— Мы уже радуемся, что нас не расстреливают в машинах. Ух ты! Здорово! Спасибо, что не расстреливают. Кого-то расстреливают, правда. Кого-то еще не успели. Уже стреляют в центре Москвы — в Романовом переулке, в километре от Кремля. Если все будет идти по той же траектории — будет хуже. В общем, я пока не могу радоваться тому, что у нас еще не как в 1930-е. Потому что я понимаю, что мы в эти 30-е идем.
Агния в прошлом — москвичка. Получила образование по специальности «журналистика и литературное дело». Работала гидом в Булгаковском доме. Потом организовала свою экскурсионную компанию. Прежней жизнью была довольна. Но случилась война. Из-за отсутствия прямых рейсов стало невозможно видеться с сыном, который учится во французской школе. А из-за выхода на акции протеста на родине грозила «уголовка»:
«Рядом стояли сотрудники из УВД — и женщина меня спросила: “А сколько вам заплатили за митинг?”. Для меня это была как пощечина».
Сейчас Агния живет в Париже. Работает журналистом. Волонтерит в проекте Memoria Artis, который занимается подготовкой мурала в память о российских политзаключенных. О новом витке террора, страхе и о том, как пережить «маленькую смерть» эмиграции, Агния говорит в проекте «Очевидцы».
— Мы уже радуемся, что нас не расстреливают в машинах. Ух ты! Здорово! Спасибо, что не расстреливают. Кого-то расстреливают, правда. Кого-то еще не успели. Уже стреляют в центре Москвы — в Романовом переулке, в километре от Кремля. Если все будет идти по той же траектории — будет хуже. В общем, я пока не могу радоваться тому, что у нас еще не как в 1930-е. Потому что я понимаю, что мы в эти 30-е идем.
Агния в прошлом — москвичка. Получила образование по специальности «журналистика и литературное дело». Работала гидом в Булгаковском доме. Потом организовала свою экскурсионную компанию. Прежней жизнью была довольна. Но случилась война. Из-за отсутствия прямых рейсов стало невозможно видеться с сыном, который учится во французской школе. А из-за выхода на акции протеста на родине грозила «уголовка»:
«Рядом стояли сотрудники из УВД — и женщина меня спросила: “А сколько вам заплатили за митинг?”. Для меня это была как пощечина».
Сейчас Агния живет в Париже. Работает журналистом. Волонтерит в проекте Memoria Artis, который занимается подготовкой мурала в память о российских политзаключенных. О новом витке террора, страхе и о том, как пережить «маленькую смерть» эмиграции, Агния говорит в проекте «Очевидцы».
Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. Anastasia Vlasova/Getty Images
from sa
