И опять пришло время анонимок.

Пишите свои вопросы, мнения, пожелания, одобрения и проклятия по ссылке. Это анонимно (я не узнаю, кто автор).

Как всегда — отвечу на самое интересное через пару дней.

С праздником, работяги. На вас держится наш кое-как барахтающийся мирок. Пусть труд будет в радость. Стройте дороги, варите кофе, клепайте софтину, консультируйте клиентов, лечите людей, делайте ракеты. Реализуйте свой потенциал, не забывайте об отдыхе, не давайте себя в обиду коммерсам. И их тоже не обижайте. Только те, кто бывал по обе стороны марксовых баррикад, знают, что баррикады эти всегда рукотворны: они не существуют по умолчанию, они возводятся только на той почве, где увяло взаимоуважение к труду и стремлению человека.

Мир, труд, май. Сегодня опубликую новый цикл.

БЕТА-ЦИКЛ

1.

Как сеньор-тестировщик,
я захожу в кабак.
Заказываю себе мёртвую воду,
живую воду,
воду в квадрате,
две квадратных воды,
эскортницу, женщину,
бармена и коня.
А кто-то уже заказывает меня,
и рука у него пролагивает,
килобайты квадратных заговоров
прописывая.
Нет, ребята, давайте заново,
не годится.

2.

Как сеньор-тестировщик,
я захожу в реальность.
Найдётся ли муж,
который не проиграл здесь?
На кинутом севере.
Кикните его с сервера.
Но нежно впишите
в кожу мне его имя.
Конечно, он читер —
но что, если он мессия?

Сколько в чёрные ночи пáло
крутых ребят.
Как сеньор-тестировщик,
я захожу в тебя.

3.

И позорное время
обжигами поёт во мне,
что озёра в Карелии
тоже бывают тёплыми,
что озёра в Карелии
тоже бывают гиблыми
и глубокими, как та плоть,
что сейчас сидит в тебе,
и глубокими, как та ложь,
что всегда сидит в тебе.

Увези меня в ночь, без свиты
на пикники.
Не сули мне помочь —
я видел твои клыки.

4.

Ведь так бывало — случался баг,
и чувак твердил, что он мухожук.
И мы застревали в своих словах,
когда говорили: я ухожу.

Случалось что-то, и мы ломались
под натиском мáлой
тóртовой вишни,
и бог на солнышко выгонял нас,
и проверял, чтобы точно вышли.
И выживали — живились, жались
горящим лбом
к бесшовному «где же».
И всё сгорало, и оставалась
одна любовь —
ни больше, ни меньше.


5. (только для геймеров)

Господь прилежно давал мне знаки:
была халява, теперь атака.
Он сам конечно же Миядзаки —
но не Хаяо, а Хидэтака.

Просыпаюсь смешной.
Перекат, перекат.
Сквозь беду ни черта не вижу.
Пропускаю ваншот,
и сижу у костра,
обездушенный и отпизженный.

Я бы жил без вопросов,
трезво, как тот придурок.
Научи меня, господи,
не застревать в текстурах.

6.

Боль моя битая,
сила моя бескрайняя.
Любовь моя восьмибитная,
низкополигональная.
Мечта моя распрекрасная,
как в четырнадцать лет протест.
Братик, не парься,
жизнь — это бета-тест.

А потом мы пойдём
перелесками, полустанками,
беззубые и бездомные —
то ли бездари, то ли сталкеры,
встретимся, милые, добрые,
где нас нет.

И перебежим дорогу
на белый свет.

(2025)
#стихи

Завтра буду отвечать, сегодня ещё можно спросить.

Из большой плеяды тех авторов, с кем в одно время я начинал творческий путь, в деле сейчас осталось горстка, а тех, кто занимается литературой всерьёз — можно пересчитать по пальцам. Раньше я сильно переживал из-за ухода очередного хорошего автора в «нормальную жизнь». И потому, конечно, что, на мой взгляд, люди отказывались от своего таланта и предназначения (это всегда печально, хоть о предназначении мы и не можем знать наверняка). Но более потому, что вообще людьми проводилась эта оскорбительная для современности дихотомия между «творческой жизнью» и «нормальной жизнью». Если нужно объяснять, почему эта дихотомия оскорбительна — то уже не нужно, как говорится. Как и не нужно никогда обосновывать идиоту своё право говорить о предназначении без постироничных прокладок и шутеечных подушек безопасности. Но, так или иначе, каждый следующий потерянный юнит поэтической армии юности ощущался для меня потерей.

А потом это вдруг прошло — абсолютно незаметно, так, что я даже не понял, почему: не понял, что я такое понял, что это перестало иметь значение. Теперь очередной выход из игры очередного «десятника», да и в некоторых случаях — более поздних авторов, воспринимается абсолютно нейтрально, словно тот сообщил о переезде в другой район. Я просто пожимаю плечами, улыбаюсь и иду себе спокойно дописывать очередной текст. У меча предназначения два острия, как говорил один старый жадный поляк.

#заметки

О премиях, поэтическом сообществе, Кубке Большого Слэма и юной Белле Ахмадулиной.

Ответил на самые интересные из ваших анонимок - в этот раз их пришло просто огромное количество. Спасибо! Мне всегда интересно с вами.

Как не соберусь стримить — то новая война начинается, то кто-то колонны ведёт на Москву. Если стану фулл-тайм стримером, мир не протянет и месяца. Думайте.

И приходите сегодня на эфир.
21:00 по мск.

Почитаю стихи, поговорим о важных вещах. Надеюсь, интернет не вырубят.

Начали стрим, приходите 🖤
Смотреть и общаться - ЗДЕСЬ

Поддержать трансляцию:
5469 5500 6459 8102 (сбер)
5536 9138 2803 7099 (тиньк)

Спасибо за приятную компанию сегодня на стриме! Очень скучал по этому вайбу.
Скоро повторим 🖤

Фотки на фоне стрима кидайте в личку (@sergeev_telega) или в комменты здесь или вк.

Когда у меня начнёт расти борода, как у взрослого, я конечно же тоже подамся на премию «Гипертекст» и непременно её возьму (как иначе?). А пока хочу поддержать Аню Долгареву. Борода у неё не растёт, но её книга «Я здесь не женщина, я фотоаппарат» — самый, на мой взгляд, тонкий образец зарисовок нашей войны на данный момент. Отчасти, возможно, как раз потому, что написаны они не бравым бойцом, а женщиной-поэтом. Ракурс воззрения и образная система сильно отличаются от многих (в том числе качественных) образцов современной военной прозы — и это делает её, на мой взгляд, достойной «Гипертекста» (как минимум).

Если вы тоже хотите поддержать Анну и её книгу, сделать это можно вот здесь.

80 лет назад очередной крестовый поход Запада на Россию под очередными лозунгами в очередной раз закончился там, где начался. Только Бог знает, сколько ещё будет таких походов, ведь прямо сейчас мы стоим на пороге нового (или уже шагнули за него?). В любом случае, времена не выбирают. Не выбирало их и поколение, на чью долю выпала Великая Отечественная Война и такая невероятная, страшная судьба: вместо человеческой жизни — жизнь титаническая.

У моего и следующего за моим поколения — последняя возможность видеть живых участников тех событий. Интересно то, как именно мы их видим: с одной стороны это недосягаемые титаны, сокрушившие ад, с другой — это родное, прабабушкино, ускользающее, максимально уязвимое. Эта дихотомия очень важна и не содержит в себе противоречия. Именно такой по духу должна быть будущая «чистая память» — коллективное чувственное представление о Событии при отсутствии живых участников самого События. Ответственность за формирование этой памяти — так получилось — ложится на плечи двух текущих поколений. Она — память о своих титанах, о своих Ахиллесах, вплетённых при этом в ткань домашнего и семейного — играет огромную роль в нашей культуре, во многом вообще её формируя. Культура народа всегда является следствием его Истории — а История не дала и не даст нашей культуре не единого повода быть иной. И не нужно.

Ведь раз раз разом, когда очередные «просветители» с западного огрызка Евразии приходят сюда грабить и изуверствовать, разделять и властвовать — очередное поколение русских, на чью долю выпало сокрушить ад, смотрит на старые изображения похожих лиц и понимает: они — это мы.

#заметки

Вчера валил снег, а сегодня распустились одуванчики. Погоду в Петербурге формирует рандомайзер.

#заметки

СИНОПТИКА

Во Вьетнаме наверняка дождь,
а в Коннектикуте — вновь снег.
Номинально ты мне как дочь,
но об этом у меня
слов нет.

Осязательно ведь ты как шёлк,
но на это у меня нет прав.
Я не знаю, зачем опять шёл
по заведомому из не-
правд.

Если в Лондоне — то кругом смог,
если в Городе-без-тебя — мрак.
Как синоптик я из рук вон плох.
Под циклонами избегать
драк.

Вертит флюгером ветерок впляс.
Кислой миной не поломать льда.
Я подумаю о тебе раз —
и отныне будет зима
всегда.

(2018)
М.Б.
#стихи

FÜR ELISE

1.

Стакан стаута, будто чаша неупиваемая.
Не встал с дивана.
Не перестал свайпать.
Не переспал с вáйфу.
Не стал скаутом, гигачадом,
не стал альфой.
Не стал омегой, не поедал прану,
не знал меру.
Боялся времени,
как плотоядную сколопендру.

Тикали часики. Капли, волосы выпадали.
Не обольщайся, я злой и ржавый,
как робот Валли.
Вся моя радость живёт в багажнике и подвале,
чтобы шакалы её за шкалик
не продавали
по срокам годности стояка
и зубной эмали.
Вся моя гордость — словá,
что плакали, но стреляли,
если никто не имел способности
к харакири.

Со мной смеялись только зазнобы
и самураи.
Со мною пели все преподобные
и нагие.
Со мною плакали только новости
и трамваи.
Но что поделать — не жизнь такая,
а мы такие.

2.

Лучшее, что я мог
сказать о тебе:
ты — моя последняя
голубая глазость.
Центробежная сила,
с которой я ударяюсь
о потолок.
Неизбежная скорость,
с какой меня покидает
бог.

Лучшее, что я мог
для тебя создать —
это пушечный пейзаж,
и на нём — сокрушённый ад.
Отступающий сон,
предрассветный Гессен-Дармштадт,
и голос ребёнка,
и запах свежего хлеба.
Не знающее ракет бескрайнее небо,
как фрейлино платье,
не знавшее революций.

Лучшее, что я мог
для тебя почувствовать —
это истинное отчаяние рыбака,
поймавшего человека.
Последняя радость
двадцать первого века —
слёзы упавшего на колени к деве
штурмовика.

3.

Мы пока ещё секс,
но это только пока.

4.

Эти строки переживут тебя,
будто ты — меня.
Потому что женщины живут дольше.
Они совершеннее
как биологические объекты:
они устойчивее к инсультам,
к боли, к амбициям,
клыкам, насекомым,
всяческому такому.

Но только словá
всегда живут дольше женщин,
а также детей, слонов, черепах, медуз.
Слова живут дольше,
чем ветряная оспа, хата и туса,
чем самая опоздавшая
к свету мысль
под давлением общества
в множество атмосфер.

Слова живут даже дольше,
чем Люцифер.

5.

Если я перед кем-то и виноват,
то только перед карельским озером,
за то, что не дал ему насмотреться
в твои глаза.

(2025)
#стихи