Обычно scholars рады, когда коллеги ссылаются на их работы. Но за последние несколько недель мне довелось прочесть несколько по-разному плохих книг, тематически близких к сфере моих научных интересов. Был очень рад, что ни один из авторов этих книг на меня ни разу не сослался :)

Сегодня юбилей у Александра Кынева - действительно выдающегося российского политолога. Едва ли кто-то знает и понимает политические процессы в России в целом и в ее регионах в особенности глубже, нежели Александр, а его многочисленные книги и статьи, уверен, будут востребованы и еще через 50 лет. Александр - непростой человек, и его независимую позицию принимают отнюдь не многие. Но телеграм-канал https://www.group-telegram.com/alexander_kynev полезен всем, кто интересуется политикой в России и не только.
С днем рождения! Пусть в жизни будет больше поводов для оптимизма. До 120 и далее!

Во многих рассуждениях о России (и не только о России) присутствует допущение о том, что поскольку политический режим в стране хрупкий, то он рано или поздно обязательно рухнет в силу констелляции различных (порой случайных) факторов, как бы сам собой: этот крах, хотя и непредсказуем, рассматривается как заведомо неизбежный. В основании такого допущения лежат (для кого-то позитивные, а для кого-то негативные) ожидания того, что если в прошлом те или иные режимы в разных странах рушились в силу своей хрупкости, то нечто подобное произойдет и в будущем.

Однако хрупкость политического режима сама по себе – необходимое, но недостаточное условие для его краха. И дело не только в том, что крах, если и когда он случается, не происходит сам собой. Хрупкий политический режим может, тем не менее, оказаться вполне себе адаптивным и демонстрировать свою устойчивость по отношению к многочисленным вызовам. Ответом на вызовы может оказаться не только крах, но и самые разные другие исходы, начиная от инволюции (своего рода «сворачивания вовнутрь»), до дальнейшего наращивания своей мощи за счет принесения в жертву ряда элементов прежнего порядка (что, собственно, и произошло в России после 2022 года). Другое дело, что вызовы порой приходят откуда их не ждут, и далеко не на каждый из них находится сохраняющий режим ответ. Но делать на этом основании вывод о неизбежности краха режима – занятие более чем сомнительное.

Со времен опубликованной в далеком 1976 году книги Роберта Джервиса, считается, что одним из механизмов конвертации misperceptions в международные конфликты служат завышенные оценки противников и исходящих от них угроз и рисков (отсюда попытки «умиротворения» агрессоров etc.) Однако, для российских misperceptions в отношении «коллективного Запада», не говоря уже об Украине, до 2022 года, да и по сей день характерны, напротив, заниженные оценки противников и исходящих от них угроз и рисков. Несколько огрубляя, суть этих misperceptions суммирует знаменитая фраза Задорнова «Американцы такие тупые».

Однако важно понять истоки этих misperceptions, которые отнюдь не были характерны для российского политического класса, скажем, во времена холодной войны. Можно как угодно относиться к советским лидерам и их интеллектуальной обслуге, но потенциал своих противников они в общем и целом оценивали более-менее адекватно и к тому же умели учиться на собственных ошибках, порожденных такого рода misperceptions (типа того же Карибского кризиса). То есть, предположение о том, что шапкозакидательство якобы всегда было присуще россиянам по определению, не выглядит убедительным. Рискну предположить, что заниженные оценки «коллективного Запада» стали оборотной стороной глубокого разочарования российского политического класса в своих несостоявшихся партнерах после короткого, но бурного романа с «коллективным Западом» в период перестройки и в начале 1990-х годов. На индивидуальном уровне мы сплошь и рядом наблюдаем такого рода недооценку своих «бывших», которая зачастую не имеет под собой объективных оснований и вызвана разочарованиями, приходящими на смену завышенным ожиданиям. В свою очередь, завышенные ожидания от потенциальных партнеров и последующее разочарование в них на индивидуальном уровне накладываются на завышенные самооценки и движимые ими представления о том, что я заслуживал(а) большего, нежели получил(а) от партнеров. Увы, такого рода завышенные самооценки во многом присущи российскому политическому классу. Однако, как сказано в Евангелии, whoever exalts himself, will be humbled.

К ВОПРОСУ О ПРИЧИНАХ ВОЙН

«…В конце концов разговорился и изложил свои представления о причинах войны. Таких возможных причин было, по его мнению, по крайней мере три. Может быть, они действовали все разом, а может быть преобладала какая-нибудь одна. А может быть, существовала четвертая, которая ему, Зефу, пока еще не пришла в голову. Прежде всего – экономика. Данные об экономическом положении Страны Отцов хранятся в строжайшем секрете, но каждому ясно, что положение это – дерьмовое, массаракш-и-массаракш, а когда экономика в дерьмовом состоянии, лучше всего затеять войну, что бы сразу всем заткнуть глотки. Вепрь, зубы съевший в вопросе влияния экономики на политику, предсказывал эту войну еще пять лет назад. Башни, знаете ли, башнями, а нищета нищетой. Внушать голодному человек, что он сыт, долго нельзя, не выдерживает психика, а править сумасшедшим народом – удовольствие маленькое, особенно если учесть, что умалишенные излучению не поддаются… Другая возможная причина – идеологическая. Государственная идеология в Стране Отцов построена на идее угрозы извне. Сначала это было просто вранье, придуманное для того, чтобы дисциплинировать послевоенную вольницу, потом те, кто придумал это вранье, ушли со сцены, а наследники их верят и искренне считают, что Хонти точит зубы на наши богатства. А если учесть, что Хонти – бывшая провинция старой империи, провозгласившая независимость в тяжелые времена, то ко всему добавляются еще и колониалистские идеи: вернуть гадов в лоно, предварительно строго наказав… И, наконец, возможна причина внутриполитического характера. Уже много лет идет грызня между Департаментом общественного здоровья и военными. Тут уж кто кого съест. Департамент общественного здоровья – организация жуткая и ненасытная, но если военные действия пойдут хоть сколько-нибудь успешно, господа генералы возьмут эту организацию к ногтю. Правда, если из войны ничего путного не получится, к ногтю будут взяты господа генералы, и поэтому нельзя исключить возможность, что вся эта затея есть хитроумная провокация Департамента общественного здоровья. Между прочим, на то и похоже…» (братья Стругацкие, «Обитаемый остров»)

Те, кто изучают Россию (и россияне, и не-россияне), часто чрезмерно склонны ее воспринимать сквозь призму художественной литературы. Беда в том, что литературоцентричное восприятие России и мира в целом часто не дополняет научные аргументы, а подменяет их ссылками на произведения художественной литературы. Сплошь и рядом дискуссии вполне себе солидных scholars крутятся вокруг высказываний разнообразных персонажей художественной литературы от Воланда до Смердякова, не говоря уже о поэтических строках – тут тебе и "жаль только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне ни тебе", и "любовная лодка разбилась о быт", и все, что душе угодно. Ну и, разумеется, "умом Россию не понять" является чуть ли не альфой и омегой многих из тех, кто пишет и говорит о России в самых разных аспектах.

Я специально не интересовался и мог упустить что-то важное, но мне не приходилось встречать в научных работах, посвященных, например, Франции, обилия ссылок на романы Дюма или Гюго и уж тем более использования высказываний их персонажей в качестве аргументов. Да, художественная литература иногда включена во всякого рода виньетки, обрамляющие научные тексты, и не более того (но и не менее). В целом, однако, художественная литература знает свое место, и никому не придет в голову, например, всерьез изучать роль Ришелье во французской политике XVII века, опираясь на «Трех мушкетеров».

Так что стоит согласиться с профессором из Джорджтауна, который, узнав о том, что отставной американский адмирал посоветовал для изучения российского стратегического мышления читать Гоголя, Достоевского и Булгакова, написал следующее: «Being culturally sensitive means trying humbly to get at a society’s values, norms, and self-understandings — not just via Twain or Tolstoy but also in how Russians keep their place in a queue when it looks like chaos to an outsider… In short, if you really want to know what Russians or any other people think, look up from your novel and just ask them».

https://www.washingtonpost.com/news/monkey-cage/wp/2015/06/16/how-can-you-find-out-how-russians-really-think-spoiler-not-by-reading-gogol/

Меня тут попросили назвать один-единственный художественный фильм, по которому можно составить представление об обществе в позднем СССР. Не задумываясь, назвал "Гараж" Рязанова
https://www.youtube.com/watch?v=Xqsa4u00GXM

Случайно узнал о том, что Юрий Левада начинал свою научную карьеру как специалист по Китаю и даже, не зная китайского языка, защитил в 1955 году кандидатскую диссертацию по теме «Особенности народной демократии в Китае». В известной мере, последующие труды Левады, включая его культовую книгу «Советский простой человек», можно рассматривать как follow-up этой самой диссертации. Хорошая новость стоит в том, что если Вам кажется, что Вы недостаточно разбираетесь в какой-то научной проблематик, не владеете необходимыми знаниями, и стесняетесь своих недостатков, то вспомните Леваду – и Вы перестанете стесняться…

довольно занятный и вполне реалистичный тайваньский мультфильм 2011 года про Путина и Медведева - заслуживает просмотра https://www.youtube.com/watch?v=DfEGb59gN7w

Примечательный документ – перечень тем проектов научных исследований молодых ученых в сфере общественно-политических наук, отбор которых проводят Экспертный институт социальных исследований совместно с Министерством науки и высшего образования РФ и Российской академией наук. Публикую без комментариев:

«1. Цивилизационная идентичность
1.1. Россия как цивилизация. Концептуальное обоснование развития России как государства-цивилизации. Историко-политические, пространственно-территориальные, социокультурные, социально-экономические особенности российской цивилизации. Российская цивилизация в системе мировых цивилизаций: общее и особенное. Россия и Запад. Россия и Восток.
1.2. Духовная составляющая российской цивилизации: религиозный код цивилизации России. Специфика русского православия как основания цивилизационной самобытности России в религиоведческой, культурологической, социологической и иных перспективах.Психологические особенности российского человека.
1.3. Политическая составляющая российской цивилизации. Феномен российской державности. Государственно-правовая и политической структура российского государства-цивилизации. Российская государственность: исторические и политико-культурные аспекты. Единоначалие. Сакрализация и персонификация власти.
1.4. Коллективистские установки российского общества. Ядро суверенного мировоззрения российского общества как трансисторического субъекта. Смысловые и инструментально-технологические аспекты сохранения и укрепления цивилизационной самобытности и идентичности единого российского народа.

2. Современные технологии социально-политических коммуникаций
2.1. Исследование понимания, проявления и продвижения ценности патриотизма в новых медиа и социальных сетях. Анализ влияния новых медиа и социальных сетей на формирование и трансформацию общественных представлений о патриотизме. Изучение механизма, алгоритмов и рекомендательных систем в продвижении патриотических нарративов. Репрезентация ценности патриотизма в социальных сетях среди молодежной аудитории.
2.2. Ценности гражданской активности и служения: формирование, продвижение и репрезентация в новых медиа и социальных сетях. Возможности использования инструментов и механизмов социальных сетей для повышения вовлеченности граждан в социально значимые инициативы и проекты. Использование потенциала социальных сетей по созданию и продвижению положительных образов и примеров служения и гражданской активности.
2.3. Проблемы обучения русскоязычных языковых моделей для производства контента, основанного на патриотизме и традиционных духовно-нравственных ценностях. Возможности и ограничения использования русскоязычных языковых моделей для производства патриотического контента. Современные методы и алгоритмы обучения языковых моделей. Влияние контента, созданного языковыми моделями, на психологическое восприятие патриотизма у разных групп населения. Направления развития русскоязычных языковых моделей для производства патриотического контента.
2.4. Формирование и репрезентация общероссийской гражданской идентичности и ценности патриотизма через новые коммуникативные технологии. Понятие общероссийской гражданской идентичности и ее роль в укреплении единства страны в контексте использования новых коммуникативных технологий. Анализ негативных и позитивных аспектов репрезентации ценности патриотизма в сети «Интернет». Роль новых коммуникативных технологий в патриотическом воспитании молодежи: исследование использования цифровых медиа для популяризации ценностей патриотизма и исторической памяти. Потенциал использования новых медиа для формирования гражданского самосознания и патриотических ориентаций молодежи.

3. Традиционные российские духовно-нравственные ценности
3.1. Цивилизационный код России: методология разработки и структурные элементы. Традиционные ценности как аксиологические основания российского цивилизационного кода и их восприятие в российском обществе.

3.2. Цивилизационный выбор России в пространстве аксиологических координат: идеализм, коллективизм, моральная нормативность, независимое развитие, позитивная свобода.
3.3. Цивилизационные императивы как ядро российского цивилизационного кода: духовность, правда, патриотизм, воля, МЫ-мировоззрение.
3.4. Константы российской цивилизации: служение, человеколюбие, жертвенность, героизм, честность, справедливость, совесть, командность, семейность, полифоничность, суверенность, мессианство, единоначалие, созидание, стойкость, мобилизационность.

4. Образ будущего России
4.1. Сценарии развития России в будущем. Ожидаемые / наиболее вероятностные сценарии развития страны в краткосрочной и долгосрочной перспективе. Теоретико-методологические и инструментально-технологические возможности предикативной аналитики, прогнозирования и моделирования образа будущего. Личные, семейные, карьерные и иные траектории развития российской молодежи.
4.2. Образ идеального будущего России. Политические, экономические, технологические, социальные, культурные и другие характеристики России будущего в представлениях современных россиян. Исследования образов российской власти, политических институтов и лидеров, определение доминирующих мотивов политического поведения граждан. Футурологические аспекты проектирования будущего в современной массовой культуре, медиа, литературе, кино, играх.
4.3. Россия в международной повестке. Национальные цели развития России и способы их достижения в условиях глобальных вызовов современности. Роль России в обеспечении справедливого многополярного миропорядка. Формирование коммуникационных стратегий и эффективных моделей взаимодействия с целевыми аудиториями зарубежных стран (от элит до гражданских сообществ).
4.4. Будущее России в контексте технологического развития. Научно-технический потенциал страны, формирование инновационной среды: от образования до внедрения; формирование новых моделей самореализации российской молодежи в техносфере, развитие пояса инновационных и исследовательских структур в российских вузах, цифровизация, новые производственные продукты и услуги.»

В списке литературы обычно цитируемые авторы упоминаются в алфавитном порядке. В только что вышедшей книге обнаружил свое имя между Гайдаром и Горбачевым. Если когда-нибудь соберусь писать новые тексты об СССР и России периода 1980-90-х годов, название "Между Гайдаром и Горбачевым" буквально-таки напрашивается. Но на самом деле - нет, и не только потому, что хронология была иной...

Нейросеть написала характеристику одного из ярких персонажей классической русской литературы (те, кто не прогуливали уроки литературы в школе, без труда узнают «Н.»). Но если в этой характеристике заменить фамилию «Н.» на фамилию Трамп, то она окажется удивительно реалистичной:

«Н. в [автор, название произведения] является одним из самых колоритных и запоминающихся персонажей. Его образ раскрывается через множество деталей и эпизодов, каждый из которых помогает читателю лучше понять его сущность.
Н. — человек, в котором сочетается невероятная активность и полная безответственность. С первых страниц он предстает перед нами как личность буйная и неугомонная, всегда готовая приняться за авантюру или спор. Его легко можно узнать по живому и подвижному лицу, которое всегда выражает живейший интерес к происходящему вокруг. Глаза его сверкают неугомонной энергией, а речь полна экспрессии и эмоциональности. Н. всегда находится в центре общественного внимания, ему свойственно устраивать шумные гулянья и собирать вокруг себя людей самых разных социальных слоев.
Одной из ярких черт Н. является его склонность к обману и преувеличению. Он не способен удержаться от того, чтобы не приукрасить любой рассказ, будь то о своих достижениях, о своих владениях или о своих знакомых. Беспрестанные выдумки и ложь стали для него не просто формой самовыражения, но и способом жизни. Эта черта характера делает его приятным компанией при поверхностном общении, но крайне ненадежным человеком в серьезных делах.
Н. также известен своей оголтелостью и неспособностью думать о последствиях. Он азартен до безумия, любит карты и всевозможные игры, не гнушается участия в дуэлях и всегда готов ввязаться в драку. Безрассудство Н. проявляется и в его отношении к своим финансовым делам. Он всеми силами показывает себя обеспеченным помещиком, но на деле его финансовое положение оставляет желать лучшего. Имения его запущены, долги растут, а хозяйством он совершенно не занимается.
Кроме того, его отношение к людям зачастую определяется не чувствами и моральными принципами, а случайными обстоятельствами. Он может быть дружелюбен и гостеприимен, но в любой момент способен изменить свое отношение, поддавшись вспышке гнева или капризу. Это делает его крайне непредсказуемым и ненадежным другом.
Тем не менее, Н. — это персонаж, который вызывает не только осуждение, но и определённую симпатию. В его буйствах и забавных выдумках кроется детская непосредственность и неподдельная страсть к жизни. В каждом его движении, в каждом слове чувствуется энергия, которая притягивает и одновременно настораживает.
В конечном итоге, Н. воплощает в себе весь спектр противоречий человеческой натуры. Он яркий пример того, как активная жизнь без целей и принципов может превратиться в хаос, доставляя окружающим массу неудобств, но при этом оставляя неизгладимое впечатление своими оригинальными и неординарными поступками. Его образ, полон динамики и жизни, является одним из ключевых и наиболее запоминающихся в галерее персонажей [имя автора], подтверждая мастерство автора в создании глубоких и многогранных характеров».

Must read – пять книг о современной российской политике на русском языке

Научных и научно-популярных книг о российской внутренней политике на русском языке выходило и выходит много, и в этом море можно просто утонуть. Мой список топ-5 must read охватывает лишь книги, вышедшие относительно недавно и охватывающие период после 1991 года. Как и все списки такого рода, мой список – субъективный и пристрастный, он отражает мое собственное видение политики (поэтому, скажем, в нем нет места книгам о массовых политических настроениях и ориентациях – я считаю массы инструментом в руках элит, и не более того (но и не менее)). Ну и моих собственных книг в нем тоже нет, разумеется. Перечень приведен в алфавитном порядке по именам авторов.

Сергей Алексашенко, Контрреволюция. Как строилась вертикаль власти в современной России и как это влияет на экономику (Альпина паблишер, 2019) – подробный анализ политико-экономических процессов в России в 2000-2010-е годы, фокусирующийся на становлении и консолидации управленческих иерархий и их экономических последствиях. Автор демонстрирует роль авторитаризма в развитии капитализма в России, книга написана ясным и доступным языком.

Григорий Голосов, Политические режимы и трансформации (Рутения, 2024) – ясно и доступно написанная книга, объединяющая черты учебного пособия по сравнительной политологии авторитаризма со сжатым анализом траектории российской политической эволюции и перспектив дальнейшего политического развития страны. Если кто-то хочет понять закономерности российской политики, не владея базовыми знаниями, рекомендую начать с этой книги.

Тимоти Колтон, Ельцин (КоЛибри, 2013) – очень подробная и хорошо документированная политическая биография первого президента России, относительно беспристрастная, хотя и содержащая в целом позитивные оценки деятельности Ельцина. Я согласен далеко не со всеми суждениями и выводами автора, но пройти мимо этой книги при изучении российской политики после 1991 года было бы совершенно неоправданным.

Александр Кынев, Кто и как управляет регионами России: система управления и административная устойчивость российских регионов (Рутения, 2024) – наиболее подробный анализ политических процессов в российских регионах и муниципалитетах в постсоветский период. Книга содержит не только детальную хронологию событий после 1991 года, но и огромный массив фактических данных, и при этом читается довольно легко, несмотря на обширный объем.

Аркадий Любарев, Александр Кынев, Партии и выборы в современной России. Эволюция и деволюция (НЛО, 2011) / Партии и выборы в России 2008-2022. История заката (НЛО, 2024) – дилогия о становлении и упадке партий и выборов в постсоветской России, содержащая как обширный фактический материал, так и подробный анализ институциональных изменений и их политических последствий. Содержательно и стилистически напоминает эпитафию.

Фрагмент статьи, которая готовится к публикации (там сказано про Russian studies, но про многие другие области исследований в социальных науках можно сказать почти то же самое):

«While scholars of Russian studies attempted to cope with methodological and empirical challenges under post-2022 conditions, their efforts to conceptualize developments in Russia have faced two major traps. First is the trap of making big and sweeping generalizations of current trends and ongoing changes amid numerous uncertainties and incomplete and imperfect information. Due to these constraints, many generalizations of this kind, especially when they consider current affairs against the background of scholarly interpretations of the entirety of Russian history, risk being highly premature and insufficiently empirically grounded. Such tendencies are mostly driven not by academia as such but rather by demands made by the media of scholars, who tend to be perceived as omniscient and all-knowing gurus, if not prophets. Some scholars, in turn, are eager to play these roles, which are often incompatible with academic research. Such demands are very tempting, and some academic celebrities achieve major recognition due to their loud public claims, despite (or even thanks to) the questionable academic validity and numerous biases of these claims: in this respect, post-2022 Russian studies are not an exception…

Second, there is an ongoing spread of the disease of scholarly forecasting of the future of Russia, Ukraine, Europe, and the entire world… Such an enterprise (driven by the same media demands) is understandable but hardly productive for scholarship, and forecasting is always at risk of producing numerous wrong expectations. After all, there is no magic crystal ball in the scholar’s arsenal, and even the best and brightest research centers hardly resemble the Hogwarts School of Witchcraft and Wizardry. Although the most experienced and clever scholars hedge their bets and offer several mutually exclusive scenarios in their forecasts…, the overall diverting of scarce intellectual and material resources to making predictions about Russia is not always useful… Furthermore, scholars are often not much better in their forecasting than, say, fiction writers. In his posthumously published novel The Command Authority (2013), the bestselling American fiction author Tom Clancy correctly predicted the Russian annexation of Crimea and the military conflict between Russia and Ukraine over Donbas. No scholars had made any predictions of this kind, as the major changes came unexpectedly for many observers».

Фрагмент статьи, которая сдана в печать (выйдет примерно через месяц):

«Much has been written about the causes and mechanisms of the Soviet collapse in general and about the role of elites and nationalist movements in the republics of the Soviet Union in particular. However, the launching of the process of disbanding of the Soviet Union resulted to a great degree from strategic political moves made by the leadership of the Russian Federation in 1991. Apart from a major conflict between Gorbachev and Yeltsin, these moves were driven by a rationale which can be labeled “dumping ballast overboard”. To put it simply, the Russian leadership was not interested in bearing any further major obligations to other Soviet Union republics, and intended to transfer any relevant costs onto their leaders’ shoulders. It perceived the republics of Central Asia as underdeveloped areas that acted as hopeless recipients of fiscal transfers from the budget of the Soviet Union. The republics of South Caucasus were considered a zone of instability and violence due to the rise of bloody conflicts in Nagorno-Karabakh, Abkhazia, and South Ossetia, and the Russian elites had neither the resources nor the desire to deal with these security challenges.

From this viewpoint, the idea of getting rid of toxic assets inherited by Russia from the disintegrating Soviet Union was very reasonable for Yeltsin and his entourage. It is not surprising that after the Belovezha Accords (which were ultimately a deal between the leaders of Russia and Ukraine), other Soviet Union republics were presented with a fait accompli. Meanwhile, the actual division of the assets of the former Soviet Union was most reminiscent of primordial rule, or majorat, which was typical in the past for families in a number of European countries. Like the eldest son in the family, Russia inherited most of the assets (as well as all debts) from the Soviet Union, while the other republics, like younger adult children, were forced to create their own households; the eldest son helped them only at his own discretion, if at all».

Жанр сборников научных трудов (edited volumes) переживает очевидный упадок – их число и доля в общем массиве академических книг сокращается, а сами книги все в меньшей мере пользуются спросом и вниманием читателей. Причин тому много, и коммерческих, и административных, и содержательных. Edited volumes проигрывают конкуренцию специальным выпускам научных журналов, издательствам трудно продать дорогостоящие экземпляры, а читатели не склонны приобретать разнородные сборники, в которых их зачастую интересуют один-два текста из более чем десятка.

Неоднократно побывав в роли как автора, так и редактора таких сборников, могу сказать, что многие проблемы таких книг начинаются на стадии подготовки публикации. С одной стороны, сборники порой формируются на основе текстов докладов той или иной конференции, или их композиция формируется редакторами путем персональных приглашений своих друзей и/или коллег, а то и вовсе случайных авторов (типа, для сборника нужен текст про страну NN, и редактору рекомендовали XX, много про эту страну написавшую в прошлом). Неудивительно, что при таком подходе тексты сборников по определению оказываются слишком разнородными, и свести их в нечто единое подчас затруднительно. При этом требования редакторов к авторам и их текстам зачастую ограничиваются форматом (типа 8000 слов с таким-то оформлением ссылок и библиографии), а их содержание остается на усмотрение авторов, которые порой пишут кто во что горазд, пользуясь тем, что редакторы пустили процесс на самотек. В итоге редакторы получают от авторов набор содержательно и стилистически слабо связанных друг с другом фрагментов, и испытывают мучения при написании общего введения или заключения, которое иногда выглядит как лоскутное одеяло с заплатками в виде краткого пересказа содержания отдельных текстов. Ну а если при этом кто-то из авторов срывает сроки сдачи своих текстов или присылает тексты, которые редакторов совершенно не удовлетворяют, то отцепить вагон от уходящего поезда и исключить соответствующие главы от сборника удается далеко не всем редакторам (с кем-то не хочется портить отношения, кто-то уже пообещал пригласить на конференцию через год, чьим-то аспирантам нужна принятая к публикации статья для защиты, etc.)

Но главное – редакторы edited volumes не всегда склонны заниматься собственно редактированием текстов для сборников. Чаще всего, редакторы пассивно ждут отзывов рецензентов, рассылают их авторам и просят отреагировать, и не более того (но и не менее). И то правда: коммуникации с авторами отнимают у редакторов много времени и сил, особенно если мнения авторов и редакторов сильно расходятся. Редакторы могут испортить отношения с авторами, не получив желаемого результата. Кроме того, у редакторов довольно мало рычагов воздействия на авторов, в то время как сами редакторы повязаны обязательствами не только перед издателями, но и перед авторами, которые склонны предъявлять им свои претензии (типа я сдал/а свою главу почти год назад, а сборник так и не готов). Мой собственный редакторский опыт, когда я, не считаясь с авторами, иногда совершенно произвольно сокращал и переписывал их тексты в соответствии с собственными представлениями о должном и сущем – скорее, исключение из правил (примечательно, что за все время работы я лишь однажды столкнулся с возражениями со стороны автора, чей текст я переписывал: все остальные ни разу не выразили несогласия, а некоторые так даже благодарили за то, что я выразил мысли лучше самих авторов).

Да, иногда сборники получаются вполне удачными, но происходит это далеко не всегда. Ключи к успеху обусловлены редакторскими усилиями – тщательным подбором состава авторов и систематической работой с ними и с их текстами. Проблема в том, что затраты времени и сил часто не приносят редакторам профессиональных выгод, и стимулы оказываются недостаточны, в результате чего качество edited volumes идет по нисходящей. Справедливости ради, должен сказать, что в роли автора мне порой везло на редакторов, а в роли автора я старался не иметь дело с нерадивыми и/или с не соответствующими моим требованиям авторами. Но в целом, и авторам легче писать свои тексты не для общего сборника, а как отдельные contributions, и редакторам легче писать собственные тексты, нежели редактировать чужие.

10 лет назад, 27 февраля 2015 года, в Москве близ Кремля был убит Борис Немцов. В память о политике разместил в открытом доступе текст главы Vladimir Gel'man, Sharon Werning Rivera, Governing Nizhny Novgorod: Boris Nemtsov as a Regional Leader, из книги Boris Nemtsov and Russian Politics: Power and Resistance (Stuttgart: ibidem-verlag, 2018), p.87-110 https://tuhat.helsinki.fi/admin/files/480050527/vg-swr-nemtsov-20170321_FINAL_CLEAN.pdf

Умер десятый чемпион мира по шахматам Борис Спасский. Он был нестандартной фигурой в советском шахматном истэблишменте (отказался официально осудить невозвращенца Корчного, женился на француженке и переехал во Францию, почти сорок лет спустя вернулся в Россию, подписал антисемитское «письмо 5000», и много еще всякого-разного). Но широкую общественную известность ему принес знаменитый матч 1972 года с Фишером, где Спасский потерпел тяжелое поражение, и СССР лишился престижной мировой шахматной гегемонии. По итогам этого матча появилась одна из знаменитых песен Высоцкого – «Честь шахматной короны» https://www.youtube.com/watch?v=w8nhmIYXkaw