Sowa 🧐 "Монокль"

«Когда мы говорим о тектонических сдвигах в мироустройстве, чаще всего представляются сложные геополитические процессы, масштабные схемы перераспределения сил и влияния, «битвы железных канцлеров» и прочее. Это тоже имеет место, но существеннее в переломные времена – настроения общества. На них сказывается обстановка нервозности, порождённая неопределённостью перспектив. А общественный тремор резонирует в политической верхушке, которая тоже начинает вибрировать в попытках понять (а зачастую угадать), как себя вести.

Как ни относись к мировым порядкам, в том числе и к попытке установить гегемонию в последнюю пару десятилетий, они основаны на правилах поведения. Когда-то формальных, когда-то неписаных, как отношения между союзниками или тесными партнёрами. Иными словами, порядок выступает своего рода обручем, скрепляющим политическую конструкцию и на мировом, и на региональном уровне (в данном контексте неважно, справедлив он или нет, речь о факте его наличия). Результат изменений на мировой арене, – порядок демонтирован, способность вводить в рамки действия правительств сокращается. Происходит своеобразная эмансипация – все начинают проявлять собственные качества, от чего и возникают казусы, подобные южнокорейскому.

В целом мы имеем редкую возможность наблюдать, как международный ландшафт постепенно переходит в режим самокоррекции по мере ослабевания руководящих и направляющих указаний самого старшего брата. Получается по-разному.

Интересный пример – выборы в Грузии. Здесь будто бы столкнулись два политических уклада – либеральный и национально-ориентированный. Либеральный подразумевает наличие внешней инстанции, которая сертифицирует результаты в конкретной стране. Отсутствие сертификата по какой-то причине (голосование было некорректным или победили неправильные, по мнению сертификаторов, силы) должно вести к пересмотру итога. Национальный подход исходит из того, что легитимность выборов – сугубо внутреннее дело, несогласные должны действовать в соответствии с законными механизмами оспаривания.

Первый вариант действовал по умолчанию применительно к странам молодой или неустойчивой демократии, стремившихся обрести устойчивость в интеграции с демократиями заслуженными. Второй считался прерогативой режимов, склонных к авторитарным методам, хотя и те стремились, как правило, соблюдать некоторые политесы, чтобы заручиться если не сертификатом гордости, то хотя бы базовым признанием. Грузинское правительство постепенно дрейфовало от первого подхода ко второму, вызывая растущее недовольство патронов. Сейчас случился клинч.

Однако в новых исторических условиях требование лояльности со стороны традиционных западных партнёров идёт впереди любой экономической целесообразности. И отклонение от курса расценивается как предательство. Насколько такая схема соответствует принципам демократии, то есть уважения воле народа, выраженной на голосовании, вопрос праздный.

В условиях ожесточённого противостояния за то, как будут в дальнейшем складываться международные отношения, формальные процедуры всё более условны. Стесняться все перестают.

Двойственность природы современной демократии хорошо иллюстрирует тот же южнокорейский случай. С одной стороны, быстрое «подавление» попытки узурпации показало действенность демократических институтов – парламент оперативно собрался, отменил незаконное решение, военные поступили законопослушно, сначала выполнив приказание президента, потом – законодателей. С другой, сам кризис – продукт того, что демократические процедуры не защитили от непримиримых противоречий, которые привели к экстравагантному решению президента. Да и на пост главы государства демократически оказался избран человек, явно профессионально непригодный. Панацеи, ясное дело, нет, но если и искать средства, то каждый будет это делать у себя, всё меньше ориентируясь на внешний мир».
Лукьянов

www.group-telegram.com/sa/sowa_expert.com/17426

1.0K viewsDec 5 at 10:23

«Когда мы говорим о тектонических сдвигах в мироустройстве, чаще всего представляются сложные геополитические процессы, масштабные схемы перераспределения сил и влияния, «битвы железных канцлеров» и прочее. Это тоже имеет место, но существеннее в переломные времена – настроения общества. На них сказывается обстановка нервозности, порождённая неопределённостью перспектив. А общественный тремор резонирует в политической верхушке, которая тоже начинает вибрировать в попытках понять (а зачастую угадать), как себя вести.

Как ни относись к мировым порядкам, в том числе и к попытке установить гегемонию в последнюю пару десятилетий, они основаны на правилах поведения. Когда-то формальных, когда-то неписаных, как отношения между союзниками или тесными партнёрами. Иными словами, порядок выступает своего рода обручем, скрепляющим политическую конструкцию и на мировом, и на региональном уровне (в данном контексте неважно, справедлив он или нет, речь о факте его наличия). Результат изменений на мировой арене, – порядок демонтирован, способность вводить в рамки действия правительств сокращается. Происходит своеобразная эмансипация – все начинают проявлять собственные качества, от чего и возникают казусы, подобные южнокорейскому.

В целом мы имеем редкую возможность наблюдать, как международный ландшафт постепенно переходит в режим самокоррекции по мере ослабевания руководящих и направляющих указаний самого старшего брата. Получается по-разному.

Интересный пример – выборы в Грузии. Здесь будто бы столкнулись два политических уклада – либеральный и национально-ориентированный. Либеральный подразумевает наличие внешней инстанции, которая сертифицирует результаты в конкретной стране. Отсутствие сертификата по какой-то причине (голосование было некорректным или победили неправильные, по мнению сертификаторов, силы) должно вести к пересмотру итога. Национальный подход исходит из того, что легитимность выборов – сугубо внутреннее дело, несогласные должны действовать в соответствии с законными механизмами оспаривания.

Первый вариант действовал по умолчанию применительно к странам молодой или неустойчивой демократии, стремившихся обрести устойчивость в интеграции с демократиями заслуженными. Второй считался прерогативой режимов, склонных к авторитарным методам, хотя и те стремились, как правило, соблюдать некоторые политесы, чтобы заручиться если не сертификатом гордости, то хотя бы базовым признанием. Грузинское правительство постепенно дрейфовало от первого подхода ко второму, вызывая растущее недовольство патронов. Сейчас случился клинч.

Однако в новых исторических условиях требование лояльности со стороны традиционных западных партнёров идёт впереди любой экономической целесообразности. И отклонение от курса расценивается как предательство. Насколько такая схема соответствует принципам демократии, то есть уважения воле народа, выраженной на голосовании, вопрос праздный.

В условиях ожесточённого противостояния за то, как будут в дальнейшем складываться международные отношения, формальные процедуры всё более условны. Стесняться все перестают.

Двойственность природы современной демократии хорошо иллюстрирует тот же южнокорейский случай. С одной стороны, быстрое «подавление» попытки узурпации показало действенность демократических институтов – парламент оперативно собрался, отменил незаконное решение, военные поступили законопослушно, сначала выполнив приказание президента, потом – законодателей. С другой, сам кризис – продукт того, что демократические процедуры не защитили от непримиримых противоречий, которые привели к экстравагантному решению президента. Да и на пост главы государства демократически оказался избран человек, явно профессионально непригодный. Панацеи, ясное дело, нет, но если и искать средства, то каждый будет это делать у себя, всё меньше ориентируясь на внешний мир».
Лукьянов

BY Sowa 🧐 "Монокль"