Сборник задач по теологии

Вторым результатом рефлексии верующего является здравый и честный агностицизм – и с него и начинает о. Вячеслав свои «гносеологические тезы ре-ортодоксии», хотя до того и открестившись для порядка от позиции с названием «агностицизм». «Если быть честными, мы ничего достоверно не знаем о Боге». И под этим я также готов подписаться. Да, агностицизм в прямом смысле слова (как признание незнания, а не как индифферентизм к предельным вопросам, что слово «агностицизм» чаще всего на практике и означает) это и есть интеллектуально честная позиция верующего. Собственно, верить (credere) и означает открытость и устремленность тому, чего еще не знаешь, что еще не приблизилось – как бы «в кредит».
Эти два результата рефлексии, две «тезы ре-ортодоксии» дают о. Вячеславу основание сформулировать ее смысл: «Ре-ортодоксия – это личное свободное решение верить, при полном осознании того, что это верование невероятно, фантастично, случайно, регионально и имеет против себя сильные аргументы. Т.е. «я решил верить вопреки очевидности того, что это абсурд или может быть чьей-то фантазией».
И вот от этой формулы моя позиция уже принципиально отличается. Я никогда не солидаризировался с псевдо-Тертуллиановым («верую, ибо абсурдно»). Я в принципе отказываюсь считать это в глубоком смысле слова верой. Я не склонен относить всё фантастичное, случайное, региональное и т. д., чем полна любая религия, к предмету веры. Все это язык веры, способ выражения веры, ее преломление в той культуре, которая свойственна данному сообществу веры. И потому действительно регионально, исторично. И во многом фантастично, поскольку мифологично; но миф - естественный язык веры. Язык в самом деле регионален, историчен и часто бывает скорее образен, чем формально-логичен. Сама же вера – это не миф, как н не формальная логика. Это состояние личности. Я склонен соглашаться с Тиллихом: вера – это «предельный интерес» и предельная открытость к тому, чему веришь. И мне как раз представляется важным показать, что это фундаментальное человеческое состояние не случайно, не регионально и может не иметь ничего общего с абсурдно, а относится к универсальному, общечеловеческому.
Быть может, в отличии моей позиции от той, что сформулировал здесь о. Вячеслав, играет роль то, что у нас с ним разный статус и также не вполне совпадающий адресат. О. Вячеслав – пресвитер Церкви, ему естественно иметь на первом плане, как это сложилось называть, пастырские задачи. Так я и склонен понимать «Манифест». Отсюда, мне кажется, определённое милосердие текста, которого, скорее всего, лишено то, что пытаюсь писать я.
Смысл «пастырских задач» – забота о конкретных людях. Соответственно, о. Вячеслав и называет достаточно определённую группу людей, которым адресован «Манифест ре-ортодоксии». Это те, кто поверил проповеди «православия с человеческим лицом» (к слову, из приведённого списка проповедников я бы пару человек исключил, но это не имеет очень большого отношения к теме) и пришёл в историческое православие, которое на поверку оказалось не очень соответствующим их ожиданию. «Человеческое лицо» означает здесь приоритет любви, взаимоприятия, смирения (как умения не заходить за свои границы), открытости к другому, к культуре.

www.group-telegram.com/us/sbornikzadachpoteologii.com/97

218 viewsDec 14 at 14:11

Вторым результатом рефлексии верующего является здравый и честный агностицизм – и с него и начинает о. Вячеслав свои «гносеологические тезы ре-ортодоксии», хотя до того и открестившись для порядка от позиции с названием «агностицизм». «Если быть честными, мы ничего достоверно не знаем о Боге». И под этим я также готов подписаться. Да, агностицизм в прямом смысле слова (как признание незнания, а не как индифферентизм к предельным вопросам, что слово «агностицизм» чаще всего на практике и означает) это и есть интеллектуально честная позиция верующего. Собственно, верить (credere) и означает открытость и устремленность тому, чего еще не знаешь, что еще не приблизилось – как бы «в кредит».
Эти два результата рефлексии, две «тезы ре-ортодоксии» дают о. Вячеславу основание сформулировать ее смысл: «Ре-ортодоксия – это личное свободное решение верить, при полном осознании того, что это верование невероятно, фантастично, случайно, регионально и имеет против себя сильные аргументы. Т.е. «я решил верить вопреки очевидности того, что это абсурд или может быть чьей-то фантазией».
И вот от этой формулы моя позиция уже принципиально отличается. Я никогда не солидаризировался с псевдо-Тертуллиановым («верую, ибо абсурдно»). Я в принципе отказываюсь считать это в глубоком смысле слова верой. Я не склонен относить всё фантастичное, случайное, региональное и т. д., чем полна любая религия, к предмету веры. Все это язык веры, способ выражения веры, ее преломление в той культуре, которая свойственна данному сообществу веры. И потому действительно регионально, исторично. И во многом фантастично, поскольку мифологично; но миф - естественный язык веры. Язык в самом деле регионален, историчен и часто бывает скорее образен, чем формально-логичен. Сама же вера – это не миф, как н не формальная логика. Это состояние личности. Я склонен соглашаться с Тиллихом: вера – это «предельный интерес» и предельная открытость к тому, чему веришь. И мне как раз представляется важным показать, что это фундаментальное человеческое состояние не случайно, не регионально и может не иметь ничего общего с абсурдно, а относится к универсальному, общечеловеческому.
Быть может, в отличии моей позиции от той, что сформулировал здесь о. Вячеслав, играет роль то, что у нас с ним разный статус и также не вполне совпадающий адресат. О. Вячеслав – пресвитер Церкви, ему естественно иметь на первом плане, как это сложилось называть, пастырские задачи. Так я и склонен понимать «Манифест». Отсюда, мне кажется, определённое милосердие текста, которого, скорее всего, лишено то, что пытаюсь писать я.
Смысл «пастырских задач» – забота о конкретных людях. Соответственно, о. Вячеслав и называет достаточно определённую группу людей, которым адресован «Манифест ре-ортодоксии». Это те, кто поверил проповеди «православия с человеческим лицом» (к слову, из приведённого списка проповедников я бы пару человек исключил, но это не имеет очень большого отношения к теме) и пришёл в историческое православие, которое на поверку оказалось не очень соответствующим их ожиданию. «Человеческое лицо» означает здесь приоритет любви, взаимоприятия, смирения (как умения не заходить за свои границы), открытости к другому, к культуре.

BY Сборник задач по теологии