполагала поиски новых оснований и правил совместной жизни. Реформы (например, судебная) виделись в ней способом восстановления нормальности, испорченной порочными людьми во власти. Преимущество в ней можно было получить за счёт демонстрации персональных добродетелей.
4) Гегемония прозападной либеральной идеологии. Её идейные ориентиры ограничивались либеральной демократией западного типа, которая считалась проверенным временем образцом. Любые попытки переизобретения страны вне этого образца маргинализировались. В этом она задана постпостсоветским комплексом неудавшегося возвращения на «столбовую дорогу цивилизации».
Эта игра не была единственной в российской публичной политике, но была преобладающей. Главным образом потому, что после «Болотной» в неё пришлось играть и власти. В 2022 году власть вышла из неё и окончательно лишила её легальности. После этого были попытки переизобрести её, но они провалились.
Унылые попытки играть в оппозиционную игру в 2024 году (например, на президентских выборах) продемонстрировали, что она исчерпана. Хотя многие ещё отрицают это, цепляясь за неё и на глазах превращаясь в её рудименты. Пожалуй, символическую точку в истории оппозиционной игры поставило убийство Навального.
Дальше вопрос, какой будет новая ведущая в российской публичной политике игра. Пока это игра самой власти, но неизбежно возникнет и что-то оппонирующее ей. Сейчас мы оказались в неприятном положении, когда старая игра завершена, а новая ещё не изобретена. Отсюда, кстати, известные пароксизмы оппозиционной публичной сферы. Как писал Грамши, между отмиранием старого и рождением нового располагается время чудовищ.
Вполне вероятно, что новая игра многим (и мне самому) не понравится, но я всё равно чувствую интригующее предвкушение.
Думаю, что 2024 год стал рубежным для российской публичной политики, потому что в нём завершилась та политическая игра, которая родилась из «болотных» протестов 2011-2012 годов и которую я бы назвал оппозиционной. При этом новая игра ещё не родилась, и вот какой она будет — это сейчас самый интересный для меня вопрос нашего политического будущего.
Сразу подчеркну, что речь не про завершение проектов или уход людей (такая ротация происходила постоянно), а именно про саму игру — то есть смыслообразующую рамку, которая состоит из правил и пространства ходов. Игра* задаёт репертуары действия, модели поведения и схемы восприятия.
Чем определялась оппозиционная политическая игра? Тут нужен более серьёзный анализ, я набросаю лишь контурно некоторые её характеристики.
1) Эта игра была именно оппозиционной: главной ставкой в ней была власть в существующей системе. Оппозиционные игроки открыто претендовали на власть и видели эту претензию легальной, а сопротивление этому элит — нелегальным. В этом она наследовала предыдущей игре нулевых, где власть ещё казалась сменяемой.
Как может быть иначе? Например, игра аполитичного гражданского общества (такая существовала и существует, кстати), которое хочет влиять на решения власти, не претендуя на саму власть. Или революционная игра, в которой завоевание власти равнозначно демонтажу всего режима. Оба момента были в оппозиционной игре, но скорее как её альтернативы.
2) Её репертуары действий были связаны с влиянием на общественное мнение: уличные акции, общественные кампании, медиа — всё это было направлено на то, чтобы пробудить общество, открыть ему глаза. Модель роста в ней строилась на наборе сторонников, число которых в какой-то момент должно стать достаточным для прихода к власти.
3) Центральным мотивом этой игры было обличение коррумпированных элит. Её мишенью были конкретные люди, а не система. Она не предполагала поиски новых оснований и правил совместной жизни. Реформы (например, судебная) виделись в ней способом восстановления нормальности, испорченной порочными людьми во власти. Преимущество в ней можно было получить за счёт демонстрации персональных добродетелей.
4) Гегемония прозападной либеральной идеологии. Её идейные ориентиры ограничивались либеральной демократией западного типа, которая считалась проверенным временем образцом. Любые попытки переизобретения страны вне этого образца маргинализировались. В этом она задана постпостсоветским комплексом неудавшегося возвращения на «столбовую дорогу цивилизации».
Эта игра не была единственной в российской публичной политике, но была преобладающей. Главным образом потому, что после «Болотной» в неё пришлось играть и власти. В 2022 году власть вышла из неё и окончательно лишила её легальности. После этого были попытки переизобрести её, но они провалились.
Унылые попытки играть в оппозиционную игру в 2024 году (например, на президентских выборах) продемонстрировали, что она исчерпана. Хотя многие ещё отрицают это, цепляясь за неё и на глазах превращаясь в её рудименты. Пожалуй, символическую точку в истории оппозиционной игры поставило убийство Навального.
Дальше вопрос, какой будет новая ведущая в российской публичной политике игра. Пока это игра самой власти, но неизбежно возникнет и что-то оппонирующее ей. Сейчас мы оказались в неприятном положении, когда старая игра завершена, а новая ещё не изобретена. Отсюда, кстати, известные пароксизмы оппозиционной публичной сферы. Как писал Грамши, между отмиранием старого и рождением нового располагается время чудовищ.
Вполне вероятно, что новая игра многим (и мне самому) не понравится, но я всё равно чувствую интригующее предвкушение.
*про источник концепции игры напишу отдельно.
BY Замятин
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Crude oil prices edged higher after tumbling on Thursday, when U.S. West Texas intermediate slid back below $110 per barrel after topping as much as $130 a barrel in recent sessions. Still, gas prices at the pump rose to fresh highs. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. "And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights. Telegram was founded in 2013 by two Russian brothers, Nikolai and Pavel Durov. Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields.
from ru
