«Что ж, если бы мне, Федору Михайловичу, довелось увидеть интерпретацию своего 'Преступления и наказания' в декорациях Петербурга 2024 года (о, «Кинопоиск», ты режешь без ножа), боюсь, я бы почувствовал более глубокую тоску, чем ту, что испытывал, скитаясь по набережным и слушая стоны человеческой души. Город мой, когда-то обветшалый и пыльный, в новой версии стал полем битвы не за спасение души, а за микрокредиты и клубное похмелье.
Старуха-процентщица, некогда символ алчности и несправедливости, теперь с кислой усмешкой раздает микрозаймы из своей закутанной в неон и пластик лавки. Ее злобный взор остался прежним, но в руках — не медные гроши, а смартфон с перечнем долгов.
А Раскольников... Ах, Родион, ты, горемычный мученик, бродящий по ночным клубам с бокалом дешевого виски, в поисках не ответа, а очередной дозы забвения. Он все еще произносит те же слова, написанные мною, но звучат они теперь как нечто чуждое, натянутое, как старый костюм, надетый на футуристического манекена. Нет, хорош Янковский. Но играть бы ему и дальше свое, родное, современное. А мою классику, Ваня, ты не тронь.
Диалоги, когда-то врезавшиеся в душу, теперь звучат словно цитаты из школьного учебника, произносимые под оглушительные ритмы клубной музыки и сверкающие огни лазеров. Слова о боге, свободе и совести теряются среди запахов дыма и смеха танцующих. Порой кажется, что даже сам Петербург, этот новый, перенасыщенный глянцем и светом, смотрит на происходящее с равнодушием и усталостью, как на очередной спектакль, не имеющий ничего общего с правдой.
И хотя сатира и гипербола здесь могли бы найти свое место, вульгарщина и бессмысленный блеск не передают той глубины, что была в глазах моего Родиона, стоявшего в одиночестве среди серых стен. Да, страдание души не изменилось, но новый Петербург искажает его до неузнаваемости. Мой роман, казалось бы, выжил из ума, танцуя на руинах морали, но вместо искупления — только музыка, что гремит в пустоте».
С днем рождения, Федор Михайлович. Хемингуэй позвонит и вам. Или иеперь — после такой премьеры — по вам.
Тут уж как драматургия развернет сюжет. Кто знает.
«Что ж, если бы мне, Федору Михайловичу, довелось увидеть интерпретацию своего 'Преступления и наказания' в декорациях Петербурга 2024 года (о, «Кинопоиск», ты режешь без ножа), боюсь, я бы почувствовал более глубокую тоску, чем ту, что испытывал, скитаясь по набережным и слушая стоны человеческой души. Город мой, когда-то обветшалый и пыльный, в новой версии стал полем битвы не за спасение души, а за микрокредиты и клубное похмелье.
Старуха-процентщица, некогда символ алчности и несправедливости, теперь с кислой усмешкой раздает микрозаймы из своей закутанной в неон и пластик лавки. Ее злобный взор остался прежним, но в руках — не медные гроши, а смартфон с перечнем долгов.
А Раскольников... Ах, Родион, ты, горемычный мученик, бродящий по ночным клубам с бокалом дешевого виски, в поисках не ответа, а очередной дозы забвения. Он все еще произносит те же слова, написанные мною, но звучат они теперь как нечто чуждое, натянутое, как старый костюм, надетый на футуристического манекена. Нет, хорош Янковский. Но играть бы ему и дальше свое, родное, современное. А мою классику, Ваня, ты не тронь.
Диалоги, когда-то врезавшиеся в душу, теперь звучат словно цитаты из школьного учебника, произносимые под оглушительные ритмы клубной музыки и сверкающие огни лазеров. Слова о боге, свободе и совести теряются среди запахов дыма и смеха танцующих. Порой кажется, что даже сам Петербург, этот новый, перенасыщенный глянцем и светом, смотрит на происходящее с равнодушием и усталостью, как на очередной спектакль, не имеющий ничего общего с правдой.
И хотя сатира и гипербола здесь могли бы найти свое место, вульгарщина и бессмысленный блеск не передают той глубины, что была в глазах моего Родиона, стоявшего в одиночестве среди серых стен. Да, страдание души не изменилось, но новый Петербург искажает его до неузнаваемости. Мой роман, казалось бы, выжил из ума, танцуя на руинах морали, но вместо искупления — только музыка, что гремит в пустоте».
С днем рождения, Федор Михайлович. Хемингуэй позвонит и вам. Или иеперь — после такой премьеры — по вам.
Тут уж как драматургия развернет сюжет. Кто знает.
BY Хемингуэй позвонит
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors. NEWS Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips. The War on Fakes channel has repeatedly attempted to push conspiracies that footage from Ukraine is somehow being falsified. One post on the channel from February 24 claimed without evidence that a widely viewed photo of a Ukrainian woman injured in an airstrike in the city of Chuhuiv was doctored and that the woman was seen in a different photo days later without injuries. The post, which has over 600,000 views, also baselessly claimed that the woman's blood was actually makeup or grape juice.
from sa
