Так как я вновь лишен возможности плавать в бассейне и крутить педали в спортзале, а умирать от неподвижной жизни пока не хочется, я просто гуляю по осеннему Буэнос-Айресу. Все же удивительно красивое время года и удивительно красивый город.
#аргентина
#аргентина
«Время ураганов» (Inspiria) мексиканки Фернанды Мельчор – книга, которую, по меткому замечанию обозревателя The Guardian, вряд ли будет рекомендовать Опра Уинфри, но которая точно достойна внимания. И это верно, трудно с этим не согласиться.
Роман, попавший в шорт-лист Международного Букера в 2020 году, может стать для многих не то что некомфортным, а попросту неприемлемым чтением. Это история о жизни в захолустном мексиканском городке, где однажды в местной речушке дети обнаружили изуродованный труп. Оказалось, это почти обезглавленное тело, закутанное в черные одежды, принадлежало Ведьме – а про Ведьму много чего говорили.
Она жила в ветхом запущенном доме, ее боялись и ненавидели, но при этом, конечно, к ней приходили разные женщины, молодые и старые, которым нужна была помощь – как бы унять разбушевавшегося мужа, как бы разобраться с любовником, как бы что сделать с этой не пришедшейся кстати беременностью. А еще говорили, к Ведьме ходили местные юноши, будущие (или настоящие) бандиты, и она то ли совращала их, то ли вела с ними какой-то незаконный бизнес.
В общем, о ней много чего говорили, но все сходились в одном – что где-то в глубине ее дома есть дверь, за которой таятся сокровища. А о прошлом Ведьмы, кажется, никто особо и не вспоминал – откуда она взялась? Об этом есть лишь слухи, и только.
О том, как из желания одной женщины помочь другой выросла целая кровавая драма, мы узнаем во «Времени ураганов» от разных героев: каждая глава рассказывает историю от лица нового персонажа, замешанного в случившемся. Хронология событий при этом не совпадает с порядком глав, что, впрочем, не делает книгу хуже, так как, все же, это не детектив, хоть поиски убийцы и служат дополнительным крючком для читателя. Однако главное, что привлекает в романе – сама тема, ткань повествования, то, каким языком эта история рассказана.
Мельчор говорит о мире, в котором люди совсем мало похожи на людей. В тексте так много жестокости, так много ультранасилия, что в какой-то момент кажется, будто читаешь роман на основе сводок из российской тюрьмы. Здесь как бы заранее известно, что спасения нет (по крайней мере, в этой жизни), и единственное, о чем можно мечтать – это что страдания будут хоть сколько-то для человека выносимыми. Мельчор показывает реальность глазами преступников, разных мастей и возрастов, стараясь понять, как устроена их жизнь, из чего она вообще состоит. Из любви, неотличимой от насилия, из желания доминировать, скрывающего страх быть униженным.
Важно, при этом, отметить, что писательский стиль Мельчор близок к манере, в которой работают авторы магического реализма, так что действительность на наших глазах то и дело стремится стать мифом, а миф – действительностью. Это производит особенно сильный эффект благодаря тому, что речь писательница ведет примерно о нашем времени, где есть телефоны, есть современная правозащитная повестка, есть все то, что никаким образом не повлияло на ужасы, происходящие в разных уголках света.
А еще посреди всего этого отчаяния, где никого и никому не жаль, Мельчор порой удается словно бы на мгновение поставить на паузу происходящий кошмар, и заставить читателя разглядеть в персонажах – людей, и вызвать к ним (даже к ним) сочувствие. А это не самое вредное упражнение для человека.
P.S. Отдельно хочу отметить впечатляющую работу переводчика Александра Богдановского. Могу только представить, как трудно было работать с этим текстом. И просто очень любопытно узнать, как на испанском звучит выражение, которое на русском превратилось в «злодолбучую дверь»!
#книги
Роман, попавший в шорт-лист Международного Букера в 2020 году, может стать для многих не то что некомфортным, а попросту неприемлемым чтением. Это история о жизни в захолустном мексиканском городке, где однажды в местной речушке дети обнаружили изуродованный труп. Оказалось, это почти обезглавленное тело, закутанное в черные одежды, принадлежало Ведьме – а про Ведьму много чего говорили.
Она жила в ветхом запущенном доме, ее боялись и ненавидели, но при этом, конечно, к ней приходили разные женщины, молодые и старые, которым нужна была помощь – как бы унять разбушевавшегося мужа, как бы разобраться с любовником, как бы что сделать с этой не пришедшейся кстати беременностью. А еще говорили, к Ведьме ходили местные юноши, будущие (или настоящие) бандиты, и она то ли совращала их, то ли вела с ними какой-то незаконный бизнес.
В общем, о ней много чего говорили, но все сходились в одном – что где-то в глубине ее дома есть дверь, за которой таятся сокровища. А о прошлом Ведьмы, кажется, никто особо и не вспоминал – откуда она взялась? Об этом есть лишь слухи, и только.
О том, как из желания одной женщины помочь другой выросла целая кровавая драма, мы узнаем во «Времени ураганов» от разных героев: каждая глава рассказывает историю от лица нового персонажа, замешанного в случившемся. Хронология событий при этом не совпадает с порядком глав, что, впрочем, не делает книгу хуже, так как, все же, это не детектив, хоть поиски убийцы и служат дополнительным крючком для читателя. Однако главное, что привлекает в романе – сама тема, ткань повествования, то, каким языком эта история рассказана.
Мельчор говорит о мире, в котором люди совсем мало похожи на людей. В тексте так много жестокости, так много ультранасилия, что в какой-то момент кажется, будто читаешь роман на основе сводок из российской тюрьмы. Здесь как бы заранее известно, что спасения нет (по крайней мере, в этой жизни), и единственное, о чем можно мечтать – это что страдания будут хоть сколько-то для человека выносимыми. Мельчор показывает реальность глазами преступников, разных мастей и возрастов, стараясь понять, как устроена их жизнь, из чего она вообще состоит. Из любви, неотличимой от насилия, из желания доминировать, скрывающего страх быть униженным.
Важно, при этом, отметить, что писательский стиль Мельчор близок к манере, в которой работают авторы магического реализма, так что действительность на наших глазах то и дело стремится стать мифом, а миф – действительностью. Это производит особенно сильный эффект благодаря тому, что речь писательница ведет примерно о нашем времени, где есть телефоны, есть современная правозащитная повестка, есть все то, что никаким образом не повлияло на ужасы, происходящие в разных уголках света.
А еще посреди всего этого отчаяния, где никого и никому не жаль, Мельчор порой удается словно бы на мгновение поставить на паузу происходящий кошмар, и заставить читателя разглядеть в персонажах – людей, и вызвать к ним (даже к ним) сочувствие. А это не самое вредное упражнение для человека.
P.S. Отдельно хочу отметить впечатляющую работу переводчика Александра Богдановского. Могу только представить, как трудно было работать с этим текстом. И просто очень любопытно узнать, как на испанском звучит выражение, которое на русском превратилось в «злодолбучую дверь»!
#книги
И еще мне интересно, какая обложка "Времени ураганов" вам нравится больше?
❤️ - с цветами и черепом
🔥 - черная
❤️ - с цветами и черепом
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
По совету аргентинского друга смотрю мексиканский сериал La Casa De Las Flores («Дом цветов») и, должен сказать, это просто лучшее средство для борьбы с тревожными мыслями и меланхолией по вечерам. Очень смешной, живой и, как полагается, по-южному гротескный проект от Netflix – это история о большой богатой семье, в которой, кажется, дела идут отлично, но в какой-то момент распланированная жизнь начинает трещать по швам.
Все начинается с того, что в оранжерее, посреди домашнего торжества, вдруг обнаруживают повесившуюся женщину – и ей оказывается любовница отца семейства. Это становится спусковым крючком для целого ряда событий, из-за которых все тайны – а их ох как много в роскошном особняке – всплывают наружу, и грозят уничтожить семейство. Ко всему прочему, проблем добавляет и святоша-соседка, которая ведет праведный образ жизни, но при любой возможности сует нос, куда не надо.
Короче, просто класс. И еще в «Доме цветов» снялась Вероника Кастро из культовых сериалов «Богатые тоже плачут» и «Дикая роза» 😀
P.S. Первый сезон точно есть на русском, второй и третий – и завершающий фильм – не знаю, но может и найдется.
#кино
Все начинается с того, что в оранжерее, посреди домашнего торжества, вдруг обнаруживают повесившуюся женщину – и ей оказывается любовница отца семейства. Это становится спусковым крючком для целого ряда событий, из-за которых все тайны – а их ох как много в роскошном особняке – всплывают наружу, и грозят уничтожить семейство. Ко всему прочему, проблем добавляет и святоша-соседка, которая ведет праведный образ жизни, но при любой возможности сует нос, куда не надо.
Короче, просто класс. И еще в «Доме цветов» снялась Вероника Кастро из культовых сериалов «Богатые тоже плачут» и «Дикая роза» 😀
P.S. Первый сезон точно есть на русском, второй и третий – и завершающий фильм – не знаю, но может и найдется.
#кино
Действие в романе «Люди без внутреннего сияния» («Поляндрия No Age») голландки Йенте Постюма происходит в нескольких временных пластах. В одном мы следим за взрослеющей девушкой, которая отправляется в путешествие в Париж, разрывая связь со своим куда более опытным любовником, старается выстроить отношения с отцом, найти свое место в жизни, затем создать семью. В другом же мы видим ее девочкой – восьми-, девяти-, десятилетней. Она рассказывает о своей матери, настоящей красавице, начинающей актрисе, которая еще совсем молодой заболевает раком и угасает на глазах семьи.
Чуть ли не всю жизнь мать героини сожалела о том, что вместо карьеры выбрала ребенка, хоть слава была так возможна, и потому, видимо, она всячески старалась разглядеть в своей дочери что-то творческое, отличающее ее от других. Это делало мать не то чтобы ужасной, но экстравагантной, требовательной, недостаточно проявлявшей свои чувства. (Впрочем, можно ли просить, в этом смысле, чего-то большего от человека, который в свое время сбежал из ультрарелигизной семьи, тот еще вопрос).
Мать самой Йенте тоже умерла от рака, однако разница в том, что писательнице в тот момент было за 40, а героине романа - всего 13. Собственно, эта разница в возрасте была выбрана осознанно. Писатеьница решила представить, как могла бы сложиться ее жизнь, если бы мать умерла значительно раньше, чем в действительности.
При всем том, что отношения с матерью у героини романа – как и у писательницы – очевидно сложные, и в тексте есть много подтверждений этому, все же в какой-то момент чувство любви и сочувствия совершенно точно побеждает чувство обиды. Это делает историю, думаю, понятной очень многим людям, а персонажей книги – куда более живыми, чем они могли бы быть. Хотя не только это оживляет текст – писательнице удалось найти тонкий баланс в самом устройстве романа: печаль истории хорошо сочетается с ироничными наблюдениями героини, а тема утраты, при всей ее важности, все же не становится единственной темой книги – в ней есть за чем наблюдать и помимо этого.
#книги
Чуть ли не всю жизнь мать героини сожалела о том, что вместо карьеры выбрала ребенка, хоть слава была так возможна, и потому, видимо, она всячески старалась разглядеть в своей дочери что-то творческое, отличающее ее от других. Это делало мать не то чтобы ужасной, но экстравагантной, требовательной, недостаточно проявлявшей свои чувства. (Впрочем, можно ли просить, в этом смысле, чего-то большего от человека, который в свое время сбежал из ультрарелигизной семьи, тот еще вопрос).
Мать самой Йенте тоже умерла от рака, однако разница в том, что писательнице в тот момент было за 40, а героине романа - всего 13. Собственно, эта разница в возрасте была выбрана осознанно. Писатеьница решила представить, как могла бы сложиться ее жизнь, если бы мать умерла значительно раньше, чем в действительности.
При всем том, что отношения с матерью у героини романа – как и у писательницы – очевидно сложные, и в тексте есть много подтверждений этому, все же в какой-то момент чувство любви и сочувствия совершенно точно побеждает чувство обиды. Это делает историю, думаю, понятной очень многим людям, а персонажей книги – куда более живыми, чем они могли бы быть. Хотя не только это оживляет текст – писательнице удалось найти тонкий баланс в самом устройстве романа: печаль истории хорошо сочетается с ироничными наблюдениями героини, а тема утраты, при всей ее важности, все же не становится единственной темой книги – в ней есть за чем наблюдать и помимо этого.
#книги
На кухне моей бабушки было маленькое окошко, чтобы передавать через него угощения сразу в гостиную. Еще через него можно было бросать мяч, но при этом существовал риск попасть по деревянным статуэткам на комоде и запросто сломать их изящные тонкие ноги. Это были дорогие резные фигурки из Индонезии.
— Осторожней, ладно?— говорила моя мама, стоило мне на них хотя бы взглянуть.
Бабушка собирала пластиковые коробочки из-под масла. Она ставила их одну в одну в кухонном шкафчике. Мои родители объяснили, что она делала так из-за войны. Мой отец собирал всякие провода и кабели, тоже из-за войны. В гараже у него набралось несколько полных коробок. Мою маму война совершенно не беспокоила. Время от времени она выкидывала пару мотков.
Говорила она немного, моя бабушка, но когда моя мама спрашивала у нее про войну и прошлое, рассказывала так, будто это была детская сказка: как прятались от японцев, как те наказывали непослушных, как некоторые японцы заставляли пленных смотреть на телесные наказания, и как она стояла на жаре с моим отцом, зажав ему голову, чтобы он не отворачивался, но при этом пыталась отвлекать его веселыми историями. Как только бабушка начинала предаваться подобным воспоминаниям, мой папа, как правило, уходил ставить кофе. Я слушала, но при этом не сводила глаз с дверки на окошке в кухню. Стоило отцу открыть ее, как я подскакивала, чтобы схватить конфеты. Самые вкусные сразу немного сжимала пальцами, чтобы никому не захотелось их взять.
(«Люди без внутреннего сияния», Йенте Постюма)
— Осторожней, ладно?— говорила моя мама, стоило мне на них хотя бы взглянуть.
Бабушка собирала пластиковые коробочки из-под масла. Она ставила их одну в одну в кухонном шкафчике. Мои родители объяснили, что она делала так из-за войны. Мой отец собирал всякие провода и кабели, тоже из-за войны. В гараже у него набралось несколько полных коробок. Мою маму война совершенно не беспокоила. Время от времени она выкидывала пару мотков.
Говорила она немного, моя бабушка, но когда моя мама спрашивала у нее про войну и прошлое, рассказывала так, будто это была детская сказка: как прятались от японцев, как те наказывали непослушных, как некоторые японцы заставляли пленных смотреть на телесные наказания, и как она стояла на жаре с моим отцом, зажав ему голову, чтобы он не отворачивался, но при этом пыталась отвлекать его веселыми историями. Как только бабушка начинала предаваться подобным воспоминаниям, мой папа, как правило, уходил ставить кофе. Я слушала, но при этом не сводила глаз с дверки на окошке в кухню. Стоило отцу открыть ее, как я подскакивала, чтобы схватить конфеты. Самые вкусные сразу немного сжимала пальцами, чтобы никому не захотелось их взять.
(«Люди без внутреннего сияния», Йенте Постюма)
Редкое совпадение – сразу после «Людей без внутреннего сияния» голландки Йенте Постюма я прочитал короткий роман «Очень холодные люди» американки Сары Мангузо (Inspiria), и эти тексты буквально можно считать братьями-близнецами. Если бы я делал книжный клуб или курс по креативному письму, то непременно сел бы за сравнительный разбор книг.
Сара Мангузо, как и Йенте Постюма, родилась в 1974-м – не беда, что их разделяет океан. Как и в случае с «Людьми без внутреннего сияния», «Очень холодные люди» – дебютный роман писательницы (хоть и не первый ее опубликованный текст). Ну и главное, книги объединяет тема: взросление девочки в семье с абьюзивной матерью, и рефлексия уже взрослого человека по этому поводу. Оба романа во многом автобиографичны, хотя, конечно, это и не автофикшн в чистом виде.
В отличие от альтер-эго голландки, главной героине Мангузо, Рути, действительно не повезло с родителями. Она росла в бедной семье, которая, однако, жила в богатом районе, и повсюду вокруг дети наслаждались плодами «старых денег». Вечное ощущение неполноценности, испытываемое Рути из-за непреодолимой классовой разницы (простите), усиливалось тем, что родители попросту не любили ее. Ни мать, ни отец. Родив ее, они как бы выполнили социальную функцию семьи, а затем лишь тяготились ей – тем, что на нее надо тратить деньги, что она задает лишние вопросы, что ведет себя неподобающим образом. В общем, они тяготились тем, что она – ребенок.
Пожалуй, главной удачей Мангузо можно считать то, как она передала взросление Рути. Сперва текст будто не предвещает никаких проблем: мы видим мир глазами ребенка, а из такого взгляда естественным образом ускользают многие детали, которые могли бы сразу обозначить печаль окружающей жизни. Лишь с ходом времени, то есть с взрослением героини, читатель все явственнее ощущает, что действительность вокруг Рути вообще-то основательно поломана, она тревожно неправильная. Постепенно на страницах проступают следы реальной жизни: вот подружка Рути приходит в класс с синяками, вот другая рассказывает о том, что тренер на нее как-то слишком пристально смотрит, вот мать запрещает расспрашивать ее о детстве и том, что же с ней когда-то сделал отец. Этот переход из неблагополучного, но по-своему уютного детства, в жизнь, продуваемую всеми ветрами, здорово схвачен в романе.
Другие достоинства текста, особенно на фоне романа Постюма, найти довольно сложно. Хоть в прессе и отмечают, что минималистичный стиль письма Мангузо, которая еще и поэтесса, чудо как хорош, это, к сожалению, не так. Одна из самых сложных задач при написании книг о взрослении в том, что тебе надо описать одновременно чье-то конкретное детство, и в то же время сделать его близким и понятным читателям, то есть хоть чуть-чуть сделать его общим. И это правда трудно.
Для этого описываются какие-то более или менее общие переживания, а еще мир населяется множеством очень тонко отобранных деталей. У Постюма как раз получилось сделать эту ревизию, а у Мангузо, увы, нет. В одной из сцен (цитирую примерно) она описывает, что на парте у Рути лежали циркуль слева, транспортир справа, далее рядом с транспортиром лежал ластик, после блокнот, а на блокноте синяя ручка, а там еще… И вот когда детали подаются таким образом – они не работают и не добавляют тексту жизни, а лишь утомляют. Читатель просто не может запомнить все эти мелочи и представить картину ясно, целиком. А без этого – к чему тогда такие подробности? Не на пользу тексту пошло и линейное повествование, которого нет в «Людях без внутреннего сияния».
Впрочем, даже несмотря на эти недостатки, свой читатель у романа Сары Мангузо, безусловно, есть, и удовольствие от книги получить несложно.
#книги
Сара Мангузо, как и Йенте Постюма, родилась в 1974-м – не беда, что их разделяет океан. Как и в случае с «Людьми без внутреннего сияния», «Очень холодные люди» – дебютный роман писательницы (хоть и не первый ее опубликованный текст). Ну и главное, книги объединяет тема: взросление девочки в семье с абьюзивной матерью, и рефлексия уже взрослого человека по этому поводу. Оба романа во многом автобиографичны, хотя, конечно, это и не автофикшн в чистом виде.
В отличие от альтер-эго голландки, главной героине Мангузо, Рути, действительно не повезло с родителями. Она росла в бедной семье, которая, однако, жила в богатом районе, и повсюду вокруг дети наслаждались плодами «старых денег». Вечное ощущение неполноценности, испытываемое Рути из-за непреодолимой классовой разницы (простите), усиливалось тем, что родители попросту не любили ее. Ни мать, ни отец. Родив ее, они как бы выполнили социальную функцию семьи, а затем лишь тяготились ей – тем, что на нее надо тратить деньги, что она задает лишние вопросы, что ведет себя неподобающим образом. В общем, они тяготились тем, что она – ребенок.
Пожалуй, главной удачей Мангузо можно считать то, как она передала взросление Рути. Сперва текст будто не предвещает никаких проблем: мы видим мир глазами ребенка, а из такого взгляда естественным образом ускользают многие детали, которые могли бы сразу обозначить печаль окружающей жизни. Лишь с ходом времени, то есть с взрослением героини, читатель все явственнее ощущает, что действительность вокруг Рути вообще-то основательно поломана, она тревожно неправильная. Постепенно на страницах проступают следы реальной жизни: вот подружка Рути приходит в класс с синяками, вот другая рассказывает о том, что тренер на нее как-то слишком пристально смотрит, вот мать запрещает расспрашивать ее о детстве и том, что же с ней когда-то сделал отец. Этот переход из неблагополучного, но по-своему уютного детства, в жизнь, продуваемую всеми ветрами, здорово схвачен в романе.
Другие достоинства текста, особенно на фоне романа Постюма, найти довольно сложно. Хоть в прессе и отмечают, что минималистичный стиль письма Мангузо, которая еще и поэтесса, чудо как хорош, это, к сожалению, не так. Одна из самых сложных задач при написании книг о взрослении в том, что тебе надо описать одновременно чье-то конкретное детство, и в то же время сделать его близким и понятным читателям, то есть хоть чуть-чуть сделать его общим. И это правда трудно.
Для этого описываются какие-то более или менее общие переживания, а еще мир населяется множеством очень тонко отобранных деталей. У Постюма как раз получилось сделать эту ревизию, а у Мангузо, увы, нет. В одной из сцен (цитирую примерно) она описывает, что на парте у Рути лежали циркуль слева, транспортир справа, далее рядом с транспортиром лежал ластик, после блокнот, а на блокноте синяя ручка, а там еще… И вот когда детали подаются таким образом – они не работают и не добавляют тексту жизни, а лишь утомляют. Читатель просто не может запомнить все эти мелочи и представить картину ясно, целиком. А без этого – к чему тогда такие подробности? Не на пользу тексту пошло и линейное повествование, которого нет в «Людях без внутреннего сияния».
Впрочем, даже несмотря на эти недостатки, свой читатель у романа Сары Мангузо, безусловно, есть, и удовольствие от книги получить несложно.
#книги
Когда чат хпт никак не напишет тебе гениальный роман, а ты уже взял аванс у издательства.
Я как-то пропустил, а вы вот не пропускайте — сегодня увидел, что буквально недавно издательство «Кучково поле» совместно с Еврейским музеем и центром толерантности выпустило книгу Виктора Клемперера «Свидетельство до конца» в двух томах. Это дневники знаменитого немецкого филолога, чья работа «Язык Третьего Рейха» давно считается классической по теме и обязательной к чтению. Дневники в России уже публиковались, но, как я понимаю, очень давно и в неполном объеме, так что это издание — хорошая новость.
Дневники В. Клемперера периода нацистской диктатуры 1933–1945 гг., фактически стали хроникой Третьего рейха. Это взгляд «изнутри» на жизнь немецкого общества под властью нацистов. Филолог Виктор Клемперер, немецкий еврей, женатый на немке, перенес все тяготы и унижения режима, но избежал уничтожения. День за днем Клемперер вел дневник, подробно описывая все происходившие с ним и вокруг него события, постепенно погружавшие в атмосферу всепоглощающего страха и безысходности все еврейское население Германии: страха перед гестапо, обысками, голодом, бомбежками; страха перед депортациями, часто приводившего людей к добровольному уходу из жизни.
#книги
Дневники В. Клемперера периода нацистской диктатуры 1933–1945 гг., фактически стали хроникой Третьего рейха. Это взгляд «изнутри» на жизнь немецкого общества под властью нацистов. Филолог Виктор Клемперер, немецкий еврей, женатый на немке, перенес все тяготы и унижения режима, но избежал уничтожения. День за днем Клемперер вел дневник, подробно описывая все происходившие с ним и вокруг него события, постепенно погружавшие в атмосферу всепоглощающего страха и безысходности все еврейское население Германии: страха перед гестапо, обысками, голодом, бомбежками; страха перед депортациями, часто приводившего людей к добровольному уходу из жизни.
#книги