Не могу поверить своим глазам, переиздали, ну, давайте скажем правду, по-настоящему великий роман Сергея Жарковского "Я, хобо". У российской фантастики последних тридцати лет много грехов - и чисто литературных, и морально-этических, но за этот роман ей всё простится.

Уже лет пятнадцать жду продолжения, в которое, в общем, не особо и верю. За эти годы в голове сама себе сочинила с десяток вариантов - а теперь и вам придется, потому что вот так оно работает. А еще вы подцепите язык героев Жарковского "космачей", и иногда будете слышать его отзвуки в собственной речи. Милый мальчик, ты так весел - владей, в общем, волшебной скрипкой. Как-то я прямо разволновалась, сами видите.

И спасибо коллегам из АСТ, что взялись.

Если вы ведете книжный клуб, посещаете книжный клуб или планируете его создать, то сегодня (вообще-то и вчера тоже, но тут уж я прошляпила, простите) проходит посвященная книжным клубам онлайн-конференция. У меня небольшой доклад в 17.20 по Москве - расскажу о том, как можно выстроить увлекательную дискуссию на примере романа Карины Шаинян "С ключом на шее". Все бесплатно и свободно, но нужно зарегистрироваться.

Думала коротко по делу заглянуть в любимую с юности книгу Ольги Добиаш-Рождественской "Крестом и мечом: Приключения Ричарда Львиное Сердце", но залипла и перечитываю целиком. Знаете, как в прежние времена, когда люди еще забегали друг к другу по делу, а потом зависали на два часа с разговорами - вот так и я.

Потрясающе, конечно, что сто лет назад (именно тогда и работала Ольга Антоновна) серьезные труды по медиевистике писали таким образом - как высокую, поэтичную и вместе с тем афористичную прозу. Читаю - и выписываю бесконечные цитаты, которые вряд ли для чего пригодятся, но остановиться невозможно - вот, например, такая:

"Определение явления как запоздавшего или отжившего отменяется для тех, кто берет его в его вневременном аспекте, исключающем категорию прогресса".

Добиаш-Рождественская говорит в данном случае о том, почему нас так привлекает фигура Ричарда - ходячего, в сущности, анахронизма в эпоху куда более просвещенных, эффективных и умелых государей. Но трудно не примерить эту фразу и на нас, внезапно обнаруживших себя во времени, когда категория прогресса фактически упразднена.

А еще в этой книге обнаружилось благополучно мною забытое, но ничуть не менее выдающееся послесловие. Его автор - Борис Соломонович Каганович, замечательный исследователь истории гуманитарных наук, после практически полного забвения подготовивший книгу Ольги Добиаш-Рождественской к переизданию в 1991 году.

В середине 1990-х Борис Соломонович вел у нас, РГГУшных классиков, короткий курс по истории антиковедения, который тогда мне казался скучным, а теперь я бы дорого дала за возможность послушать его еще раз. Более того, понимаю, что будь у меня еще одна жизнь, посвятила бы ее изучению того призрачного, волнующего, полного шепотов и шорохов мира, о котором Борис Каганович нам рассказывал. На фоне ослепительно-яркого мира собственно античности, в котором мы счастливо жили, он казался мне блеклым, а вот теперь в самый раз.

Если кто-то из вас с Борисом Соломоновичем на связи, скажите ему, пожалуйста, что он-то меня, конечно, не помнит, а вот я его да. Регулярно в последние годы пересекаюсь с ним на каких-то своих одиноких и непрактичных интеллектуальных маршрутах, каждый раз низко кланяюсь и благодарю.

Вот такая у меня была книжечка 1991 года, папа купил и принес. Тогда уже даже издательство "Наука" не могло себе позволить нормальную обложку и печать - все расклеивалось и разваливалось, а бумага была странного серо-бежевого оттенка. Зато тираж 120 000 экземпляров. Может, кто-то из вас ее тоже помнит.

Рисую презентацию к сегодняшнему выступлению на конференции, смотрите, как мне ИИ красиво оформил фотографию Карины Шаинян, пускающей мыльные пузыри!

Охохох, коллеги сообщили, что, оказывается, Борис Соломонович Каганович, о котором писала тут, умер еще в 2021 году от последствий ковида... Выходит, мои с ним встречи происходили не в мире живых, как я самонадеянно полагала, а в Лимбе, в мире его любимых теней, среди которых теперь одна из теней он сам. Уже несколько месяцев хотела ему написать, расспросить об особенно запавших мне в душу сюжетах. А теперь и написать-то некуда и спросить некого, ибо нет у меня с собой кувшина крови, чтобы вновь дать ему голос.

Для рецензии на замечательную книгу Ольги Тогоевой "Дела плоти" понадобилась (не спрашивайте) цитата из Гилберта Кийта Честертона, из "Человека, который был четвергом". Цитату я помнила, что называется, по ключевым словам, поэтому полезла в благословенный гугл искать по этим самым словам фрагмент целиком. Не уверена, что включу его в рецензию, но звучит он так:

"Необычно и ценно попасть в цель; промах — нелеп и скучен. Когда человек, приручив стрелу, поражает далекую птицу, мы видим в этом величие. Почему же не увидеть его, когда, приручив поезд, он попадает на дальнюю станцию? Хаос уныл, ибо в хаосе можно попасть и на Бейкер-стрит, и в Багдад. Но человек — волшебник, и волшебство его в том, что он скажет «Виктория» и приедет туда".

В этом пассаже главный герой воспевает величие обыденности - того, что Альбер Камю в другой цитате, которую я тоже помню лишь по ключевым словам, называет "светлой устойчивостью будней". Герой Честертона убежден (ну, или скорее пытается убедить себя), что железнодорожный справочник поэтичнее Байрона, поскольку прославляет не поражения человеческого духа, а его победы.

Но в действительности, конечно, из этой цитаты становится абсолютно понятно, почему мы хотим читать Байрона, а не справочник. И почему писатели хотят писать не о правилах, а об исключениях. Поездки в метро случаются куда чаще, чем загадочные убийства лордов в библиотеке, но лично я с большим удовольствием почитаю об убийствах. Впрочем, и сам Честертон предпочитал писать о них, а не о поездах, прибывающих строго по расписанию. О странном и жутковатом, а не "светлом" и типическом.

Вот, например, что пишет о Честертоне Борхес - и это (в отличие от многих других борхесовских кунштюков) правда очень точное и красивое, как мне кажется, наблюдение:

"Мне вспоминаются две контрастирующие притчи. Первая - из первого тома сочинений Кафки. Это история человека, добивающегося, чтобы его пропустили к Закону. Страж у первых врат говорит ему, что за ними есть много других и там, от покоя к покою, врата охраняют стражи один могущественнее другого. Человек усаживается и ждет. Проходят дни, годы, и человек умирает. В агонии он спрашивает: "Возможно ли, что за все годы, пока я ждал, ни один человек не пожелал войти, кроме меня?" Страж отвечает: "Никто не пожелал войти, потому что эти врата были предназначены только для тебя. Теперь я их закрою". Вторая притча - в "Pilgrim's Progress" Беньяна. Народ с вожделением глядит на замок, охраняемый множеством воинов; у входа стоит страж с книгой, чтобы записать в ней имя того, кто будет достоин войти. Один храбрец приближается к стражу и говорит: "Запиши мое имя, господин". Затем выхватывает меч и бросается на воинов; наносит и сам получает кровавые раны, пока ему не удается в схватке проложить себе путь и войти в замок. Честертон посвятил свою жизнь писанию второй притчи, но что-то всегда его влекло писать первую".

Ох, ну, вот - понеслась душа в рай. Фантаст Ник Харкуэй, автор "Гномона" и "Мира, который сгинул" (и о том, и о другом писала подробно для "Медузы" в позапрошлой жизни), пришел к оригинальному выводу, что кровь не водица. Теперь он официально продолжит франшизу романов Джона Ле Карре о британском шпионе Джордже Смайли. Боюсь, Ле Карре понятия не имел, что это называется "франшиза", но времена меняются. Нет, ну а что, наследники наверняка согласны, ибо вышеупомянутый Ник Харкуэй сам наследник и есть - Джон Ле Карре приходился ему отцом.

Испытываю по этому поводу сложные чувства. С одной стороны, на Харкуэе природа и не думала отдыхать - очень достойный писатель. С другой - боженька своего дал с избытком, зачем гальванизировать чужое, достойно отжившее и упокоившееся с миром?..

Романы Джона Ле Карре при всей своей закругленной литературности были историями о настоящем, о длящемся и болезненном, о том, к чему автор имел непосредственное отношение и касательство. В исполнении любого автора, пишущего сегодня, вся эта шпионская проблематика времен холодной войны неизбежно станет игривым ретро, к которому критики обычно применяют легковесные эпитеты типа "изящный" и "остроумный".

Не уверена, что это правильно - вернее, уверена, что нет. Каждому овощу свое время - хочешь писать про шпионов сегодня, поучись у Мика Геррона. Да даже у Дэйва Хатчинсона поучись, если ты сразу и фантаст, и про шпионов. А не вот это вот все.

Если же вы спросите про мои двойные стандарты и почему я не ругаюсь на франшизу по Йену Флемингу, которую продолжали все кому не лень до вполне любимых мною Уильяма Бойда (вот уж неожиданный выбор) и Энтони Горовица, то ответ простой. Флеминг просто создан для франшизации и вообще я его люблю умеренно. А вот Ле Карре великий писатель с законченным корпусом текстов, и я его очень люблю. А значит, с ним так нельзя :)

Если по поводу Гайто Газданова мы с Екатериной Михайловной немного разошлись в оценках, то по поводу Проспера Мериме пребываем в воодушевленном и разностороннем согласии. Новый выпуск "Закладки" уже можно послушать на всех милых вашему сердцу платформах.

Давно ничего не читала с таким наслаждением и вот рассказываю почему. Вообще Ольга Тогоева, конечно, мой абсолютный кумир - давно мечтаю её клонировать как-то и распределить по всем сферам человеческого знания. Вот бы зажили.

Невозможно смешно. И нет, хоть я и пишу для "Кинопоиска", тоже не знаю, что там не так с "Преступлением и наказанием".

И снова пятница, и снова иноагенты, книги которых я хотела бы вам от всей души порекомендовать. Ибо, напомню, лучший способ поддержать людей, которых, по мнению нашей власти, не должно быть ни видно, ни слышно, это сделать так, чтобы их было видно и слышно максимально хорошо.

Итак, журналист, музыкальный критик Александр Горбачев. С чего начать? Главная для меня книга, Александром придуманная, собранная и подготовленная к изданию, это "Не надо стесняться". Рассказывала о ней в "Вечернем Урганте" и писала подробно в "Медузе" в ноябре 2021-го - полный текст вы без труда найдете сами, а я позволю себе процитировать небольшой фрагмент из той своей рецензии:

"Популярная музыка, пишет Горбачев, подобна прустовским мадленкам, которыми нас накормили насильно. Звучащие из каждого утюга эстрадные хиты проникают внутрь клеток на манер вируса, становятся нашей коллективной памятью, ложатся в основу идентичности, но все это происходит без нашего осознанного согласия. В извечной русской дихотомии «рок» или «попса» каждому приличному человеку надлежит делать выбор в пользу первого — но парадокс в том, что мгновенное узнавание, бессознательный и потому самый интенсивный отклик вызывает вторая. Попса как ничто другое формирует и воплощает в себе трудно описываемый, но безошибочно опознаваемый zeitgeist — дух времени: стоит зазвучать «Облакам» группы «Иванушки International», как вокруг независимо от нашего желания наступает 1997 год со всеми его вкусами, запахами и воспоминаниями.

Именно под таким углом предлагают посмотреть на свой предмет авторы «Не надо стесняться». Попса для них становится своеобразной «духовной скрепой», системой универсально понятных кодов, обеспечивающей точку входа во всю тридцатилетнюю постсоветскую историю. Иными словами, предпослав своей книге подзаголовок «История постсоветской поп-музыки в 169 песнях» создатели этого проекта явно поскромничали: с куда большими основаниями его можно было назвать «История России в 169 песнях»".

Хорошая новость - книгу "Не надо стесняться" можно скачать совершенно бесплатно и легально на сайте издательства - вот тут.

Также хотела бы отметить еще одну книгу Горбачева, написанную в соавторстве с Ильей Зининым - "Песни в пустоту". Это история альтернативной музыки 1990-х годов - зыбкого, миражного, словно бы из ниоткуда пришедшего и в никуда канувшего феномена, который авторы буквально ловят за втягивающийся в щель мироздания хвост и фиксируют для вечности. И, как и в случае с "Не надо стесняться" музыка для Горбачева и Зиника - это не ноты и аккорды, но в первую очередь время, вызвавшее именно эти ноты и эти аккорды к жизни.

Прошлым летом все слушали подкаст Шурика про Егора Летова - слушатель из меня тот еще, поэтому я все пропустила, но знаю, что на подходе книга - вот ее жду с нетерпением (давайте ждать вместе).

И на блог Шурика Горбачева тоже подписывайтесь - вот он.

В следующем посте - о втором фигуранте сегодняшнего иноагентского списка, Александре Архангельском.

Второй сегодняшний иноагент - филолог, критик, педагог, писатель, телеведущий, кинематографист (всех регалий не упомнишь) Александр Архангельский.

Саша написал очень много - от биографии Александра I до методических пособий и учебников по литературе (все мои знакомые школьные учителя пользуются и не нахвалятся) и от романов до биографических книг о Теодоре Шанине, Жорже Нива, Инне Ли... Есть, в общем, из чего выбрать, но я расскажу о тех двух вещах, которые люблю у него сильнее всего.

Во-первых, это первая художественная книга Архангельского "Цена отсечения" - умный, романтичный и жесткий роман, с одной стороны, о поколении людей, разбогатевших в 90-е, а с другой, как ни тривиально это прозвучит, о любви. Если о первом мы, в общем, читали немало (хотя, как теперь выясняется, все равно мало, а что читали, то не поняли или поняли слишком поздно и не так), то любовь как-то совершенно вымылась из круга тем, важных для современной русской прозы. Ну, вот "Цена отсечения" заполняет эту лакуну, показывая, какая неистребимая и вместе с тем хрупкая штука любовь, и как губительны бывают попытки ее "укрепить" или, не дай бог, "взбодрить".

А вторая книга - это под разными названиями и в слегка разном виде выходивший "Путеводитель по классике". Со счету сбилась, сколько раз я рекомендовала эту книгу - остроумную, живую, проникнутую безусловной и вместе с тем очень понимающей любовью к русской литературе - самым разным людям. Чаще всего я вытаскивала ее как козырь из рукава в тот момент, когда слышала сакраментальный вопрос "что делать, не могу полюбить классику!" (вариант "ребенок не может"). Потому что, ну, да - после "Путеводителя" классику если не полюбит, то по крайней мере "зацепится" за нее краешком души практически каждый. А еще из этой книги я почерпнула великое множество историй, сюжетов, параллелей, которыми пользуюсь до сих пор. Поэтому если вдруг в моей лекции вы услышите что-то про Карамзина или Грибоедова, на всякий случай сверьтесь - не из книжки ли Архангельского я это почерпнула.

Ну, и на блог Саши подпишитесь - если он увидит, как нас тут много и как мы все его поддерживаем, надеюсь, ему будет чуть легче переживать эти черные дни.

Всегда очень несправедливо, что горячо поддерживая знакомых и дорогих нам лично иноагентов, мы забываем о других. Поэтому добавлю, что сегодня иноагентами также признали журналистов Анну Зуеву и Алексея Серегина, которых в этом списке быть не должно - впрочем, как и никого другого. Cetera censeo, что закон об иноагентах delenda est - этого бреда и позорища не должно быть нигде и никогда, но особенно не должно его быть в нашей прекрасной стране.

А вот видео "Закладки" подоспело - если вы еще не послушали, то теперь можно посмотреть - Екатерина Михайловна в зелёном платье, я в красивых очках.

Мои друзья и коллеги готовятся к запуску курса ускоренной помощи мамам в борьбе с выгоранием, и для этого собирают средства старым добрым методом краудфандинга. Если вы поможете девочкам, то в качестве одного из лотов за поддержку вас ждет составленный мною список детективов, старых и новых, которые помогут пережить темную осень, холодную зиму, а там, глядишь, и вообще как-то развиднеется.

Как у каждого из нас сегодня, у меня есть список людей за которых я держусь, по которым калибрую себя, с которыми раз за разом с облегчением и радостью нахожу себя на одной стороне. Список этот возглавляет Юрий Шевчук - с его безусловным и очень мне близким патриотизмом при безусловной и бесстрашной поддержке всего и всех, в чем он видит ценность. С его простой, не требующей внутренней борьбы готовностью делать нравственный выбор и принимать его последствия. С его добротой, милосердием и пониманием. С его интеллектуальной сложностью и вместе с тем абсолютной, предельной народностью.

Вы скажете, что в моих словах очень много пафоса, но это тот случай, когда удержаться от него невозможно. Короче, внукам буду рассказывать, что вот так запросто посидела с Юрой-музыкантом, поговорила с ним о Платоне, Кормильцеве и об очках Джона Леннона в стакане с водкой. Подсаживайтесь к нам и вы.

Бывают дни, когда я очень остро сочувствую православным христианам в России - вот сегодня, например. Послал же Бог пастыря.

"Никогда ещё маленькая страна не была столь разъединена политическим расколом, как Россия-вне-России".

У. Чэпин Хантингтон, 1933 г. Цит. по Эдит Хайбер. Смеющаяся вопреки: Жизнь и творчество Тэффи.

Мои друзья из Харькова и Белгорода говорят, что никогда больше не будут любить праздничные салюты. А я вот думаю, буду ли я когда-нибудь снова любить пятницу. Ведь как раньше было - рабочая неделя позади, впереди два дня сладкой лени, долгих медленных завтраков, встреч с друзьями. Были ж времена, сейчас уж трудно и представить.