Либерал слишком широко мыслит для того, чтобы принять в споре собственную точку зрения.

Роберт Фрост

Интересно, идеалистам в белом пальто незаметен алгоритм конкурентной борьбы коллективного Запада — расколоть общество той или иной страны, оставив его перед выбором: свобода или мир? Правда, ослепленные иллюзиями идиоты убеждены, что получат всё и сразу, стоит лишь устроить майдан. Воинство разбитого корыта, с которого успевают вовремя сбежать только нахрюкавшиеся бенефициары свободы.

Одни моралисты-гуманисты хотят лишить Израиль права защищаться — то есть, в конечном счете готовы обречь израильтян на новый холокост, а другие моралисты-гуманисты совершенно не против геноцида палестинцев.

В отличие от участников, авторов и зрителей трагедия не ужасает, а обнадеживает. Трагедии стали частью планового геополитического хозяйства.

Достигнув зияющих высот гуманистического развития, мы вернулись в нравственные джунгли коллективной ответственности. Мораль себя не дискредитировала: у толпы никакой морали нет. Как нет коллективного ума, коллективной чести или коллективной совести.

И это единственный вывод, который можно сделать из неполной четверти XXI века. В здоровом обществе, которое состоит из дееспособных индивидуумов, каждый отвечает за себя и берет на себя ответственность за собственные решения.

Толпа будет перекладывать ответственность на кого угодно, и кто угодно будет возлагать ответственность на толпу. Современный человек стремительно теряет субъектность, лишая её других. И это — плоды идеализма. Не начав с себя, общество или историю улучшить невозможно.

К Хэллоуину вспомнил любимый шотландский тост: «За то, чтобы умереть как мой дедушка: тихо и мирно, во сне, — а не крича от ужаса, как его пассажиры!»

Восемью годами раньше или позже вы это заметили, но привычный мир рухнул, и сейчас в любую минуту может взлететь на воздух. Рассказы о ядерной панике Карибского кризиса я помню по рассказам матери, а сегодня легкое беспокойство начинают проявлять только инициаторы очередного спора славян между собою. Зато его заложники полны ожидания побед.

На самом-то деле рухнул не мир, а дискурс. Мир в этом говне жить и не прекращал. В отличие от прибившихся к секте золотого миллиарда бедных родственников. Ноосфера-то делится на метрополии духа и колонии подлежащих зомбированию расходных материалов. А в бедные родственники пускают не всех расходников — только тех, с кем можно дружить против конкурентов.

Рухнул европейский дискурс, в соответствии с которым есть Великая Западная Цивилизация, объединяющая всех людей доброй воли представлениями о лучшем в мире государственном устройстве, самой прогрессивной культуре, самой гибкой морали и самом эффективном гуманизме. И есть противостоящие ей ошметки человечества с их дорогой в мрачное никуда.

Когда дым карго-культа рассеивается, дураков на строительной площадке будущего не остается (хотя со временем неизбежно нарождаются новые). Если метрополии духа и существуют, то не в стадах баранов, призванных не рефлексировать, а распространять. Даже если эти бараны привыкли пользоваться всеми благами цивилизации. Мысль — это способ связи с реальностью.

Проблемы рухнувшего дискурса были связаны с отсутствием мыслей и смыслов. Беда общества потребления не в богатстве товарного ассортимента, а в убогости интеллектуального. И не то чтоб общество дефицита демонстрировало его избыток (хотя в СССР — как теперь уже можно констатировать — с пресловутой духовностью было явно побогаче, чем в эпоху свободы).

Последние тридцать лет нам не была интересна страна, в которой мы живем. Со времен перестройки все заняты белыми пятнами прошлого, а не настоящего. После того, как с грохотом упал железный занавес, штурмовать осталось только границы приличий. Политическая конфигурация мира стремительно меняется, а состояние умов остается на уровне высокодуховного советского инфантилизма.

Политика с духовностью — к сожалению или к счастью — ничего общего не имеет. Ею движет совершенно грубый и циничный расчет (тем более, безопасность прекраснодушных гуманистов способен обеспечить только он). Экзистенциальный ужас розовых пони — следствие судорожных попыток цепляться за иллюзии — в реальности, которая давно требует трезвого взгляда.

Раньше было достаточно делегировать руководству золотого миллиарда решения, в соответствии с которыми назначались те, за чей счет обеспечивались необходимые кондиции нашей духовной жизни. И определялись характеристики господствующего дискурса. Симфония интеллигенции и власти очень даже возможна, как показали святые 90-е. Просто власть не должна раскачивать корабль дураков.

А уж где находится центр этой власти, если ее окружность — нигде, — не так и принципиально. Когда уютный внутренний мир внезапно взрывается, эффект от этого получается как от бомбежки. Наверное, мы все — беженцы от самих себя, идущих по собственному следу, — как сумасшедший с бритвою в руке. Главное — не путать дискурс хозяев духовной жизни со статусом жертвы.

2022

Прогрессивная интеллигенция до сих пор варит кашу из топора, к которому в позапрошлом веке она звала Русь.

За что боролись, на то и напоролись

В американских соцсетях интересный тренд. Много заявлений представителей традиционных сексменьшинств (это геи и лесбиянки) о том, что они жалеют, что десятилетия назад выставили свои сексуальные предпочтения на политические флаги и превратили все это в злой цирк. Защита прав превратилась в агрессивную пропаганду новых девиаций, типа операций по смене пола. И мол их жизнь от этого стала только хуже. Ссылки на публикации накидаю в комменты. Хочется думать, что пошел некоторый в этом общественном отклонении, которое на самом деле очень сложно объяснить рационально. Мы с вами обсуждали разные примеры, когда агрессивная пропаганда ЛГБТ+ (с акцентом на последних буквах) создавала проблемы американской и вообще западной дипломатии. Когда их структуры с этой темой приезжали в Африку, мусульманские страны. Собственно, это основная претензия антизападных режимов - навязывание сексуальных девиаций детям. А теперь оказывается, что и самим этим деятелям происходящее транс-фрик-шоу не по душе.

Симптоматично, как у господ либералов меняется концепт. На Украину им всегда было глубоко насрать — ровно до того, как США начали делать из нее таран против России. И тут же селюки-националисты, которые им были глубоко омерзительны, превратились в их лучших друзей. И даже демократы, которые разрушали США, оказались для них привлекательнее Трампа, который хочет сделать их якобы любимую Америку снова великой.

На самом деле, они и украинских националистов, репрезентируемых Катей Марголис, по-прежнему презирают — хотя бы потому, что те прекрасно знают цену их любви. Их сокрытый двигатель — ненависть и ресентимент. И дело не в отношениях с властью: святые 90-е показали, что лизать ей жопу либералы умеют страстно и вдохновенно. Вероятно, и не в кормушке (или не только в кормушке, к которой многие, в отличие от либерального актива, не были и допущены).

Сегодня у меня появилась очень простая разгадка: она в образе врага, от которого можно отстраивать собственную самоидентификацию. Она в отсутствии субъектности, которое этим образом врага компенсируется. И в попытке эту субъектность обнаружить. То есть, восстановиться в статусе прорабов духа. Но демократизация интеллектуальной сферы в соцсетях сыграла в судьбах либеральной интеллигенции роковую роль: если раньше ее голосом был голос разума, то теперь — голоса бобчинских и добчинских.

Эти люди долго твердили о чужой отрицательной селекции, не замечая, что описывают самих себя. То, что раньше считалось общественным мнением, стало описываться психологией толпы. С ними произошло то, что происходит с любой сектой, — а сектантство интеллигенции было диагностировано еще «Вехами» сто лет назад. Нападая на авторов сборника (который воспринял как манифест кадетской партии), Ленин еще в 1909 году прозорливо замечал: «либерал сочувствовал демократии, пока демократия не приводила в движение настоящих масс, ибо без вовлечения масс она только служила своекорыстным целям либерализма, она только помогала верхам либеральной буржуа­зии пододвинуться к власти».

Историческая ретроспектива наглядно показывает, что массы и сейчас интересуют либералов в единственной ипостаси: «двуногих тварей миллионы для нас орудие одно». Пока массы были за перестройку и Ельцина, можно было быть с массами. Когда власть кинула массы, можно было быть с властью. Как только власть повернулась к массам лицом, им можно было снова показать жопу. Разумеется, предварительно засунув голову в песок. Можно мечтать о свободе Украины, которая должна быть достигнута ценой войны до последнего украинца. Наверное, они затруднятся ответить на вопрос, в чем смысл этой свободы — и такой свободы, — учитывая, что до 2014 года Украина была вполне свободна. Потому что путь от добра к добру вымощен исключительно благими намерениями.

Можно мечтать и о свободе России, смысл которой они тоже вряд ли сформулируют (ну разве что в категориях карго-культа). Они не могут простить, что их свобода заканчивается там, где начинается свобода Другого. Субъектности нет, когда нет цели. Когда вместо пути есть сдвиг мотива на цель. Ресентимент как вечное возвращение к травме вместо ее преодоления. Национальные интересы эта публика противопоставляет общечеловеческим ценностям, при этом считая общечеловеческими исключительно свои. То, что интересы других наций она готова считать превалирующими — совсем другое дело: последовательность в число ее ценностей никогда не входила.

Досмотрел второй сезон сериала The Diplomat: так сказать, deepstate для чайников. Очень своевременно, хорошо драматургически и геополитически познавательно. Да и снято отлично. Дальше могут быть спойлеры, хотя попытаюсь обойтись общими словами.

Эта история о том, как практика заговора спасает демократию (точнее, нерушимый военный союз англосаксов) от свободы. О том, как подставляют русских (которые тоже оказываются в выигрыше, которых боятся и с которыми в принципе хотят договариваться, а не воевать).

О том, что цель оправдывает средства и сопутствующие жертвы. И о том, как эти жертвы рационализировать. Очень полезно для розовых пони с сохранным когнитивным аппаратом. Помогает наглядно прояснить, что происходит вокруг и почему мы живем, как живем.

Собственно, и всегда так жили, просто война была где-то на периферии. А потом она пришла к людям, которых гуманистические юберменши назвали другим биологическим видом. История с малайзийским боингом после этого сериала тоже может стать понятней.

Революция – самый надёжный способ превращения буревестников в пингвинов

😎

Русская интеллигенция никогда не сойдется в трех вопросах: что класть в оливье, чем заливать окрошку и как делать революцию

😎

На словах ты Лев Толстой, а на деле – зеркало русской революции

😎

Прежде, чем жрать своих детей, революции пожирают мозги своих родителей

😎

Революция – диалектический процесс превращения полезных идиотов в бесполезное говно нации

😎

Драматургия истории: в завязке о музыке революции мечтают поэты, а в финале её исполняет лагерный оркестр.

😎

Модус операнди русской интеллигенции - рождение трагедии из духа музыки революции

😎

Ничто не примиряет с действующей властью лучше, чем революционно мыслящая интеллигенция

😎

Парадокс: ни одна революция не способна превратить рабов в свободных людей

#fbmot

Если бы из истории извлекали уроки, ее течение прекратилось бы. Смысл и назначение истории — в эксплуатации человеческой глупости. Человечество обречено повторять сценарий изгнания из Рая. За Древо познания мы принимаем грабли, а за свободу — то, что можно сожрать.

Всё, что минимизирует бессмысленные жертвы, хорошо. А что их минимизирует, нам неведомо. Люди, радующиеся или причитающие по поводу событий, смысла которых не понимают, вызывают удивление или сожаление. Если не можешь исправить реальность, принимай ее как погоду.

Прочитал, что юбилей Пахмутовой — реабилитация совка (угадайте, гневное или слюноточивое). Посмеялся. Это дань, которую мы отдаем честному человеку и прекрасному композитору. Песням, которые победили годы и расстоянья, оказавшись сильнее советской и антисоветской власти. Нашим культурным кодам. Тому, что нас объединяет. Помню, как за то же четверть века назад либералы громили «Старые песни о главном». Ну и кто виноват, что о главном до сих пор — только старые? Как говорил киногерой Авербаха, «может быть, писать надо лучше?..»

Пробабилизм — хоть имя дико, но мне ласкает слух оно

Часть 1 из 2

Американская избирательная система довольно занятно устроена, и самое интересное в ней — даже не устройство как таковое, а то, как мудрые Отцы Основатели понимали работу демократического общества.

Конституция свежесозданного государства и механизмы выборов властей разрабатывались в 80-е годы XVIII века. С законодательной властью всё было ясно: прямое народное голосование. А вот с президентом дело обстояло сложней.

Поначалу у них вообще не было уверенности в том, что президент необходим. Можно ведь завести что-то вроде назначаемого Конгрессом коллегиального правящего органа; именно такую систему учредили впоследствии в Швейцарии. Однако в конечном итоге Отцы пришли к пониманию того, что в большой и разнородной стране необходима сильная центральная власть.

Вопрос о процедуре избрания этого президента был не в пример заковыристей. На столе было два варианта: прямые всенародные выборы президента и назначение президента Конгрессом. Собственно, весь остальной мир до сих пор эти варианты и использует. Но Отцам Основателям было совершенно очевидно то, что всему прочему миру до сих пор невдомёк: оба способа — говно, поскольку народ, в подавляющей массе своей, бестолочь и жулик.

Прямые выборы приведут к власти популистов, которые наплетут красивой ахинеи развесившему уши электорату, а Конгресс можно тупо купить (американцы особенно опасались, что это сделают иностранцы). Кроме того, всенародные прямые выборы были крайне сложны технически — из средств связи тогда существовали только почтовые дилижансы — и лишали мелкие штаты ощущения своей значимости.

Поэтому в результате интенсивных мозговых штурмов Отцы пришли к идее «коллегий выборщиков» (слово «коллегия» появилось позже, но чёрт с ним, не полезем в дебри). Изначальный дизайн выглядел так: каждый штат должен был определить небольшую группу авторитетных людей, которым будет доверено голосовать на выборах президента от лица всего штата. Такая двухступенчатая модель: сначала народ выбирает своих «доверенных лиц», а уж потом эти последние выбирают президента.

Количество выборщиков должно было соответствовать количеству конгрессменов от штата, и с этим тоже хватало проблем. Логично было установить число выборщиков пропорционально населению штата, но страна была заселена очень неравномерно, что порождало риск фактического исключения малонаселённых штатов из процесса выборов. Кроме того, в южных штатах 40% населения составляли рабы, и было непонятно как их считать (в итоге сошлись на коэффициенте 3/5, т.е. пять рабов = три свободных человека). В конце концов договорились.

А вот по поводу процедуры назначения выборщиков Отцы к единому мнению так и не пришли. Поэтому процедуру эту в законодательстве просто не прописали, оставив её на усмотрение штатов. Где-то выборщики избирались прямым голосованием, где-то их назначали локальные парламенты. Выходило как-то чересчур заморочено, но главное — система эта сильно осложняла фальсификации: мало протащить на выборах толпу своих людей, надо ещё этих людей организовать.

Поэтому к середине XIX века в целом утвердилась нынешняя процедура: ни народ, ни парламент не назначают коллегию выборщиков, этим занимаются политические партии, а народ голосует непосредственно за кандидатов в президенты. Та партия, кандидат от которой победил в штате (неважно, с каким перевесом), отправляет своих выборщиков представлять весь штат, ну а выборщики дружно голосуют за своего кандидата. Так это работает в 48 штатах и округе Колумбия. В двух малонаселённых штатах эта система работает слегка иначе, но заметного влияния на исход выборов это не оказывает.

Таким образом, сейчас у них утвердилась причудливая смешанная система, в которой народ вроде бы голосует непосредственно за президента, но голоса жителей разных штатов имеют разный вес из-за непропорционального распределения выборщиков. Скажем, в Калифорнии один выборщик представляет 721 тысячу жителей, а в Вайоминге — 192 тысячи. Значит, голос ковбоя из Вайоминга чуть ли не в 4 раза «дороже» голоса калифорнийского айтишника.

Часть 2 из 2

В итоге кандидат, набравший меньшее количество голосов в общенациональном голосовании, всё равно может победить, потому что получит более «дорогие» голоса. Небесспорный дизайн, но главного они добились: вбросы голосов в такой системе имеют смысл, поскольку дают шанс повлиять на то, какая группа выборщиков будет задействована.

Повторюсь, в конституции эта процедура не закреплена, так что в принципе, она может измениться в будущем. Возможно, на этом основаны страхи противников Трампа: а ну как он вернёт коллегиям выборщиков оригинальный дизайн Отцов Основателей? Когда-то давно он даже высказывался против существующей системы. Предпочитает он, по всей видимости, прямые всенародные выборы — но Трамп дядька непредсказуемый, может и поменять мнение.

Возврат к «классике» вынудит демократов обновить электоральные сценарии. Сейчас они уверенно побеждают почти исключительно в тех штатах, где для голосования не нужно предъявлять удостоверение личности с фотографией, и у них с голосами образовалось порядочное гуляй-поле, что можно видеть на приведённом ниже графике. При переходе к «классическому» дизайну, логистика «креативного» голосования существенно усложнится.

Ну да это ладно. Как было отмечено, Отцы Основатели понимали про демократию гораздо больше, чем наши современники: система эта, красивая на бумаге, в реальной жизни вырождается в гнусную лицемерную пакость, так что необходимы какие-то фокусы, чтобы её продуктивно использовать. Монархия ими тоже не рассматривалась, поскольку опыт взаимодействия с британской короной был довольно паршивым. Только один из Отцов, Александр Гамильтон, хотел установления в Америке монархии, но его зашикали.

А зря.

С учётом того, что представительная демократия неизбежно коррумпируется и приводит к власти жульё, действующее по принципу «хватай и отбегай», а до функциональной анархии человечеству надо ещё несколько тысячелетий эволюционировать — монархия выглядит едва ли не единственным спасением. И возможно, до неё ближе, чем нам кажется.

Вопрос «благородной крови» больше не актуален. Долгие века промискуитета дали свои плоды, и к XXI веку царское происхождения стало массовым явлением. Например, знаменитый британский генетик Адам Резерфорд утверждает, что практически все коренные британцы происходят от короля Эдуарда III, который в XIV веке 50 лет правил Англией и, очевидно, не скучал.

У Трампа ситуация ещё оптимистичней. Он происходит от немцев, чья фамилия Друмпф превратилась в Трамп, и шотландцев из клана Маклаудов. Так что с одной стороны он наверняка сможет накопать родство с каким-нибудь Карлом IV Люксембургским (тем самым, чьим именем в Праге названы мост, площадь и университет), а с другой стороны — с Робертом I Брюсом (великим борцом за шотландскую независимость). Гербы у них почти идентичные, на обоих — задорные танцующие львы. Бери любой — не ошибёшься, легитимность бронебойная.

Прочее — технические мелочи. Мантия готова, осталось кое-что отрезать, кое-что подшить, кое-где прострочить оверлоком — и можно носить.

Многая лета божиею милостию пресветлейшему и державнейшему великому государю и великому князю Дональду всея Чёрныя и Белыя и Флюидныя Америцы самодержцу! Виват!