«Если “Рана” была о матери, то “Степь” — книга про отца»: подобной аннотации к «новой Васякиной» недостаточно, по ощущениям это очень разные книги. Смерть отца отдалена во времени, телесной связи с ним, как с матерью, у Оксаны не было, всё это позволяет ей рассказывать про него более отстраненно. Это тоже автофикшн, но традиционную прозу он напоминает сильнее. Дальнобойщики, мир мужчин в девяностые и нулевые, блатные песни, поездки по России 2010 года сквозь дым от пожаров, сопоставление Юга с Сибирью, тема СПИДа, мысли о смерти и смертности — это тоже отличная книга, но точно не «вторая “Рана”», не ждите от «Степи» того же масштаба. С другой стороны, «Степь» выглядит как роман, который не случился бы без «Раны». Дилогия Васякиной однозначно войдет в историю; отец авторки, думаю, остался бы доволен. «Чтобы быть писателем, продолжал отец, нужна особенная, писательская мудрость, писатель должен уметь любить и жалеть любого человека. Но для начала, обратилась я к отцу, нужно, чтобы писатель понимал, кто он сам».
«Если “Рана” была о матери, то “Степь” — книга про отца»: подобной аннотации к «новой Васякиной» недостаточно, по ощущениям это очень разные книги. Смерть отца отдалена во времени, телесной связи с ним, как с матерью, у Оксаны не было, всё это позволяет ей рассказывать про него более отстраненно. Это тоже автофикшн, но традиционную прозу он напоминает сильнее. Дальнобойщики, мир мужчин в девяностые и нулевые, блатные песни, поездки по России 2010 года сквозь дым от пожаров, сопоставление Юга с Сибирью, тема СПИДа, мысли о смерти и смертности — это тоже отличная книга, но точно не «вторая “Рана”», не ждите от «Степи» того же масштаба. С другой стороны, «Степь» выглядит как роман, который не случился бы без «Раны». Дилогия Васякиной однозначно войдет в историю; отец авторки, думаю, остался бы доволен. «Чтобы быть писателем, продолжал отец, нужна особенная, писательская мудрость, писатель должен уметь любить и жалеть любого человека. Но для начала, обратилась я к отцу, нужно, чтобы писатель понимал, кто он сам».
Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app. The Russian invasion of Ukraine has been a driving force in markets for the past few weeks. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats.
from sa
