Красная Евразия

Писал о Высоцком и подумал, что не случайно последней его ролью был Гамлет. Он очень дорожил этой ролью, очень любил ее, ради нее растрачивал остатки здоровья (мало кто знал, что когда он играл Гамлета летом 1980-го, за кулисами его ждал врач, без которого он мог бы и не выйти в следующем действии). Его и похоронили в костюме того, театрального, таганкинского Гамлета...
Синявский писал, что Пушкин вбежал в русскую литературу «на тонких эротических ножках». Высоцкий вошел в русскую, советскую литературу и в полуподпольную духовную жизнь СССР в образе приблатненного, поддатого, веселого хулигана, в кепочке, с папироской в углу рта, с золотой фиксой и с татуировкой на руке. Хулигана, травящего байки и смешащего историями про «скоки» и «малины» (это потом он будет выворачивать душу в баньках и показывать профиль Сталина на груди..). А ушел он в образе советского Гамлета – в джинсах, с гитарой, держащегося на последнем нерве, практически умирающего на сцене... И вся его жизнь была между этими двумя вехами – послесталинской амнистией, «оттепелью», подарившей столько надежд, и свинцовым началом 80-х, поражающим безысходностью.
Ведь кто такой Гамлет? Фигура, трагичность которой в том, что он ничего изменить не может. Он должен делать то, что делает. Призрак отца вопиет об отмщенье. Он готов умереть, мстя отцеубийце Клавдию. Но Гамлет при этом постоянно рефлексирует, сомневается. Его отец, конечно, хотел бы не смерти сына, а его долгого правления в Датском королевстве. Но Гамлету, по сути, это не важно, он разочаровался во всем. Вместо того, чтоб стремиться к власти, он раздумывает: быть или не быть? Он - не борец, он - почти самоубийца. И Дания пала к ногам норвежца Фортинбраса...
Таково же было состояние советской интеллигенции в начале 80-х. Мечты, которые породили 60-е, ушли. Интеллектуалы видели, что и вожди СССР, партноменклатура, которая «у руля», переродились. Они уже сами не верят в ту пропаганду, которую навязывают, они ведут страну к тяжелейшему кризису. Еще при позднем Брежневе была принята «Продовольственная программа» - как признание тяжелой продовольственной проблемы. Страна была втянута в изнурительную афганскую войну, что поломало все достижения «разрядки» 70-х... Высоцкий уже не увидит, как те же партийные секретари (и их первые заместители), спалив партбилеты, пересядут в кресла глав банков, станут министрами-капиталистами. Но ощущение будущего массового предательства, которое трудно избежать, витало в воздухе... И советские гамлеты терзались, сомневались, глушили и губили себя алкоголем. Таким ведь был не один Высоцкий, таких были миллионы... Когда же явился Фортинбрас с пятном на лысине («лучший немец»!), некому было защитить страну...

www.group-telegram.com/sa/redeurasia.com/2371

987 viewsRustem Vakhitov, edited  Jan 25 at 18:30

Писал о Высоцком и подумал, что не случайно последней его ролью был Гамлет. Он очень дорожил этой ролью, очень любил ее, ради нее растрачивал остатки здоровья (мало кто знал, что когда он играл Гамлета летом 1980-го, за кулисами его ждал врач, без которого он мог бы и не выйти в следующем действии). Его и похоронили в костюме того, театрального, таганкинского Гамлета...
Синявский писал, что Пушкин вбежал в русскую литературу «на тонких эротических ножках». Высоцкий вошел в русскую, советскую литературу и в полуподпольную духовную жизнь СССР в образе приблатненного, поддатого, веселого хулигана, в кепочке, с папироской в углу рта, с золотой фиксой и с татуировкой на руке. Хулигана, травящего байки и смешащего историями про «скоки» и «малины» (это потом он будет выворачивать душу в баньках и показывать профиль Сталина на груди..). А ушел он в образе советского Гамлета – в джинсах, с гитарой, держащегося на последнем нерве, практически умирающего на сцене... И вся его жизнь была между этими двумя вехами – послесталинской амнистией, «оттепелью», подарившей столько надежд, и свинцовым началом 80-х, поражающим безысходностью.
Ведь кто такой Гамлет? Фигура, трагичность которой в том, что он ничего изменить не может. Он должен делать то, что делает. Призрак отца вопиет об отмщенье. Он готов умереть, мстя отцеубийце Клавдию. Но Гамлет при этом постоянно рефлексирует, сомневается. Его отец, конечно, хотел бы не смерти сына, а его долгого правления в Датском королевстве. Но Гамлету, по сути, это не важно, он разочаровался во всем. Вместо того, чтоб стремиться к власти, он раздумывает: быть или не быть? Он - не борец, он - почти самоубийца. И Дания пала к ногам норвежца Фортинбраса...
Таково же было состояние советской интеллигенции в начале 80-х. Мечты, которые породили 60-е, ушли. Интеллектуалы видели, что и вожди СССР, партноменклатура, которая «у руля», переродились. Они уже сами не верят в ту пропаганду, которую навязывают, они ведут страну к тяжелейшему кризису. Еще при позднем Брежневе была принята «Продовольственная программа» - как признание тяжелой продовольственной проблемы. Страна была втянута в изнурительную афганскую войну, что поломало все достижения «разрядки» 70-х... Высоцкий уже не увидит, как те же партийные секретари (и их первые заместители), спалив партбилеты, пересядут в кресла глав банков, станут министрами-капиталистами. Но ощущение будущего массового предательства, которое трудно избежать, витало в воздухе... И советские гамлеты терзались, сомневались, глушили и губили себя алкоголем. Таким ведь был не один Высоцкий, таких были миллионы... Когда же явился Фортинбрас с пятном на лысине («лучший немец»!), некому было защитить страну...

BY Красная Евразия