Весна.
Щёлк-щёлк. Клац.
Затвор румынского Калашникова сух и стар, он издаёт не самые приятные звуки, когда я его дёргаю. Спусковой крючок идёт со скрипом.
Клац. Щёлк-щёлк.
Деревянная рукоятка, главное ноу-хау армии Чаушеску, приятно лежит в руке. К нам подходит пожилая смотрительница.
— Вот, умели делать, да? А мы всё говорим: запад то, запад сё…
Бен берёт со стойки пулемёт Дегтярёва и просит меня сфотографировать. Женщина в недоумении:
— Англичане что ли?
— Самые, что ни на есть. Ноден Мунк, Аштон-ундер-Лин. Сити оф трейнс.
— Вот это да.
В донецком музее великой отечественной видны следы былого богатства: каждая витрина озвучена на русском и на английском, знамёна и ППШ свисают по центру винтовой лестницы, образуя экспозицию. Этюд в багровых тонах.
Нащёлкавшись и наклацавшись не-факт-что-охолощёнными стволами, мы переходим в залы, посвящённые истории Донецка после 2014 года. Смотрительница следует за нами.
— Вот диорама боя на Саур-Могиле. Много наших там погибло… И тех, и других.
Маленькие человечки в стеклянной коробочке ведут неравную схватку с игрушечными танками.
Рядом галерея снарядов, найденных в городе. Есть и привычные градины, и толстые американские ракеты.
— Вот оно, до чего мы дожили. С войной этой проклятой. — говорит смотрительница, с каждой фразой её речь всё больше похожа на причитания.
Фотографируемся у изрешечённого осколками знака с флагами ЛНР, ДНР и надписью «Россия своих не бросает!»
— Как же, не бросает… Столько лет до нас никому дела не было… — смотрительница искренне пытается найти в нас сочувствие.
Перед уходом я благодарю её и говорю: «Извините». Хули ещё сказать-то.
А музей хороший. Там ещё рядом галерея современного искусства ДНР.
Щёлк-щёлк. Клац.
Затвор румынского Калашникова сух и стар, он издаёт не самые приятные звуки, когда я его дёргаю. Спусковой крючок идёт со скрипом.
Клац. Щёлк-щёлк.
Деревянная рукоятка, главное ноу-хау армии Чаушеску, приятно лежит в руке. К нам подходит пожилая смотрительница.
— Вот, умели делать, да? А мы всё говорим: запад то, запад сё…
Бен берёт со стойки пулемёт Дегтярёва и просит меня сфотографировать. Женщина в недоумении:
— Англичане что ли?
— Самые, что ни на есть. Ноден Мунк, Аштон-ундер-Лин. Сити оф трейнс.
— Вот это да.
В донецком музее великой отечественной видны следы былого богатства: каждая витрина озвучена на русском и на английском, знамёна и ППШ свисают по центру винтовой лестницы, образуя экспозицию. Этюд в багровых тонах.
Нащёлкавшись и наклацавшись не-факт-что-охолощёнными стволами, мы переходим в залы, посвящённые истории Донецка после 2014 года. Смотрительница следует за нами.
— Вот диорама боя на Саур-Могиле. Много наших там погибло… И тех, и других.
Маленькие человечки в стеклянной коробочке ведут неравную схватку с игрушечными танками.
Рядом галерея снарядов, найденных в городе. Есть и привычные градины, и толстые американские ракеты.
— Вот оно, до чего мы дожили. С войной этой проклятой. — говорит смотрительница, с каждой фразой её речь всё больше похожа на причитания.
Фотографируемся у изрешечённого осколками знака с флагами ЛНР, ДНР и надписью «Россия своих не бросает!»
— Как же, не бросает… Столько лет до нас никому дела не было… — смотрительница искренне пытается найти в нас сочувствие.
Перед уходом я благодарю её и говорю: «Извините». Хули ещё сказать-то.
А музей хороший. Там ещё рядом галерея современного искусства ДНР.
group-telegram.com/rybster/8501
Create:
Last Update:
Last Update:
Весна.
Щёлк-щёлк. Клац.
Затвор румынского Калашникова сух и стар, он издаёт не самые приятные звуки, когда я его дёргаю. Спусковой крючок идёт со скрипом.
Клац. Щёлк-щёлк.
Деревянная рукоятка, главное ноу-хау армии Чаушеску, приятно лежит в руке. К нам подходит пожилая смотрительница.
— Вот, умели делать, да? А мы всё говорим: запад то, запад сё…
Бен берёт со стойки пулемёт Дегтярёва и просит меня сфотографировать. Женщина в недоумении:
— Англичане что ли?
— Самые, что ни на есть. Ноден Мунк, Аштон-ундер-Лин. Сити оф трейнс.
— Вот это да.
В донецком музее великой отечественной видны следы былого богатства: каждая витрина озвучена на русском и на английском, знамёна и ППШ свисают по центру винтовой лестницы, образуя экспозицию. Этюд в багровых тонах.
Нащёлкавшись и наклацавшись не-факт-что-охолощёнными стволами, мы переходим в залы, посвящённые истории Донецка после 2014 года. Смотрительница следует за нами.
— Вот диорама боя на Саур-Могиле. Много наших там погибло… И тех, и других.
Маленькие человечки в стеклянной коробочке ведут неравную схватку с игрушечными танками.
Рядом галерея снарядов, найденных в городе. Есть и привычные градины, и толстые американские ракеты.
— Вот оно, до чего мы дожили. С войной этой проклятой. — говорит смотрительница, с каждой фразой её речь всё больше похожа на причитания.
Фотографируемся у изрешечённого осколками знака с флагами ЛНР, ДНР и надписью «Россия своих не бросает!»
— Как же, не бросает… Столько лет до нас никому дела не было… — смотрительница искренне пытается найти в нас сочувствие.
Перед уходом я благодарю её и говорю: «Извините». Хули ещё сказать-то.
А музей хороший. Там ещё рядом галерея современного искусства ДНР.
Щёлк-щёлк. Клац.
Затвор румынского Калашникова сух и стар, он издаёт не самые приятные звуки, когда я его дёргаю. Спусковой крючок идёт со скрипом.
Клац. Щёлк-щёлк.
Деревянная рукоятка, главное ноу-хау армии Чаушеску, приятно лежит в руке. К нам подходит пожилая смотрительница.
— Вот, умели делать, да? А мы всё говорим: запад то, запад сё…
Бен берёт со стойки пулемёт Дегтярёва и просит меня сфотографировать. Женщина в недоумении:
— Англичане что ли?
— Самые, что ни на есть. Ноден Мунк, Аштон-ундер-Лин. Сити оф трейнс.
— Вот это да.
В донецком музее великой отечественной видны следы былого богатства: каждая витрина озвучена на русском и на английском, знамёна и ППШ свисают по центру винтовой лестницы, образуя экспозицию. Этюд в багровых тонах.
Нащёлкавшись и наклацавшись не-факт-что-охолощёнными стволами, мы переходим в залы, посвящённые истории Донецка после 2014 года. Смотрительница следует за нами.
— Вот диорама боя на Саур-Могиле. Много наших там погибло… И тех, и других.
Маленькие человечки в стеклянной коробочке ведут неравную схватку с игрушечными танками.
Рядом галерея снарядов, найденных в городе. Есть и привычные градины, и толстые американские ракеты.
— Вот оно, до чего мы дожили. С войной этой проклятой. — говорит смотрительница, с каждой фразой её речь всё больше похожа на причитания.
Фотографируемся у изрешечённого осколками знака с флагами ЛНР, ДНР и надписью «Россия своих не бросает!»
— Как же, не бросает… Столько лет до нас никому дела не было… — смотрительница искренне пытается найти в нас сочувствие.
Перед уходом я благодарю её и говорю: «Извините». Хули ещё сказать-то.
А музей хороший. Там ещё рядом галерея современного искусства ДНР.
BY Говорливый ящик
Share with your friend now:
group-telegram.com/rybster/8501