Арен и книги

​​Об итало-американском писателе Джоне Фанте я узнал еще в 2000-х, но прочитал недавно. Речь идет о книге «Подожди до весны, Бандини» (1938), балансирующем между семейным романом и романом взросления. В центре сюжета причудливая итальянская семейка Бандини, которая с трудом выживает в депрессивном заснеженном Колорадо — причем в самый канун Рождества. Но главная роль достается старшему сыну в семье, подростку Артуро, который, к слову, был альтер эго Джона Фанте. Этот герой возникнет в еще трех книгах писателя, образовав «квартет Бандини»: цикл романов об Америке времен Великой депрессии, написанных Фанте с легким модернистским налетом. Но «Подожди до весны, Бандини» выполнен, кмк, под влиянием Достоевского: от атмосферы униженной и оскорбленной семьи до взрывных драматических сцен; одна из них и вовсе копирует самую знаменитую из «Идиота». В общем, роман достойный, и дело даже не в содержании, а в особенной поэтичности, которую я почему-то встречаю только у довоенных американцев — поэзия надежды и смерти в несправедливом мире. А еще я так хорошо понимаю страдания итальянцев в морозном Колорадо: всю сознательную жизнь в Москве я впадал в меланхолию, когда температура опускалась ниже 20 градусов тепла (то есть большую часть года).

www.group-telegram.com/sa/highbrowww.com/775

2.0K viewsOct 3, 2024 at 15:00

​​Об итало-американском писателе Джоне Фанте я узнал еще в 2000-х, но прочитал недавно. Речь идет о книге «Подожди до весны, Бандини» (1938), балансирующем между семейным романом и романом взросления. В центре сюжета причудливая итальянская семейка Бандини, которая с трудом выживает в депрессивном заснеженном Колорадо — причем в самый канун Рождества. Но главная роль достается старшему сыну в семье, подростку Артуро, который, к слову, был альтер эго Джона Фанте. Этот герой возникнет в еще трех книгах писателя, образовав «квартет Бандини»: цикл романов об Америке времен Великой депрессии, написанных Фанте с легким модернистским налетом. Но «Подожди до весны, Бандини» выполнен, кмк, под влиянием Достоевского: от атмосферы униженной и оскорбленной семьи до взрывных драматических сцен; одна из них и вовсе копирует самую знаменитую из «Идиота». В общем, роман достойный, и дело даже не в содержании, а в особенной поэтичности, которую я почему-то встречаю только у довоенных американцев — поэзия надежды и смерти в несправедливом мире. А еще я так хорошо понимаю страдания итальянцев в морозном Колорадо: всю сознательную жизнь в Москве я впадал в меланхолию, когда температура опускалась ниже 20 градусов тепла (то есть большую часть года).

BY Арен и книги