Есть что-то невероятно уютное в валенках, сохнущих на печи. Особенно, когда они разные: большие — отцовские, поменьше — матери, и дальше — разнокалиберные — детские, с вышитыми монограммами на боках, чтобы не спутали в детском саду. Валенки на печи вбирают теплоту живого огня и делятся ее с людьми. Оттого в них можно пройти сто дорог. Если валенки вповалку лежат на печи — значит был день, и был путь в снегу, и тысяча забот, и снежный хруст. Значит была жизнь. А теперь тишина, только ветер шумит, и трещат поленья в печи. Сохнут валенки. В их округлых, мягких очертаниях нет никакой угрозы — валенки милосердны. Ими неудобно забивать до полусмерти лежащего на снегу человека. У них нет твердых каблуков, чтобы размозжить кому-нибудь череп, нет усиленного носка, нет упругой хватки кожаного голенища, за которым можно припрятать нож. В валенках неудобно за кем-нибудь гнаться, убегать в них тоже неудобно. Они похожи на морды добрых, небодливых коров или муми-троллей. В них хорошо идти по тропинке в дремучий лес собирать кедровые шишки, или раскладывать по кормушкам сало для синиц. Однажды я видел, как в валенке продавали котят. Валенки делают ногу человека больше, и самого его делают больше — великодушнее, что ли, добрее. Человек в валенках располагает к себе, у него хочется спросить дорогу или "который час?". Человек в сапогах подсознательно опасен — ишь ты, надел сапожища, небось с покойника снял. А в валенках, наоборот: свой, русский, родной. Разве он пойдет в валенках делать какую-то подлость, например, откручивать болты от шпал железной дороги или поджигать релейный шкаф за 10 тысяч рублей по заказу куратора из СБУ? Валенки сами отведут его от беды: — Иди-ка, ты братец, лучше в церкву, — скажут валенки. — Не хочу в церкву, Гагарин в космос летал и никакого Бога не видел. К тому же, попы все — на джипах! — Ну тогда хотя бы в магазин сходи, купи маленькую и домой. Там телепередача идет про большеухих лисиц. Будешь себе тихонько накатывать и про большеухих лисиц смотреть. Давай, а? — Нет, пойду шкаф подожгу! — 20 лет дадут, дурень. — Так уж и дадут? — Конечно дадут. Тут же камеры везде. Спалят и впаяют два по десять. Оно тебе надо? — А ладно! — махнет рукой человек, — пойдем про лисиц смотреть! И валенки захрустят в сторону магазина, спокойно размерено, с чувством полноты жизни и того внутреннего достоинства, какое бывает у грешника, поборовшего искушение. Мне кажется, русский человек должен ходить в валенках хотя бы раз в неделю в зимние месяцы. Уезжать куда-нибудь за город (в городе сейчас все очень неблагочестиво и в валенках не походишь) желательно всей семьей, надевать их и плыть над заиндевевшим миром. А потом сушить их на печке. Благодаря этому он сохранит себя.
Есть что-то невероятно уютное в валенках, сохнущих на печи. Особенно, когда они разные: большие — отцовские, поменьше — матери, и дальше — разнокалиберные — детские, с вышитыми монограммами на боках, чтобы не спутали в детском саду. Валенки на печи вбирают теплоту живого огня и делятся ее с людьми. Оттого в них можно пройти сто дорог. Если валенки вповалку лежат на печи — значит был день, и был путь в снегу, и тысяча забот, и снежный хруст. Значит была жизнь. А теперь тишина, только ветер шумит, и трещат поленья в печи. Сохнут валенки. В их округлых, мягких очертаниях нет никакой угрозы — валенки милосердны. Ими неудобно забивать до полусмерти лежащего на снегу человека. У них нет твердых каблуков, чтобы размозжить кому-нибудь череп, нет усиленного носка, нет упругой хватки кожаного голенища, за которым можно припрятать нож. В валенках неудобно за кем-нибудь гнаться, убегать в них тоже неудобно. Они похожи на морды добрых, небодливых коров или муми-троллей. В них хорошо идти по тропинке в дремучий лес собирать кедровые шишки, или раскладывать по кормушкам сало для синиц. Однажды я видел, как в валенке продавали котят. Валенки делают ногу человека больше, и самого его делают больше — великодушнее, что ли, добрее. Человек в валенках располагает к себе, у него хочется спросить дорогу или "который час?". Человек в сапогах подсознательно опасен — ишь ты, надел сапожища, небось с покойника снял. А в валенках, наоборот: свой, русский, родной. Разве он пойдет в валенках делать какую-то подлость, например, откручивать болты от шпал железной дороги или поджигать релейный шкаф за 10 тысяч рублей по заказу куратора из СБУ? Валенки сами отведут его от беды: — Иди-ка, ты братец, лучше в церкву, — скажут валенки. — Не хочу в церкву, Гагарин в космос летал и никакого Бога не видел. К тому же, попы все — на джипах! — Ну тогда хотя бы в магазин сходи, купи маленькую и домой. Там телепередача идет про большеухих лисиц. Будешь себе тихонько накатывать и про большеухих лисиц смотреть. Давай, а? — Нет, пойду шкаф подожгу! — 20 лет дадут, дурень. — Так уж и дадут? — Конечно дадут. Тут же камеры везде. Спалят и впаяют два по десять. Оно тебе надо? — А ладно! — махнет рукой человек, — пойдем про лисиц смотреть! И валенки захрустят в сторону магазина, спокойно размерено, с чувством полноты жизни и того внутреннего достоинства, какое бывает у грешника, поборовшего искушение. Мне кажется, русский человек должен ходить в валенках хотя бы раз в неделю в зимние месяцы. Уезжать куда-нибудь за город (в городе сейчас все очень неблагочестиво и в валенках не походишь) желательно всей семьей, надевать их и плыть над заиндевевшим миром. А потом сушить их на печке. Благодаря этому он сохранит себя.
A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. In view of this, the regulator has cautioned investors not to rely on such investment tips / advice received through social media platforms. It has also said investors should exercise utmost caution while taking investment decisions while dealing in the securities market. Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app.
from sa
