Эллиниcтика

Во многих, если не большинстве более современных сюжетов результат ностоса откровенно раздражает, — и потому он кажется ненужной, излишней частью, которую на месте героя как-то и не хочется реализовывать.

Ибо подобное возвращение домой лишь отнимает, но ничего не даёт, тогда как по идее должно делать героя повелителем обоих миров. Ностос в фэнтези обычно превращают пережитое в нечто вроде сна, того, чего на самом деле вовсе и не бывало, но только казалось. А это профанирует всё начинание, лишает его всякого смысла. Да и возвращение из мира, где тебя считают полубогом, через посредство волшебного шкафа назад, под немецкие бомбёжки, не кажется привлекательной долей.

Право создать семью, которое грек получал только лишь по итогу ностоса, также не прельщает современника, в том числе потому, что он и представить не может, что такое может быть нужно заслужить — увы, гуманизм и «Декларация прав человека» ввели народонаселение в заблуждение, что это всё неотъемлемое право и последнего из нашего вида. Сейчас любой во всякий момент может это устроить, никаких особенных достижений уже не требуется. Да и сама семья также, как правило, скорее внушает мужчине ужас — потому что ничем не напоминает греческую. Такой ностос не способен привлечь, он ничтожен, его хочется избегнуть.

Да не осуществляется он сейчас полноценно, герой ныне не способен полноценно вернуться, часть его так и оседает обрывками на терновом кусте фронтира, а то неполноценное существо, которое всё же добирается до дому, часто страдает от т.н. ПТСРа — болезненных воспоминаний о пережитом. Первые случаи такого расстройства можно обнаружить уже у римских легионеров, — именно тогда война впервые по-настоящему стала массовой, а её участниками не только кастовые, прирождённые воины, живущие духом смертоубийства, в пропитанной кровью атмосфере чувствующие себя как рыба в воле, но простолюдины, обычные мальчики из деревни, люди уже не сакрального, но профанного, которым страшно и боязно видеть ужасы войны.

«Отсутствие инициационных практик, практик очищения и включения приводит … к неумению общества должным образом „переключить“ и адаптировать человека, пережившего лиминальный опыт», пишет Михайлин (2006): «Великая война 1914-1918 годов, первая „мобилизационная“ война в истории Европы, породила первое „потерянное поколение“. С тех пор история культур европейского круга добросовестно ведет потерянным поколениям счет, именуя их по названиям войн: „алжирцы“, „вьетнамцы“, „афганцы“, „чеченцы“».

Так был профанировано всё действо, в него проникла мораль рабов, а с ней и страх смерти как неотъемлемая черта реальности. Тогда как герой этот страх должен преодолеть, растоптать и уничтожить, утвердив в своём разуме мораль господ. Примитивный же разум обывателя на войне способен увидеть только кошмар, единственная его мысль в отношении неё — это желание, чтобы всё поскорее закончилось, чтобы войны в принципе перестали быть; в наши дни только таких людей, как можно легко заметить, и слышно, тогда как тот же Гераклит учил, что «война отец всего, мать всего».

#monomif
⬅️⬆️ «Тот самый мономиф: как античные ритуалы взросления породили знаменитый „Путь героя“», 7/10 ⤴️➡️

www.group-telegram.com/sa/hellenistics.com/213

10.9K viewsedited  Aug 15, 2022 at 14:54

Во многих, если не большинстве более современных сюжетов результат ностоса откровенно раздражает, — и потому он кажется ненужной, излишней частью, которую на месте героя как-то и не хочется реализовывать.

Ибо подобное возвращение домой лишь отнимает, но ничего не даёт, тогда как по идее должно делать героя повелителем обоих миров. Ностос в фэнтези обычно превращают пережитое в нечто вроде сна, того, чего на самом деле вовсе и не бывало, но только казалось. А это профанирует всё начинание, лишает его всякого смысла. Да и возвращение из мира, где тебя считают полубогом, через посредство волшебного шкафа назад, под немецкие бомбёжки, не кажется привлекательной долей.

Право создать семью, которое грек получал только лишь по итогу ностоса, также не прельщает современника, в том числе потому, что он и представить не может, что такое может быть нужно заслужить — увы, гуманизм и «Декларация прав человека» ввели народонаселение в заблуждение, что это всё неотъемлемое право и последнего из нашего вида. Сейчас любой во всякий момент может это устроить, никаких особенных достижений уже не требуется. Да и сама семья также, как правило, скорее внушает мужчине ужас — потому что ничем не напоминает греческую. Такой ностос не способен привлечь, он ничтожен, его хочется избегнуть.

Да не осуществляется он сейчас полноценно, герой ныне не способен полноценно вернуться, часть его так и оседает обрывками на терновом кусте фронтира, а то неполноценное существо, которое всё же добирается до дому, часто страдает от т.н. ПТСРа — болезненных воспоминаний о пережитом. Первые случаи такого расстройства можно обнаружить уже у римских легионеров, — именно тогда война впервые по-настоящему стала массовой, а её участниками не только кастовые, прирождённые воины, живущие духом смертоубийства, в пропитанной кровью атмосфере чувствующие себя как рыба в воле, но простолюдины, обычные мальчики из деревни, люди уже не сакрального, но профанного, которым страшно и боязно видеть ужасы войны.

«Отсутствие инициационных практик, практик очищения и включения приводит … к неумению общества должным образом „переключить“ и адаптировать человека, пережившего лиминальный опыт», пишет Михайлин (2006): «Великая война 1914-1918 годов, первая „мобилизационная“ война в истории Европы, породила первое „потерянное поколение“. С тех пор история культур европейского круга добросовестно ведет потерянным поколениям счет, именуя их по названиям войн: „алжирцы“, „вьетнамцы“, „афганцы“, „чеченцы“».

Так был профанировано всё действо, в него проникла мораль рабов, а с ней и страх смерти как неотъемлемая черта реальности. Тогда как герой этот страх должен преодолеть, растоптать и уничтожить, утвердив в своём разуме мораль господ. Примитивный же разум обывателя на войне способен увидеть только кошмар, единственная его мысль в отношении неё — это желание, чтобы всё поскорее закончилось, чтобы войны в принципе перестали быть; в наши дни только таких людей, как можно легко заметить, и слышно, тогда как тот же Гераклит учил, что «война отец всего, мать всего».

#monomif
⬅️⬆️ «Тот самый мономиф: как античные ритуалы взросления породили знаменитый „Путь героя“», 7/10 ⤴️➡️

BY Эллиниcтика