Лиловые дельфиниумы, желтые подсолнухи, красные маки!
В субботу показываем два фильма с цветами и шипами — дурман, обман, ужас, который оттеняют яркие, жаждущие внимания цветы.
суббота, 16:00, лекторий Гаража
«Счастье» Аньес Варда
суббота, 19:00, лекторий Гаража
«Солнцестояние» Ари Астер
В субботу показываем два фильма с цветами и шипами — дурман, обман, ужас, который оттеняют яркие, жаждущие внимания цветы.
суббота, 16:00, лекторий Гаража
«Счастье» Аньес Варда
суббота, 19:00, лекторий Гаража
«Солнцестояние» Ари Астер
А это бонус к цветочкам — короткий фильм шотландской поэтессы и врача Маргарет Тейт. Ее фильмами вдохновлялась Шарлотта Уэллс, когда придумывала «Солнце мое», а я про Тейт прочитала в списке Тильды Суинтон.
Ну какая!
Garden pieces (1998)
Ну какая!
Garden pieces (1998)
Советская фотография 1920-1930-х ассоциировалась у меня только с работами Александра Родченко (ракурсы, детали, ритм), а в четверг я сходила на выставку в Зотов и впервые увидела репортажную серию «24 часа из жизни Филипповых», которую в 1931 году сняли Аркадий Шайхет, Макс Альперт и Соломон Тулес.
Какая же это крутая лирическая документалистика!
Сразу вспомнилось, что в разговоре о советском кино 1960-х часто отмечают, что оно наследует советским 1920-м, и мне тоже на ум приходит лирически показанный быт в фильмах Бориса Барнета или смелость в формальных поисках авангардистов. Теперь будет еще ниточка, соединяющая визуальные традиции двух эпох — «24 часа из жизни Филипповых» (вслушайтесь, даже название репортажной серии абсолютно шестидесятнически звучит).
Наверняка какие-то из этих снимков я видела в советской прессе или еще где, но не запомнила (родченковские кадры, напротив, вываливаются из общей канвы и всегда запоминаются).
Хорошее качество отпечатков и развеска, подчеркивающая серию, помогают увидеть фотографию. Не как иллюстративный материал, а как отдельную, самостоятельную историю. Короче, советую очень. Тем более, что там еще и выставку с работами Елены Гуро можно застать — я все не дойду из-за домоседства, но я планирую! Думаю, там нежнейший разъеб.
Какая же это крутая лирическая документалистика!
Сразу вспомнилось, что в разговоре о советском кино 1960-х часто отмечают, что оно наследует советским 1920-м, и мне тоже на ум приходит лирически показанный быт в фильмах Бориса Барнета или смелость в формальных поисках авангардистов. Теперь будет еще ниточка, соединяющая визуальные традиции двух эпох — «24 часа из жизни Филипповых» (вслушайтесь, даже название репортажной серии абсолютно шестидесятнически звучит).
Наверняка какие-то из этих снимков я видела в советской прессе или еще где, но не запомнила (родченковские кадры, напротив, вываливаются из общей канвы и всегда запоминаются).
Хорошее качество отпечатков и развеска, подчеркивающая серию, помогают увидеть фотографию. Не как иллюстративный материал, а как отдельную, самостоятельную историю. Короче, советую очень. Тем более, что там еще и выставку с работами Елены Гуро можно застать — я все не дойду из-за домоседства, но я планирую! Думаю, там нежнейший разъеб.
«24 часа из жизни Филипповых»
1931
На пятой фотке гортензии в горшках стоят в рабочей столовке — это явно фотограф поставил для художественности. Мило!
1931
На пятой фотке гортензии в горшках стоят в рабочей столовке — это явно фотограф поставил для художественности. Мило!
стишок на англицком
A cat as white as snow,
softly saying a gentle «meow»
pure as morning dew,
with a scent of something new—
a cat as white as snow.
A cat as white as snow,
softly saying a gentle «meow»
pure as morning dew,
with a scent of something new—
a cat as white as snow.
Залипла на выставке «Не слитно, не раздельно» — очень мне понравилась!
Выставка выстроена вокруг Хорезмской археолого-этнографической экспедиции (1937–1991) и размышляет о напряжении между прошлым и будущим в советской культуре и как со всем этим связана археология.
Зал выглядит одновременно и как раскоп с палатками и смотровыми вышками, и как музейная комната с древностями, и как архив, и как выставочное пространство, где экспонируются объекты современного искусства. Границы нечеткие, пунктирные, из одного сюжета переступаешь в другой, потом снова возвращаешься и бродишь меж вещей, плутаешь. В пыльно-желтой выставочной застройке прокладываешь свои зрительские маршруты среди воображаемых песков Центральной Азии.
Мне было интересно читать тексты, понравилась ясность языка, были любопытны все сюжеты и мерцания показанных вещей, которые работали и как свидетельства исторических отношений, и как объекты искусства. Я почувствовала себя внутри увлекательного романа, который мне не хотелось заканчивать! Не знаю, может это мое архивное прошлое так чутко отозвалось на темы, о которых я сама размышляла пусть и на другом материале, или проснулась детская тоска по приключениям.
Еще думаю, что это просто очень здорово придумано и сделано кураторами Катериной Чучалиной и Ярославом Алешиным с привлечением тонны экспертов.
Теперь просто про отдельные штуки, которые понравились:
*Концепция «пулоты» казахстанского художника Рустама Хальфина — это когда пустота и полнота соединяются внутри сжатой ладони. Пулота работает и как рамка, способ кадрировать мир, фрагментировать. На выставке представлена графическая серия с многоугольными абрисами, внутри которых запечатлены пейзажи и орнаменты. Пока рассматривала, вспомнила знаменитый кадр Аньес Варда из «Собиратели и собирательница», где она игриво ловит внутрь сжатой ладони грузовик.
*Видеоинсталляция китайской художницы Шуи Цао «С небес, она» созданная по мотивам поездки на Аральское море. Это такая юрта внутри которой двухсторонний экран и демонстрируется коллаж из разговоров с археологами, ихтиологами, экологами. Я внезапно посмотрела видео от начала и до конца. Художница снимала только руки своих собеседников — они переворачивают листы, раскладывают черепки и так далее. Она переозвучила их всех — крайне удачное решение, когда в работе с документальным материалом стремишься остранить его и отслоить документальность.
*Понравилось название одного из сюжетов выставки — «Алхимия рестраврации». Очень согласна с тем, что реставрация материальных объектов это считай алхимия.
*Фотография К. Томошевского советской леди в белом костюме. В 1952 году на фоне песков и палатки она снимает площади близ Главного Туркменского канала. Выглядит как кадр из голливудского приключенческого фильма.
*То, как вписаны в экпозицию карты, кадры аэрофотосъемок, документальные фильмы. Обычно меня раздражают хроникальные или документальные кинокадры на выставках, у них, как правило, какая-то побочная, иллюстративная функция. Но тут они главные герои, и их рукотворность, художественность очевидно выступает на первый план.
*Инсталяция Маяны Насыбулловой, где древний город спит на дне моря под толщей невидимой глазу воды.
*Бытописательная проза Милицы Земской, которая после пережитой в Ленинграде блокады уехала в ирреальное приключение — в экспедиции в Узбекистан. Хочу теперь прочитать ее.
*Артефакты, привезенные из хаджа в проекте Насти Индриковой и Ильяса Хаджи. Много вещей из Саудовской Аравии, и мне было просто любопытно подумать и об этом контексте тоже.
*Сборник заметок к выставке вместо буклета с сопроводительными текстами. Я его взяла с собой домой и правда прочитала!
Выставка выстроена вокруг Хорезмской археолого-этнографической экспедиции (1937–1991) и размышляет о напряжении между прошлым и будущим в советской культуре и как со всем этим связана археология.
Зал выглядит одновременно и как раскоп с палатками и смотровыми вышками, и как музейная комната с древностями, и как архив, и как выставочное пространство, где экспонируются объекты современного искусства. Границы нечеткие, пунктирные, из одного сюжета переступаешь в другой, потом снова возвращаешься и бродишь меж вещей, плутаешь. В пыльно-желтой выставочной застройке прокладываешь свои зрительские маршруты среди воображаемых песков Центральной Азии.
Мне было интересно читать тексты, понравилась ясность языка, были любопытны все сюжеты и мерцания показанных вещей, которые работали и как свидетельства исторических отношений, и как объекты искусства. Я почувствовала себя внутри увлекательного романа, который мне не хотелось заканчивать! Не знаю, может это мое архивное прошлое так чутко отозвалось на темы, о которых я сама размышляла пусть и на другом материале, или проснулась детская тоска по приключениям.
Еще думаю, что это просто очень здорово придумано и сделано кураторами Катериной Чучалиной и Ярославом Алешиным с привлечением тонны экспертов.
Теперь просто про отдельные штуки, которые понравились:
*Концепция «пулоты» казахстанского художника Рустама Хальфина — это когда пустота и полнота соединяются внутри сжатой ладони. Пулота работает и как рамка, способ кадрировать мир, фрагментировать. На выставке представлена графическая серия с многоугольными абрисами, внутри которых запечатлены пейзажи и орнаменты. Пока рассматривала, вспомнила знаменитый кадр Аньес Варда из «Собиратели и собирательница», где она игриво ловит внутрь сжатой ладони грузовик.
*Видеоинсталляция китайской художницы Шуи Цао «С небес, она» созданная по мотивам поездки на Аральское море. Это такая юрта внутри которой двухсторонний экран и демонстрируется коллаж из разговоров с археологами, ихтиологами, экологами. Я внезапно посмотрела видео от начала и до конца. Художница снимала только руки своих собеседников — они переворачивают листы, раскладывают черепки и так далее. Она переозвучила их всех — крайне удачное решение, когда в работе с документальным материалом стремишься остранить его и отслоить документальность.
*Понравилось название одного из сюжетов выставки — «Алхимия рестраврации». Очень согласна с тем, что реставрация материальных объектов это считай алхимия.
*Фотография К. Томошевского советской леди в белом костюме. В 1952 году на фоне песков и палатки она снимает площади близ Главного Туркменского канала. Выглядит как кадр из голливудского приключенческого фильма.
*То, как вписаны в экпозицию карты, кадры аэрофотосъемок, документальные фильмы. Обычно меня раздражают хроникальные или документальные кинокадры на выставках, у них, как правило, какая-то побочная, иллюстративная функция. Но тут они главные герои, и их рукотворность, художественность очевидно выступает на первый план.
*Инсталяция Маяны Насыбулловой, где древний город спит на дне моря под толщей невидимой глазу воды.
*Бытописательная проза Милицы Земской, которая после пережитой в Ленинграде блокады уехала в ирреальное приключение — в экспедиции в Узбекистан. Хочу теперь прочитать ее.
*Артефакты, привезенные из хаджа в проекте Насти Индриковой и Ильяса Хаджи. Много вещей из Саудовской Аравии, и мне было просто любопытно подумать и об этом контексте тоже.
*Сборник заметок к выставке вместо буклета с сопроводительными текстами. Я его взяла с собой домой и правда прочитала!