Лариса Бравицкая

Я РОДИЛСЯ в уездном городке
и до сих пор с любовью вспоминаю
убогий домик, выстроенный с краю
проулка, выходившего к реке.

Мне голос детства памятен и слышен.
Хранятся смутно в памяти моей
гуденье липы и цветенье вишен,
торговцев крик и ржанье лошадей.

Ярослав СМЕЛЯКОВ, сын железнодорожника, стихи начал писать в 10 лет.
Он был истопником,дворником, помощником снабженца, безработным-пока не получил путевку в полиграфическую школу.Первые стихи напечатаны в журнале «Октябрь», а дальше, его книжки выходили одна за одной.
Они крепко дружили, три прекрасных молодых поэта: Борис Корнилов, Павел Васильев и Ярослав Смеляков.
Свою книгу Корнилов подписал ему так: «Ярослав! Какие мы все-таки славяне!»

И вдруг, сразу в четырех центральных газетах выходит разгромная статья Горького «Литературные забавы».
Приговор «три мальчика, три козыря бубновых, три витязя российского стиха» получили втроем.
Васильев был расстрелян в 27 лет, Корнилов - 31, Смелякову повезло: «за участие в контрреволюционной группе» его приговорили к трем годам исправительно-трудовых лагерей.

Сидел в тюрьме вместе с «раскулаченным» братом Твардовского Иваном, выпущен досрочно, воевал в Финскую, потом, в Великую Отечественную, попал в окружение и финский плен.
Потом, еще два года фильтрационных лагерей.
Помог Симонов.

Он вернулся в Москву, вышла книга стихов «Кремлевские ели» и…третий арест. Кто-то из «друзей», будучи в гостях у Смелякова, написал донос о застольной беседе.
Статья 58-й, 25 лет лагерей в Заполярье.

Был он верующим или атеистом - неизвестно.
Однако вот эти строки говорят о многом:
Безвестный узник, сын моей земли,
как дух сомненья ты вошел сюда,
и мысли заключенные прожгли
прокладку шапки этой навсегда.
...
Вдвоем мы не боимся ничего,
вдвоем мы сможем мир завоевать,
и если будут вешать одного,
другой придет его поцеловать.

Или вот эти, написанные на смерть Ахматовой:

Не позабылося покуда
и, надо думать, навсегда,
как мы встречали Вас оттуда
и провожали Вас туда.
...
И все стояли виновато
и непривычно вдоль икон —
без полномочий делегаты
от старых питерских сторон.

По завещанью, как по визе,
гудя на весь лампадный зал,
сам протодьякон в светлой ризе
Вам отпущенье возглашал.

Но самое невероятное - пройдя круги ада он не озлобился, не проклинал власть, не стал диссидентом.
В период «разоблачения культа личности», он пишет неожиданно-христианское:

На главной площади страны,
невдалеке от Спасской башни,
под сенью каменной стены
лежит в могиле вождь вчерашний.

Над местом, где закопан он
без ритуалов и рыданий,
нет наклонившихся знамен
и нет скорбящих изваяний,

ни обелиска, ни креста,
ни караульного солдата —
лишь только голая плита
и две решающие даты,

да чья-то женская рука
с томящей нежностью и силой
два безымянные цветка
к его надгробью положила.

И это после того, как сам три раза сидел? когда была распята русская литература? - удивятся многие из вас, - когда трагически погибли мученики Мандельштам, Клюев, Корнилов, Васильев и многие, многие…цвет русской культуры?

А вот я понимаю эти строки, сказанные «грозно-чудаковатым пьющим старцем-мудрецом».
Он как бы возвысился «над», он даже не о «вожде народов», а о том, что нет ничего омерзительнее и гаже, чем беснующаяся толпа, с возгласами «Осанна!», а потом, подло вопящая: «Распни его!»

Он был больше, чем талантливый поэт, он открывал «очень важную часть души»(поэт Макаров).
«Его лучшие строфы написаны на высокогорном уровне» (критик Дементьев).

Я напишу тебе стихи такие,
каких ещё не слышала Россия.
Такие я тебе открою дали,
каких и марсиане не видали,

Сойду под землю и взойду на кручи,
открою волны и отмерю тучи,
Как мудрый Бог, парящий надо всеми,
отдам пространство и отчислю время.

Я положу в твои родные руки
все сказки мира, все его науки.
Отдам тебе свои воспоминанья,
свой лёгкий вздох и трудное молчанье.

Я награжу тебя, моя отрада,
бессмертным словом и предсмертным взглядом,
И всё за то, что утром у вокзала
ты так легко меня поцеловала.

Ярослав Васильевич СМЕЛЯКОВ
8 января 1913-27 ноября 1972
(59 лет)

@Лариса Бравицкая

www.group-telegram.com/sa/bravolara.com/4362

3.4K viewsLarisa Bravitskaya, Jan 8 at 14:40

Я РОДИЛСЯ в уездном городке
и до сих пор с любовью вспоминаю
убогий домик, выстроенный с краю
проулка, выходившего к реке.

Мне голос детства памятен и слышен.
Хранятся смутно в памяти моей
гуденье липы и цветенье вишен,
торговцев крик и ржанье лошадей.

Ярослав СМЕЛЯКОВ, сын железнодорожника, стихи начал писать в 10 лет.
Он был истопником,дворником, помощником снабженца, безработным-пока не получил путевку в полиграфическую школу.Первые стихи напечатаны в журнале «Октябрь», а дальше, его книжки выходили одна за одной.
Они крепко дружили, три прекрасных молодых поэта: Борис Корнилов, Павел Васильев и Ярослав Смеляков.
Свою книгу Корнилов подписал ему так: «Ярослав! Какие мы все-таки славяне!»

И вдруг, сразу в четырех центральных газетах выходит разгромная статья Горького «Литературные забавы».
Приговор «три мальчика, три козыря бубновых, три витязя российского стиха» получили втроем.
Васильев был расстрелян в 27 лет, Корнилов - 31, Смелякову повезло: «за участие в контрреволюционной группе» его приговорили к трем годам исправительно-трудовых лагерей.

Сидел в тюрьме вместе с «раскулаченным» братом Твардовского Иваном, выпущен досрочно, воевал в Финскую, потом, в Великую Отечественную, попал в окружение и финский плен.
Потом, еще два года фильтрационных лагерей.
Помог Симонов.

Он вернулся в Москву, вышла книга стихов «Кремлевские ели» и…третий арест. Кто-то из «друзей», будучи в гостях у Смелякова, написал донос о застольной беседе.
Статья 58-й, 25 лет лагерей в Заполярье.

Был он верующим или атеистом - неизвестно.
Однако вот эти строки говорят о многом:
Безвестный узник, сын моей земли,
как дух сомненья ты вошел сюда,
и мысли заключенные прожгли
прокладку шапки этой навсегда.
...
Вдвоем мы не боимся ничего,
вдвоем мы сможем мир завоевать,
и если будут вешать одного,
другой придет его поцеловать.

Или вот эти, написанные на смерть Ахматовой:

Не позабылося покуда
и, надо думать, навсегда,
как мы встречали Вас оттуда
и провожали Вас туда.
...
И все стояли виновато
и непривычно вдоль икон —
без полномочий делегаты
от старых питерских сторон.

По завещанью, как по визе,
гудя на весь лампадный зал,
сам протодьякон в светлой ризе
Вам отпущенье возглашал.

Но самое невероятное - пройдя круги ада он не озлобился, не проклинал власть, не стал диссидентом.
В период «разоблачения культа личности», он пишет неожиданно-христианское:

На главной площади страны,
невдалеке от Спасской башни,
под сенью каменной стены
лежит в могиле вождь вчерашний.

Над местом, где закопан он
без ритуалов и рыданий,
нет наклонившихся знамен
и нет скорбящих изваяний,

ни обелиска, ни креста,
ни караульного солдата —
лишь только голая плита
и две решающие даты,

да чья-то женская рука
с томящей нежностью и силой
два безымянные цветка
к его надгробью положила.

И это после того, как сам три раза сидел? когда была распята русская литература? - удивятся многие из вас, - когда трагически погибли мученики Мандельштам, Клюев, Корнилов, Васильев и многие, многие…цвет русской культуры?

А вот я понимаю эти строки, сказанные «грозно-чудаковатым пьющим старцем-мудрецом».
Он как бы возвысился «над», он даже не о «вожде народов», а о том, что нет ничего омерзительнее и гаже, чем беснующаяся толпа, с возгласами «Осанна!», а потом, подло вопящая: «Распни его!»

Он был больше, чем талантливый поэт, он открывал «очень важную часть души»(поэт Макаров).
«Его лучшие строфы написаны на высокогорном уровне» (критик Дементьев).

Я напишу тебе стихи такие,
каких ещё не слышала Россия.
Такие я тебе открою дали,
каких и марсиане не видали,

Сойду под землю и взойду на кручи,
открою волны и отмерю тучи,
Как мудрый Бог, парящий надо всеми,
отдам пространство и отчислю время.

Я положу в твои родные руки
все сказки мира, все его науки.
Отдам тебе свои воспоминанья,
свой лёгкий вздох и трудное молчанье.

Я награжу тебя, моя отрада,
бессмертным словом и предсмертным взглядом,
И всё за то, что утром у вокзала
ты так легко меня поцеловала.

Ярослав Васильевич СМЕЛЯКОВ
8 января 1913-27 ноября 1972
(59 лет)

@Лариса Бравицкая

BY Лариса Бравицкая