Мангустоход
В ходе раскопок начала XXI в. на городище Телль-Харири в Сирии (древний город Мари, эпоха ранней и средней бронзы) в жилом квартале (Chantier L), в здании, где в древности располагались торговые лавки, археологи обнаружили интересный элемент обустройства внутреннего пространства здания. Четыре комнаты соединялись в общем углу алебастровыми трубами, устроенными достаточно высоко над полом. На выходе из стены трубы завершались чашеобразными выемками. Внутренняя поверхность труб и выемок была обмазана битумом для герметичности. Диаметр труб на выходе — около 25 см, внутри стен всего 8 см. Зачем был устроен такой круговой ход сообщения, соединявший четыре помещения, четыре лавки? Археологи долго не могли разобраться, и вот сейчас была высказана гипотеза, что лазы предназначались для прирученных или выдрессированных мелких хищников типа мангуста (для кошек и собак ходы слишком узкие). Хищники должны были охотиться на грызунов, угрожавших хранившимся в лавках продовольственным запасам. Ходы делали передвижения хищников по комнатам быстрыми и удобными.
Литература:
Laroche-Traunecker F. Une interprétation de conduits énigmatiques à Mari: Faire passer à travers les murs des animaux chasseurs de rongeurs, comme des mangoustes // Archimède. Archéologie et histoire ancienne. 2024. No. 11. P. 110–120.
В ходе раскопок начала XXI в. на городище Телль-Харири в Сирии (древний город Мари, эпоха ранней и средней бронзы) в жилом квартале (Chantier L), в здании, где в древности располагались торговые лавки, археологи обнаружили интересный элемент обустройства внутреннего пространства здания. Четыре комнаты соединялись в общем углу алебастровыми трубами, устроенными достаточно высоко над полом. На выходе из стены трубы завершались чашеобразными выемками. Внутренняя поверхность труб и выемок была обмазана битумом для герметичности. Диаметр труб на выходе — около 25 см, внутри стен всего 8 см. Зачем был устроен такой круговой ход сообщения, соединявший четыре помещения, четыре лавки? Археологи долго не могли разобраться, и вот сейчас была высказана гипотеза, что лазы предназначались для прирученных или выдрессированных мелких хищников типа мангуста (для кошек и собак ходы слишком узкие). Хищники должны были охотиться на грызунов, угрожавших хранившимся в лавках продовольственным запасам. Ходы делали передвижения хищников по комнатам быстрыми и удобными.
Литература:
Laroche-Traunecker F. Une interprétation de conduits énigmatiques à Mari: Faire passer à travers les murs des animaux chasseurs de rongeurs, comme des mangoustes // Archimède. Archéologie et histoire ancienne. 2024. No. 11. P. 110–120.
Экстиспиция (гадание по внутренностям жертвенного животного): три факта
1) Месопотамский жрец-гадатель (bārû) шептал на ухо жертвенной овце перед ее закланием вопрос божеству, ответ на который ожидалось получить в ходе гадания, а также просьбу записать этот ответ на внутренностях животного. Божеством, к которому обращался гадатель, был, как правило, Адад или Шамаш, это главные покровители дивинации в месопотамском пантеоне.
2) Гадательная литература входит в состав месопотамского письменного корпуса достаточно поздно — в начале II тыс. до н.э. Первые глиняные модели печени жертвенной овцы относятся, видимо, к XXI в. до н.э. Первые сборники предзнаменований (omina), полученных на основе экстиспиции, появляются на юге Месопотамии, в Ларсе, на рубеже XIX–XVIII вв. до н.э. Далее центр, где создавалась такая литература смещается на север, в Вавилон и Сиппар. Датированные рукописи оттуда восходят ко времени царя Самсуилуны (1749–1712). С самого своего зарождения дивинационные компендиумы — это аккадоязычный жанр. Шумерские слова и выражения проникают в него постепенно лишь с течением времени.
3) Почему вообще месопотамцы решили писать гадательные тексты и почему это произошло именно в первые века II тыс. до н.э., т.е. в старовавилонский период? XX–XVIII вв. до н.э. — время политической нестабильности на Ближнем Востоке, когда происходили войны, мигрировали племена и народы, создавались и гибли государства. На этом фоне люди чувствовали беспокойство и неуверенность, стремились узнать, что их ждет в будущем. И здесь главным средством становились различные виды гаданий. В идеологическом плане широкому распространению дивинации также могли способствовать изменения в восприятии царской власти. Для предшествующего периода (державы Аккадé, государства III династии Ура, царства Исина) было характерно представление о божественной природе царской власти, не получившее, однако, такого последовательного развития, как, например, в Египте. С течением времени эти представления утрачивали свою силу. Последними месопотамскими царями, принимавшими божеские почести, были, по-видимому, правители Ларсы и Вавилона, Рим-Син I (1822–1763) и Хаммурапи (1792–1750). Как живые боги, правители должны были предвидеть будущее, но теперь, в XIX–XVIII вв. до н.э., они утратили эту способность и, чтобы узнать свою судьбу, были вынуждены обращаться к богам настоящим. В этих условиях придворная дивинация начинает бурно развиваться.
Литература:
Van De Mieroop M. Philosophy before the Greeks. The Pursuit of Truth in Ancient Babylonia. Princeton; Oxford, 2016.
1) Месопотамский жрец-гадатель (bārû) шептал на ухо жертвенной овце перед ее закланием вопрос божеству, ответ на который ожидалось получить в ходе гадания, а также просьбу записать этот ответ на внутренностях животного. Божеством, к которому обращался гадатель, был, как правило, Адад или Шамаш, это главные покровители дивинации в месопотамском пантеоне.
2) Гадательная литература входит в состав месопотамского письменного корпуса достаточно поздно — в начале II тыс. до н.э. Первые глиняные модели печени жертвенной овцы относятся, видимо, к XXI в. до н.э. Первые сборники предзнаменований (omina), полученных на основе экстиспиции, появляются на юге Месопотамии, в Ларсе, на рубеже XIX–XVIII вв. до н.э. Далее центр, где создавалась такая литература смещается на север, в Вавилон и Сиппар. Датированные рукописи оттуда восходят ко времени царя Самсуилуны (1749–1712). С самого своего зарождения дивинационные компендиумы — это аккадоязычный жанр. Шумерские слова и выражения проникают в него постепенно лишь с течением времени.
3) Почему вообще месопотамцы решили писать гадательные тексты и почему это произошло именно в первые века II тыс. до н.э., т.е. в старовавилонский период? XX–XVIII вв. до н.э. — время политической нестабильности на Ближнем Востоке, когда происходили войны, мигрировали племена и народы, создавались и гибли государства. На этом фоне люди чувствовали беспокойство и неуверенность, стремились узнать, что их ждет в будущем. И здесь главным средством становились различные виды гаданий. В идеологическом плане широкому распространению дивинации также могли способствовать изменения в восприятии царской власти. Для предшествующего периода (державы Аккадé, государства III династии Ура, царства Исина) было характерно представление о божественной природе царской власти, не получившее, однако, такого последовательного развития, как, например, в Египте. С течением времени эти представления утрачивали свою силу. Последними месопотамскими царями, принимавшими божеские почести, были, по-видимому, правители Ларсы и Вавилона, Рим-Син I (1822–1763) и Хаммурапи (1792–1750). Как живые боги, правители должны были предвидеть будущее, но теперь, в XIX–XVIII вв. до н.э., они утратили эту способность и, чтобы узнать свою судьбу, были вынуждены обращаться к богам настоящим. В этих условиях придворная дивинация начинает бурно развиваться.
Литература:
Van De Mieroop M. Philosophy before the Greeks. The Pursuit of Truth in Ancient Babylonia. Princeton; Oxford, 2016.
Созависимость
По представлениям хеттов не только люди нуждаются в богах, но и, наоборот: боги не смогут существовать без людей, которые приносят им жертвы и всячески обслуживают. Когда страна Хатти переживала бедствия, ее цари не стеснялись напомнить в молитвах об этой зависимости: если люди погибнут, то некому будет служить божествам. Иногда такие же мысли вкладываются в хеттской литературе в уста самих богов, как например, в нижеприведенном отрывке из «Песни о Хедамму». Хедамму – морское чудовище, с помощью которого бог Кумарби хочет восторжествовать над своим противником Тешшубом. В противостоянии Тешшуба и Хедамму гибнет много людей, и тогда бог мудрости Эа предупреждает богов о грозящей опасности:
Ayaš=kan hattannaš haššuš šiunaš ištarna memišta # … memiškiwan dāiš # kuwattan šer harnikteni DUMU.LÚ.U₁₉.LU-UT-TI # šiunaš SISKUR natta peškanzi # nu=šmaš erippida natta šamminuškanzi # man=ma DUMU.LÚ.U₁₉.LU-UT-TI harnikteni # nu šiunaš natta namma iyanzi # NINDA.KUR₄.RA-ia=šmaš išpantuzzi # namma natta kuiški šipanti # nu uizzi Teššupaš Kummiyaš haštališ haššuš (giš)APIN-an apašila ēpzi # nu uizzi=ma Šauškiš Hepatušš=a (na₄)HAR.HAR apāšila mallanzi (KUB 33.103 ii 1–8)
«И Эа, царь мудрости молвил среди богов, [бог Эа] начал говорить: “Зачем собрались вы уничтожить людей? Они не будут приносить богам жертвы. И не будут для вас воскурять благовоний из кедра. Если вы уничтожите людей, то они больше не будут чтить богов. Никто больше не совершит вам жертв или возлияний. Тешшуб, герой, царящий в Куммии, сам возьмется за плуг. Шавушка и Хебат станут сами молоть зерно жерновами”».
См. также поэтический перевод В.В. Иванова, в: Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии. М., 1977. С. 146.
Литература:
Siegelová J. Appu-Märchen und Ḫedammu-Mythos. (StBoT, 14). Wiesbaden, 1971.
По представлениям хеттов не только люди нуждаются в богах, но и, наоборот: боги не смогут существовать без людей, которые приносят им жертвы и всячески обслуживают. Когда страна Хатти переживала бедствия, ее цари не стеснялись напомнить в молитвах об этой зависимости: если люди погибнут, то некому будет служить божествам. Иногда такие же мысли вкладываются в хеттской литературе в уста самих богов, как например, в нижеприведенном отрывке из «Песни о Хедамму». Хедамму – морское чудовище, с помощью которого бог Кумарби хочет восторжествовать над своим противником Тешшубом. В противостоянии Тешшуба и Хедамму гибнет много людей, и тогда бог мудрости Эа предупреждает богов о грозящей опасности:
Ayaš=kan hattannaš haššuš šiunaš ištarna memišta # … memiškiwan dāiš # kuwattan šer harnikteni DUMU.LÚ.U₁₉.LU-UT-TI # šiunaš SISKUR natta peškanzi # nu=šmaš erippida natta šamminuškanzi # man=ma DUMU.LÚ.U₁₉.LU-UT-TI harnikteni # nu šiunaš natta namma iyanzi # NINDA.KUR₄.RA-ia=šmaš išpantuzzi # namma natta kuiški šipanti # nu uizzi Teššupaš Kummiyaš haštališ haššuš (giš)APIN-an apašila ēpzi # nu uizzi=ma Šauškiš Hepatušš=a (na₄)HAR.HAR apāšila mallanzi (KUB 33.103 ii 1–8)
«И Эа, царь мудрости молвил среди богов, [бог Эа] начал говорить: “Зачем собрались вы уничтожить людей? Они не будут приносить богам жертвы. И не будут для вас воскурять благовоний из кедра. Если вы уничтожите людей, то они больше не будут чтить богов. Никто больше не совершит вам жертв или возлияний. Тешшуб, герой, царящий в Куммии, сам возьмется за плуг. Шавушка и Хебат станут сами молоть зерно жерновами”».
См. также поэтический перевод В.В. Иванова, в: Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии. М., 1977. С. 146.
Литература:
Siegelová J. Appu-Märchen und Ḫedammu-Mythos. (StBoT, 14). Wiesbaden, 1971.
Котята
«Я сидел в стороне, дремал, сны прыгали вокруг меня, как котята».
Бабель И. Избранное. Кемерово, 1966. С. 38.
«Я сидел в стороне, дремал, сны прыгали вокруг меня, как котята».
Бабель И. Избранное. Кемерово, 1966. С. 38.
Эпистолярия
«Письма, осенило Роланда, — это такая форма повествования, где не бывает развязки. Нынешняя филология сосредоточилась почти исключительно на теориях повествования. Письма не имеют изначально заданной фабулы, повествование в них не знает, куда повернет на следующей строчке».
Байетт А.С. Обладать. СПб., 2023. С. 201.
«Письма, осенило Роланда, — это такая форма повествования, где не бывает развязки. Нынешняя филология сосредоточилась почти исключительно на теориях повествования. Письма не имеют изначально заданной фабулы, повествование в них не знает, куда повернет на следующей строчке».
Байетт А.С. Обладать. СПб., 2023. С. 201.
О назначении
«[В]сё-таки не стихи сочиняются для барышень, а барышни существуют для сочинения стихов».
Там же. С. 203.
«[В]сё-таки не стихи сочиняются для барышень, а барышни существуют для сочинения стихов».
Там же. С. 203.
О том, как отвергая что-либо, мы приобретаем это
«Тот же, кто не имеет определенного суждения о том, что хорошо или дурно по природе, как не бежит от него, так и не гонится за ним напряженно, почему и остается невозмутимым. Стало быть, то, что рассказывают о живописце Апеллесе, досталось и на долю скептика, а именно: говорят, что он, рисуя лошадь и пожелав изобразить на картине пену лошади, потерпел такую неудачу, что отказался от этого и бросил в картину губку, которой обыкновенно снимал с кисти краски; и губка, коснувшись лошади, воспроизвела <на картине> подобие пены. Так и скептики надеялись достичь невозмутимости путем суждения о несоответствии явления и мыслимого; не будучи в состоянии этого сделать, они воздержались. За воздержанием же как бы случайно последовала невозмутимость, словно тень за телом» (Секст Эмпирик. Три книги Пирроновых положений. I. 27–30).
И комментарий Пьера Адо:
«Подобно тому как Апеллес добивается в искусстве совершенства, отринув искусство, скептик создает творение философского искусства — душевный покой, отказавшись от философии, понимаемой как философский дискурс».
Адо П. Что такое античная философия. М., 1999. С. 159.
«Тот же, кто не имеет определенного суждения о том, что хорошо или дурно по природе, как не бежит от него, так и не гонится за ним напряженно, почему и остается невозмутимым. Стало быть, то, что рассказывают о живописце Апеллесе, досталось и на долю скептика, а именно: говорят, что он, рисуя лошадь и пожелав изобразить на картине пену лошади, потерпел такую неудачу, что отказался от этого и бросил в картину губку, которой обыкновенно снимал с кисти краски; и губка, коснувшись лошади, воспроизвела <на картине> подобие пены. Так и скептики надеялись достичь невозмутимости путем суждения о несоответствии явления и мыслимого; не будучи в состоянии этого сделать, они воздержались. За воздержанием же как бы случайно последовала невозмутимость, словно тень за телом» (Секст Эмпирик. Три книги Пирроновых положений. I. 27–30).
И комментарий Пьера Адо:
«Подобно тому как Апеллес добивается в искусстве совершенства, отринув искусство, скептик создает творение философского искусства — душевный покой, отказавшись от философии, понимаемой как философский дискурс».
Адо П. Что такое античная философия. М., 1999. С. 159.
Теперь, похоже, есть Тиглатпаласар III, правивший в 763–762 гг. до н.э., а прежний Тиглатпаласар III (744–727) становится IV
Смерть Ур-Намму
«Бедствия обрушиваются на Шумер. Пастырь страны, Ур-Намму, ничем не может помочь стране, потому что боги Ан и Энлиль изменили своим словам и обещаниям. Изменена судьба самого Ур-Намму. Все другие божества также отступают, и страна погружается в хаос, пока царь лежит в страданиях. Поэт восклицает: “Почему они бросили Ур-Намму, как разбитый сосуд, там, где он был убит?” Перевод этой строки представляет собой предмет научных споров, но если следовать предложенному варианту, то можно заключить, что царь был смертельно ранен в сражении или, возможно, даже убит. Ур-Намму предают погребению, и он совершает долгий путь в Подземное царство. Там он приносит жертвы всем божествам загробного мира. Но когда заупокойный плач Шумера по своему царю достигает преисподней, Ур-Намму разражается длинной горькой жалобой, в которой он оплакивает свою преждевременную смерть и упрекает богов» (П. Михаловски).
Ур-Намму — царь-основатель III династии Ура (2112–2095). Произведение «Смерть Ур-Намму» (Urnamma A), дошедшее в списках старовавилонского времени, но созданное, по-видимому, в XXI в. до н.э., относится к жанру царских гимнов, но также имеет сходство с плачами. Его необычность в обращении к теме смерти царя, которая в целом является табу для шумерской литературы. Как отмечается специалистами (Н. Велдхуис, П. Михаловски), это произведение находится с тесной связи с другой композицией, с аналогичным названием, «Смерть Гильгмеша», в которой описаны последние моменты жизни и погребение легендарного царя Урука. Гильгамеш считался покровителем III династии Ура и играл важную роль в репрезентации царский власти Ур-Намму и его преемников.
Издание «Смерти Ур-Намму» см. в: Flückiger-Hawker E. Urnamma of Ur in Sumerian Literary Tradition. (Orbis biblicus et orientalis, 166). Fribourg; Göttingen, 1999.
#источниковедение_ИДВ
«Бедствия обрушиваются на Шумер. Пастырь страны, Ур-Намму, ничем не может помочь стране, потому что боги Ан и Энлиль изменили своим словам и обещаниям. Изменена судьба самого Ур-Намму. Все другие божества также отступают, и страна погружается в хаос, пока царь лежит в страданиях. Поэт восклицает: “Почему они бросили Ур-Намму, как разбитый сосуд, там, где он был убит?” Перевод этой строки представляет собой предмет научных споров, но если следовать предложенному варианту, то можно заключить, что царь был смертельно ранен в сражении или, возможно, даже убит. Ур-Намму предают погребению, и он совершает долгий путь в Подземное царство. Там он приносит жертвы всем божествам загробного мира. Но когда заупокойный плач Шумера по своему царю достигает преисподней, Ур-Намму разражается длинной горькой жалобой, в которой он оплакивает свою преждевременную смерть и упрекает богов» (П. Михаловски).
Ур-Намму — царь-основатель III династии Ура (2112–2095). Произведение «Смерть Ур-Намму» (Urnamma A), дошедшее в списках старовавилонского времени, но созданное, по-видимому, в XXI в. до н.э., относится к жанру царских гимнов, но также имеет сходство с плачами. Его необычность в обращении к теме смерти царя, которая в целом является табу для шумерской литературы. Как отмечается специалистами (Н. Велдхуис, П. Михаловски), это произведение находится с тесной связи с другой композицией, с аналогичным названием, «Смерть Гильгмеша», в которой описаны последние моменты жизни и погребение легендарного царя Урука. Гильгамеш считался покровителем III династии Ура и играл важную роль в репрезентации царский власти Ур-Намму и его преемников.
Издание «Смерти Ур-Намму» см. в: Flückiger-Hawker E. Urnamma of Ur in Sumerian Literary Tradition. (Orbis biblicus et orientalis, 166). Fribourg; Göttingen, 1999.
#источниковедение_ИДВ
Эпос о Гильгамеше и Экклезиаст
Стандартная вавилонская версия ЭГ V 76–80 и Экклезиаст 4: 9–12 содержат ряд близких, в чем-то совпадающих пословиц, прославляющих дружбу, — это идея новой статьи Йорама Коэна, опубликованной в журнале Iraq за 2025 год. Исследование основано на материале Сулейманийской таблички, опубликованной в 2014 году Ф. Аль-Рави и Э. Джорджем, которая сильно расширила наши знания таблицы V Эпоса.
1) ištēn ištēn-ma šinā šinā-ma «Один есть один, а двое есть двое!» (SBG V 75)
ṭôḇîm haššǝnáyim min hā’eḥāḏ «Двоим лучше, чем одному» (Qoh 4: 9)
2) ašlu šušlušu ḫurru[ṣ-ma]«Можно ли разрезать тройную нить?» (SBG V 79)
wǝ-haḥûṭ hamšūllāš lō(’) ḇimǝhērā yinnāṯēq «А тройная нить оборвется нескоро» (Qoh 4: 12)
Второй пример известен давно, с 1940-х годов.
Всего автор насчитывает шесть перекликающихся пословиц в аккадском и древнееврейском текстах. Аккадские, к сожалению, весьма повреждены.
Последний аккадский стих (SBG V 80) из сопоставляемого c Экклезиастом отрывка не находит параллели в библейском тексте:
ištēn kalbu dannu šinā mīrānūšu «Одна собака сильна. А что двое ее щенков? (Еще сильнее!)»
Завершают статью рассуждения о том, как аккадские пословицы могли проникнуть в библейский текст. Речь, безусловно, не идет о прямом заимствовании или заимствовании через промежуточный источник в виде перевода (арамейского ЭГ). Автор предполагает существование некоего общего для всего Ближнего Востока фольклорного пласта, из которого могли черпать материал независимо друг от друга представители разных литературных традиций.
Литература:
Cohen Y. A Set of Shared Proverbs from Cedar Forest Tablet of the Standard Babylonian Gilgamesh and the Book of Qohelet 4, 9-12 // Iraq. 2025. Vol. 87. P. 1–13.
Стандартная вавилонская версия ЭГ V 76–80 и Экклезиаст 4: 9–12 содержат ряд близких, в чем-то совпадающих пословиц, прославляющих дружбу, — это идея новой статьи Йорама Коэна, опубликованной в журнале Iraq за 2025 год. Исследование основано на материале Сулейманийской таблички, опубликованной в 2014 году Ф. Аль-Рави и Э. Джорджем, которая сильно расширила наши знания таблицы V Эпоса.
1) ištēn ištēn-ma šinā šinā-ma «Один есть один, а двое есть двое!» (SBG V 75)
ṭôḇîm haššǝnáyim min hā’eḥāḏ «Двоим лучше, чем одному» (Qoh 4: 9)
2) ašlu šušlušu ḫurru[ṣ-ma]«Можно ли разрезать тройную нить?» (SBG V 79)
wǝ-haḥûṭ hamšūllāš lō(’) ḇimǝhērā yinnāṯēq «А тройная нить оборвется нескоро» (Qoh 4: 12)
Второй пример известен давно, с 1940-х годов.
Всего автор насчитывает шесть перекликающихся пословиц в аккадском и древнееврейском текстах. Аккадские, к сожалению, весьма повреждены.
Последний аккадский стих (SBG V 80) из сопоставляемого c Экклезиастом отрывка не находит параллели в библейском тексте:
ištēn kalbu dannu šinā mīrānūšu «Одна собака сильна. А что двое ее щенков? (Еще сильнее!)»
Завершают статью рассуждения о том, как аккадские пословицы могли проникнуть в библейский текст. Речь, безусловно, не идет о прямом заимствовании или заимствовании через промежуточный источник в виде перевода (арамейского ЭГ). Автор предполагает существование некоего общего для всего Ближнего Востока фольклорного пласта, из которого могли черпать материал независимо друг от друга представители разных литературных традиций.
Литература:
Cohen Y. A Set of Shared Proverbs from Cedar Forest Tablet of the Standard Babylonian Gilgamesh and the Book of Qohelet 4, 9-12 // Iraq. 2025. Vol. 87. P. 1–13.
Месопотамский монархизм
ālik warki šarrim ul iḫaṭṭi (BM 13928 стк. 25)
«Следующий за царем не прогадает».
Литература:
Streck M.P., Wasserman N. On Wolves and Kings: Two Tablets with Akkadian Wisdom Texts from the Second Millennium BC // Iraq. 2016. Vol. 78. P. 241–252.
ālik warki šarrim ul iḫaṭṭi (BM 13928 стк. 25)
«Следующий за царем не прогадает».
Литература:
Streck M.P., Wasserman N. On Wolves and Kings: Two Tablets with Akkadian Wisdom Texts from the Second Millennium BC // Iraq. 2016. Vol. 78. P. 241–252.
Сложности этимологии
«Сложные системы числительных (…) имеют относительно недавнее происхождение, в каждой крупной семье, как правило, своя собственная система, и устанавливать происхождение числительных обычно очень тяжело. Поэтому очень часто складывается так, что этимологи пытаются внешний вид числительного вывести буквально из первого попавшегося корня, который фонетически похож на это числительное. Неважно, какая между ними семантическая связь — пусть хоть самая отдаленная. Вот, например, арабист и семитолог Б.С. Гранде прасемитский корень ‘четыре’ на полном серьезе возводил к корню со значением ‘лежать, покоиться’ (потому что корова на лугу лежит, подобрав под себя четыре ноги!). А дравидийское числительное ‘два’, например, некоторые дравидологи пытались возвести к глаголу со значением ‘пилить’, потому что объект распиливают пополам».
Старостин Г.С. К истокам языкового разнообразия. Десять бесед о сравнительно-историческом языкознании. М., 2015. С. 281–282.
«Сложные системы числительных (…) имеют относительно недавнее происхождение, в каждой крупной семье, как правило, своя собственная система, и устанавливать происхождение числительных обычно очень тяжело. Поэтому очень часто складывается так, что этимологи пытаются внешний вид числительного вывести буквально из первого попавшегося корня, который фонетически похож на это числительное. Неважно, какая между ними семантическая связь — пусть хоть самая отдаленная. Вот, например, арабист и семитолог Б.С. Гранде прасемитский корень ‘четыре’ на полном серьезе возводил к корню со значением ‘лежать, покоиться’ (потому что корова на лугу лежит, подобрав под себя четыре ноги!). А дравидийское числительное ‘два’, например, некоторые дравидологи пытались возвести к глаголу со значением ‘пилить’, потому что объект распиливают пополам».
Старостин Г.С. К истокам языкового разнообразия. Десять бесед о сравнительно-историческом языкознании. М., 2015. С. 281–282.
«Холодные» люди Ашыклы-Хёюка
Ашыклы-Хёюк (Aşıklı-Höyük) — поселение эпохи докерамического неолита в Центральной Анатолии (ок. 8500–7400 гг. до н.э.) Одна из удивительных особенностей материальной культуры Ашыклы-Хёюка — это преемственность архитектуры и строительных практик на всем протяжении истории существования поселка. Дома здесь возводились на фундаменте, образованном стенами предшествующего строения. Тщательно сохранялись его место, размеры, ориентация в пространстве. Каждый новый дом — это близкое повторение своего предшественника. Геомагнитные исследования позволяют вскрыть последовательности, состоящие из восьми фаз перестройки, на глубину до 5 м, и на каждой новой фазе строения воспроизводили дома фазы предшествующей. Археологи предполагают, что не менялись не только внешние параметры сооружения, но и его внутреннее обустройство и планировка. Показательна ситуация с очагами. В синхронном плане увидеть какую-либо закономерность в расположении очагов внутри домов не представляется возможным: в разных домах они помещены в разных местах. Но диахронически расположение очагов столь же устойчиво, как и периметр стен: при каждой перестройке дома очаг ставился на прежнем месте. Видимо, то же было и с функциональным назначением комнат внутри дома. Время жизни одного дома составляло от 30 до 60 лет. Вскрытые археологами строительные горизонты на Ашыклы-Хёюке охватывают, таким образом, временную протяженность от 240 до 480 лет! Такая ситуация не имеет этнографических и археологических параллелей за пределами Анатолии.
Как всё это объяснить? По умолчанию обычная строительная практика такова, что люди адаптируют жилое пространство под свои меняющиеся нужды: расширяют или, наоборот, уменьшают площадь домов, надстраивают этажи, делают пристройки и т.д. Это же наблюдают в большинстве случаев и археологи в своем материале. Очевидно, Ашыклы-Хёюк — одно из исключений. Безусловно, строительному консерватизму способствовала квартальная, кластерная застройка, как и в других анатолийских поселениях эпохи неолита (другой такой пример — Чатал-Хёюк): дома вплотную примыкали друг к другу, образуя целые блоки. В этих условиях менять отдельные дома было непросто. Также свою роль могло играть стремление сделать как можно более прочным фундамент. Стены предыдущего дома подходили в этом качестве наилучшим образом. Но, видимо, было что-то еще: точное воспроизводство домов должно было иметь общественную санкцию и обладать значением для социального порядка, существовавшего внутри поселения. (Возможно, речь идет об уравнительных тенденциях, сознательно претворенных в жизнь, как например, в Теотиукане начиная с 300 г. н.э.).
Стремясь объяснить эти особенности социальной жизни, а значит, и общественной психологии жителей Ашыклы-Хёюка, археологи вынуждены выходить за пределы своей дисциплины и искать ответы в теоретических построениях этнологов и культурологов. Один из таких ответов предлагает концепция К. Леви-Стросса, делящая общества на «горячие» и «холодные». У социумов первого типа, «горячих», изменения являются частью их идентичности, они одержимы идеей развития. «Холодные» общества, напротив, отвергают изменения и выводят свое настоящее — с помощью мифа — из застывшего, неизменного прошлого. У «горячих» обществ есть история, в то время как у «холодных» есть зафиксированное раз и навсегда прошлое, длящееся в настоящем. Люди Ашыклы-Хёюка, видимо, были одним из таких «холодных» социумов. Они лелеяли свое прошлое и воспроизводили его в окружавшей их среде в неизменном виде. Таковы идеи голландского археолога Бледы Дюринга об очень интересном памятнике анатолийского неолита, Ашыклы-Хёюке.
Ашыклы-Хёюк (Aşıklı-Höyük) — поселение эпохи докерамического неолита в Центральной Анатолии (ок. 8500–7400 гг. до н.э.) Одна из удивительных особенностей материальной культуры Ашыклы-Хёюка — это преемственность архитектуры и строительных практик на всем протяжении истории существования поселка. Дома здесь возводились на фундаменте, образованном стенами предшествующего строения. Тщательно сохранялись его место, размеры, ориентация в пространстве. Каждый новый дом — это близкое повторение своего предшественника. Геомагнитные исследования позволяют вскрыть последовательности, состоящие из восьми фаз перестройки, на глубину до 5 м, и на каждой новой фазе строения воспроизводили дома фазы предшествующей. Археологи предполагают, что не менялись не только внешние параметры сооружения, но и его внутреннее обустройство и планировка. Показательна ситуация с очагами. В синхронном плане увидеть какую-либо закономерность в расположении очагов внутри домов не представляется возможным: в разных домах они помещены в разных местах. Но диахронически расположение очагов столь же устойчиво, как и периметр стен: при каждой перестройке дома очаг ставился на прежнем месте. Видимо, то же было и с функциональным назначением комнат внутри дома. Время жизни одного дома составляло от 30 до 60 лет. Вскрытые археологами строительные горизонты на Ашыклы-Хёюке охватывают, таким образом, временную протяженность от 240 до 480 лет! Такая ситуация не имеет этнографических и археологических параллелей за пределами Анатолии.
Как всё это объяснить? По умолчанию обычная строительная практика такова, что люди адаптируют жилое пространство под свои меняющиеся нужды: расширяют или, наоборот, уменьшают площадь домов, надстраивают этажи, делают пристройки и т.д. Это же наблюдают в большинстве случаев и археологи в своем материале. Очевидно, Ашыклы-Хёюк — одно из исключений. Безусловно, строительному консерватизму способствовала квартальная, кластерная застройка, как и в других анатолийских поселениях эпохи неолита (другой такой пример — Чатал-Хёюк): дома вплотную примыкали друг к другу, образуя целые блоки. В этих условиях менять отдельные дома было непросто. Также свою роль могло играть стремление сделать как можно более прочным фундамент. Стены предыдущего дома подходили в этом качестве наилучшим образом. Но, видимо, было что-то еще: точное воспроизводство домов должно было иметь общественную санкцию и обладать значением для социального порядка, существовавшего внутри поселения. (Возможно, речь идет об уравнительных тенденциях, сознательно претворенных в жизнь, как например, в Теотиукане начиная с 300 г. н.э.).
Стремясь объяснить эти особенности социальной жизни, а значит, и общественной психологии жителей Ашыклы-Хёюка, археологи вынуждены выходить за пределы своей дисциплины и искать ответы в теоретических построениях этнологов и культурологов. Один из таких ответов предлагает концепция К. Леви-Стросса, делящая общества на «горячие» и «холодные». У социумов первого типа, «горячих», изменения являются частью их идентичности, они одержимы идеей развития. «Холодные» общества, напротив, отвергают изменения и выводят свое настоящее — с помощью мифа — из застывшего, неизменного прошлого. У «горячих» обществ есть история, в то время как у «холодных» есть зафиксированное раз и навсегда прошлое, длящееся в настоящем. Люди Ашыклы-Хёюка, видимо, были одним из таких «холодных» социумов. Они лелеяли свое прошлое и воспроизводили его в окружавшей их среде в неизменном виде. Таковы идеи голландского археолога Бледы Дюринга об очень интересном памятнике анатолийского неолита, Ашыклы-Хёюке.