За 100% в таблице приняты все респонденты, сообщившие о том, что стали жертвами удаленного имущественного преступления. Недоучет преступности: случай удаленных преступлений
В журнале «Мониторинг общественного мнения» опубликована статья ведущего научного сотрудника ИПП Екатерины Ходжаевой. В ней она сравнивает уровень виктимизации от удаленных — то есть совершаемых через интернет или телефонные сети — имущественных преступлений с данными официально регистрируемой преступности. (Представление о реальном уровне виктимизации мы имеем благодаря всероссийскому опросу жертв преступлений, который проводит ИПП.)
Сравнение данных из двух источников обнаруживает практически десятикратный недоучет удаленных преступлений в официальной статистике. Значительная его часть объясняется естественной латентностью: больше половины людей, рассказавших в опросах о материальном ущербе, не заявляли в полицию. Но важную роль играют и практики полиции: регистрируется менее пятой части заявлений о преступлениях с ущербом.
За 100% в таблице приняты все респонденты, сообщившие о том, что стали жертвами удаленного имущественного преступления. Недоучет преступности: случай удаленных преступлений
В журнале «Мониторинг общественного мнения» опубликована статья ведущего научного сотрудника ИПП Екатерины Ходжаевой. В ней она сравнивает уровень виктимизации от удаленных — то есть совершаемых через интернет или телефонные сети — имущественных преступлений с данными официально регистрируемой преступности. (Представление о реальном уровне виктимизации мы имеем благодаря всероссийскому опросу жертв преступлений, который проводит ИПП.)
Сравнение данных из двух источников обнаруживает практически десятикратный недоучет удаленных преступлений в официальной статистике. Значительная его часть объясняется естественной латентностью: больше половины людей, рассказавших в опросах о материальном ущербе, не заявляли в полицию. Но важную роль играют и практики полиции: регистрируется менее пятой части заявлений о преступлениях с ущербом.
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. In December 2021, Sebi officials had conducted a search and seizure operation at the premises of certain persons carrying out similar manipulative activities through Telegram channels. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today."
from us
