Чтобы отвлечься от мордобоя. Из «Разговоров» Леонида Липавского: (НМ — это Николай Олейников, ДХ — Даниил Хармс)
«И вот, попив и поев, ощутили ясно, что мыслей никаких нет. Как далеко было то время, когда НМ провозгласил мудрость кузнечика и начертил на знамени жука. Когда ДХ верил сам, что не сегодня-завтра он станет святым и начнёт совершать чудеса; пока же приготовлялся к этому, ставя себе каждый день клизмы. Тогда и другие блистали, кто чем. Теперь настала долгая эпоха безмыслия.»
«И вот, попив и поев, ощутили ясно, что мыслей никаких нет. Как далеко было то время, когда НМ провозгласил мудрость кузнечика и начертил на знамени жука. Когда ДХ верил сам, что не сегодня-завтра он станет святым и начнёт совершать чудеса; пока же приготовлялся к этому, ставя себе каждый день клизмы. Тогда и другие блистали, кто чем. Теперь настала долгая эпоха безмыслия.»
Wikipedia
Липавский, Леонид Савельевич
русский писатель
Мы уже подарили вам универсальный тест по измерению публичности и популярности «правило трёх вокзалов», подарим теперь еще один. Если первый это верное средство для борьбы с гордыней, то второй наоборот, спасает от уныния ( впрочем, не всегда). Пользуясь этой метрикой, можно оценить положение собственных дел в настоящее время.
Для того, чтобы сделать такие измерения, предлагаю использовать историю жизни полузабытого сейчас писателя-деревенщика Николая Васильевича Успенского. Первое время всё у него шло не то, чтобы блестяще, но во всяком случае неплохо. Ему покровительствовал всемогущий Некрасов, «Современник» подписал с ним эксклюзивный договор, Чернышевский писал о нём рецензии в духе тех, что Антон Долин* посвящал режиссёру Звягинцеву в мирное время, его фанатами были Добролюбов, Толстой, Тургенев и многие прочие. Но потом, как говорится, что-то пошло не так.
Сначала он потребовал повысить свои гонорары до размеров положенных Льву Николаевичу. После отказа, проклял Некрасова, заявив, что не позволит жалким бездарностям наживаться на его гении и громко захлопнул за собой дверь «Современника».
Тут добрая душа Лев Николаевич приютил его в Ясной Поляне, устроив учителем в сельскую школу. Он быстро поругался и с ним.
Другая добрая душа, Иван Сергеевич Тургенев, устроил для него писательскую резиденцию в своей усадьбе. Успенский пожил там немного, съездил в Петербург к успешному брату Глебу, а по возвращении заявил, что продаёт выделенные ему квадратные метры. Угадаете, кто их купил? Да, да, сам Тургенев.
После всех этих событий, наш герой отправился туда, куда отправляется всякий русский человек, которому нечего больше терять — в Москву. Но там его больше не ждали восторженные рецензии Антона Долина*. Интеллигенция показала свой звериный оскал и начала называть вчерашнего анфан террибля и любимца мыслящей прослойки фашистом и человеконенавистником с куриной наблюдательностью.
И тут произошло самое странное. Как сумасшедший с бритвою в руке, перед ним выскочила безумная любовь к несовершеннолетней поповне. Они немедленно поженились и прожили три года полных страсти, омрачённых разве только алкоголизмом молодого мужа и его пошлой руганью с преподобным тестем из-за денег. Ну а потом жена, конечно, умерла, оставив Успенского одного на руках с двухлетней дочерью. Это событие окончательно подкосило его и без того нестабильную психику. Он взял гармонь, ребёнка, чучело крокодила (!) и отправился на улицы города — петь частушки, чревовещать от лица крокодила и рассказывать скабрезные истории из жизни великих писателей. Это занятие предсказуемо не принесло ему успеха: жил чуть ли не в ночлежке, был должником всех трактирщиков на раёне, заработанное на крокодильих частушках тратил до копейки на самое в тот момент необходимое. Ну вы понимаете.
В конце-концов он решил покончить с собой и пошёл занимать на покупку опасной бритвы. Но, как было сказано выше, он задолжал половине города и денег ему никто не дал. Тогда он нашёл где-то тупой ржавый перочинный нож и перерезал себе горло. Обнаружили его в районе Смоленского рынка, где собирались в то время все нищие, бомжи и сумасшедшие Москвы. В кармане у него нашли 8 копеек.
Так вот, дарю вам универсальную измерительную шкалу жизненного успеха, где на одном конце будет, скажем, Илон Маск ( Р.А. Абрамович, Билл Гейтс, ю нейм ит), а на другом — Николай Успенский. Можно использовать как при дежурном вопросе «как дела?», так и при самодиагностике.
Ещё мы знаем девушек, в которых можно измерять человеческий рост, но об этом, наверное, лучше не будем.
*Минюст РФ признал иноагентом
Для того, чтобы сделать такие измерения, предлагаю использовать историю жизни полузабытого сейчас писателя-деревенщика Николая Васильевича Успенского. Первое время всё у него шло не то, чтобы блестяще, но во всяком случае неплохо. Ему покровительствовал всемогущий Некрасов, «Современник» подписал с ним эксклюзивный договор, Чернышевский писал о нём рецензии в духе тех, что Антон Долин* посвящал режиссёру Звягинцеву в мирное время, его фанатами были Добролюбов, Толстой, Тургенев и многие прочие. Но потом, как говорится, что-то пошло не так.
Сначала он потребовал повысить свои гонорары до размеров положенных Льву Николаевичу. После отказа, проклял Некрасова, заявив, что не позволит жалким бездарностям наживаться на его гении и громко захлопнул за собой дверь «Современника».
Тут добрая душа Лев Николаевич приютил его в Ясной Поляне, устроив учителем в сельскую школу. Он быстро поругался и с ним.
Другая добрая душа, Иван Сергеевич Тургенев, устроил для него писательскую резиденцию в своей усадьбе. Успенский пожил там немного, съездил в Петербург к успешному брату Глебу, а по возвращении заявил, что продаёт выделенные ему квадратные метры. Угадаете, кто их купил? Да, да, сам Тургенев.
После всех этих событий, наш герой отправился туда, куда отправляется всякий русский человек, которому нечего больше терять — в Москву. Но там его больше не ждали восторженные рецензии Антона Долина*. Интеллигенция показала свой звериный оскал и начала называть вчерашнего анфан террибля и любимца мыслящей прослойки фашистом и человеконенавистником с куриной наблюдательностью.
И тут произошло самое странное. Как сумасшедший с бритвою в руке, перед ним выскочила безумная любовь к несовершеннолетней поповне. Они немедленно поженились и прожили три года полных страсти, омрачённых разве только алкоголизмом молодого мужа и его пошлой руганью с преподобным тестем из-за денег. Ну а потом жена, конечно, умерла, оставив Успенского одного на руках с двухлетней дочерью. Это событие окончательно подкосило его и без того нестабильную психику. Он взял гармонь, ребёнка, чучело крокодила (!) и отправился на улицы города — петь частушки, чревовещать от лица крокодила и рассказывать скабрезные истории из жизни великих писателей. Это занятие предсказуемо не принесло ему успеха: жил чуть ли не в ночлежке, был должником всех трактирщиков на раёне, заработанное на крокодильих частушках тратил до копейки на самое в тот момент необходимое. Ну вы понимаете.
В конце-концов он решил покончить с собой и пошёл занимать на покупку опасной бритвы. Но, как было сказано выше, он задолжал половине города и денег ему никто не дал. Тогда он нашёл где-то тупой ржавый перочинный нож и перерезал себе горло. Обнаружили его в районе Смоленского рынка, где собирались в то время все нищие, бомжи и сумасшедшие Москвы. В кармане у него нашли 8 копеек.
Так вот, дарю вам универсальную измерительную шкалу жизненного успеха, где на одном конце будет, скажем, Илон Маск ( Р.А. Абрамович, Билл Гейтс, ю нейм ит), а на другом — Николай Успенский. Можно использовать как при дежурном вопросе «как дела?», так и при самодиагностике.
Ещё мы знаем девушек, в которых можно измерять человеческий рост, но об этом, наверное, лучше не будем.
*Минюст РФ признал иноагентом
Telegram
Абрамыч и Германыч
Раз уж нас все равно уже объявили токсичными хейтерами, позволим себе еще одно никому не нужное наблюдение. Это не относится ни к кому конкретно, просто погодное явление. Интересно, как одни и те же люди, что могут говорить об отсутствующем в России институте…
Обиделись как-то молодые тридцатилетие прозаикессы на литературных старцев и решили свою премию организовать. Отобрали жюри не раннее 1993 года рождения, соцсети распрягли, сами поудобнее уселись, щёки надули и давай голоса считать. Один раз посчитали — не поняли ничего, перемешали и заново давай считать. Опять по всему сошлось: первый приз получает Юзефович Леонид Абрамович за книгу про мёртвых усатых генералов в монгольских степях. Что ты будешь делать! Сидят молодые тридцатилетние прозаикессы, головы чешут, друг на друга недобро зыркают очами соколиными. Тут открывается канализационный люк и из него грозная голова фантаста В.Владимировского показывается и говорит человеческим голосом: «А всё потому, что премии присуждаются тем единственным, кто пишет самые лучшие книги, а не тем, кто более всего нуждается. За субсидиями идите в собес!». Молодые тридцатилетние прозаикессы тут же гурьбой налетели, грозную голову фантаста обратно поглубже затолкали и люк заварили. Однако же больше установившийся порядок обмануть не пытались, слава тебе господи. Может тем только и стоит ещё земля наша грешная.
Нам надо продолжать толстовскую традицию! Толстовская традиция: «Вчера думал: многописание есть бедствие. Чтобы избавиться его, надо установить обычай, чтобы позорно было печататься при жизни — только после смерти. Сколько бы осадку село и какая бы пошла чистая вода!»
Пятничная история на нашем радио «Всё в прошлом».
Как вы все хорошо помните, у Анны Ахматовой был промежуточный муж —ассиролог Шилейко. «Я 10 лет прожила с хеттскими табличками»— так она описывала этот брак. Он был выдающийся учёный, плохой поэт и «как муж, полная катастрофа во всех отношениях». А ещё патологический ревнивец и, что называется, абьюзер. Например, он не пускал Анну Андревну гулять. Особенно с её подозрительными друзьями: Ольгой Глебовой-Судейкиной и Артуром Лурье. Нет, ну и в чём он, спрашивается, не прав? В общем, уходя по своим ассирологическим делам, Вольдемар Казимирович Шилейко запирал вход в подворотню на ключ, а наша Анночка Андревночка, которая в то время была известна как «самая худая женщина в Петербурге», ложилась на землю и «выползала из подворотни, как змея». А там её уже поджидала дурная компания, с которой они убегали, противно хохоча, в тёмную петербургскую ночь. Ведь что такое запертая дверь против русского поэта, хотящего выпить? Спрячь за высоким забором девчонку, ничто не спасёт. Шаббат Шалом!
Как вы все хорошо помните, у Анны Ахматовой был промежуточный муж —ассиролог Шилейко. «Я 10 лет прожила с хеттскими табличками»— так она описывала этот брак. Он был выдающийся учёный, плохой поэт и «как муж, полная катастрофа во всех отношениях». А ещё патологический ревнивец и, что называется, абьюзер. Например, он не пускал Анну Андревну гулять. Особенно с её подозрительными друзьями: Ольгой Глебовой-Судейкиной и Артуром Лурье. Нет, ну и в чём он, спрашивается, не прав? В общем, уходя по своим ассирологическим делам, Вольдемар Казимирович Шилейко запирал вход в подворотню на ключ, а наша Анночка Андревночка, которая в то время была известна как «самая худая женщина в Петербурге», ложилась на землю и «выползала из подворотни, как змея». А там её уже поджидала дурная компания, с которой они убегали, противно хохоча, в тёмную петербургскую ночь. Ведь что такое запертая дверь против русского поэта, хотящего выпить? Спрячь за высоким забором девчонку, ничто не спасёт. Шаббат Шалом!
Летая на своих перепончатых крылах над погибающим, к счастью, миром, наблюдаем за тем, как остатки книжных людей посещают мероприятия. Вот, например, сейчас все гуляют по унылому пустырю ярмонки нон-фикшон и любуются на собственные книжки. И одним глазом – на книжки друзей и подружек. О, это время сухих поцелуев, красавица, нет ты красавица, важный текст, мяу мяу. И хорошо, спасибо, слава богу! Если бы во всём мире всегда было столько добра, сколько его стало в наш с вами коричневый век русской литературы! Но это всё мечты, мечты, а мы настроимся на волну нашей любимой радиостанции «Всё в прошлом». Хочется вспомнить, в этой связи, нашего самого любимого постоянного участника этой и всех остальных ярмонок. Это, вне всякого сомнения, Молотников В.Р. Вы, конечно, его не знаете, а зря. Годы своей жизни этот самоотверженный человек посвятил борьбе с пастернаковедческим лобби в общем и с самим Борисом Пастернаком в частности. Итогом этой борьбы стал тысячестраничный труд, «книга-протест», изданный им на собственные средства. С ним он и стоял на всех книжных событиях, куда мог добраться, украсив стенд самодельным плакатом на тему. Приведем цитату из аннотации к произведению:
« «Борис Пастернак, или Торжество халтуры» — отчасти запоздалая реакция на засилье поставленной на поток, по сути агиографической беллетристике о величайшем поэте эпохи, нобелевском лауреате, мученике и страдальце, отважном противнике тоталитарной диктатуры, неустанном борце за свободу духа и творчества.
Этой книге суждено не только стать научным событием, но и, быть может, вписаться в актуальный общественно-политический контекст, помочь российскому социуму выработать стойкий иммунитет к восторженным рекламным представлениям о первостепенности свободы личности, столь же прельстительным, сколь иллюзорным и разрушительным.»
Вот это мы понимаем, важный текст!
Но потом, конечно, зловещие масоны-пастернаковеды всё же перекрыли нашему герою кислород и на ярмонки его пускать перестали. И тогда он встал со своими книжечками и плакатиками на улице, на реагенте, под ледяным дождём. Вот такие люди были, богатыри, не вы!
« «Борис Пастернак, или Торжество халтуры» — отчасти запоздалая реакция на засилье поставленной на поток, по сути агиографической беллетристике о величайшем поэте эпохи, нобелевском лауреате, мученике и страдальце, отважном противнике тоталитарной диктатуры, неустанном борце за свободу духа и творчества.
Этой книге суждено не только стать научным событием, но и, быть может, вписаться в актуальный общественно-политический контекст, помочь российскому социуму выработать стойкий иммунитет к восторженным рекламным представлениям о первостепенности свободы личности, столь же прельстительным, сколь иллюзорным и разрушительным.»
Вот это мы понимаем, важный текст!
Но потом, конечно, зловещие масоны-пастернаковеды всё же перекрыли нашему герою кислород и на ярмонки его пускать перестали. И тогда он встал со своими книжечками и плакатиками на улице, на реагенте, под ледяным дождём. Вот такие люди были, богатыри, не вы!
Поздравляем наших дорогих и любимых представительниц прекрасного пола с победой в конкурсе «Большая книга» в номинациях: «Мисс Очарование», «Мисс Грация», «Мисс Полуграция» и «Мисс Мини-Бикини 2024»! В подарок они получают тостер и карточку в «Золотое яблоко»(Табличка «Сарказм»)
Наверняка каждому из вас, дорогие пампинщечки, встречались в жизни такие люди, которые очень хотели сказать вам гадость и как-то остро и тонко объяснить вам вашу же вашу ничтожность, но по какой-то причине стеснялись сделать это прямым текстом. Не то от высокой воспитанности, не то от банального страха просрать ебало, как говорили у нас в школе. Так вот, чтобы избежать этой опасной прямоты, но вместе с тем донести мессадж, такие люди обычно начинают перечислять перечень ненавистных им человеческих качеств/черт внешности/литературных жанров, которые будто по случайности совпадают с вашим портретом/родом занятий. Желаемый результат обычно достигается и вот вы сидите политый цветом будущего года по версии Пантон и уговариваете себя, что речь была вовсе не о вас. Вот что более всего нам напоминают общественные дискуссии на невероятно актуальную (нет) тему "как вы относитесь к жанру автофикшон и является ли он литературой". Прикрывшись разговором о такой неодушевлённой материи, как литературный жанр, каждый тут имеет в виду кого-то своего. Кого-то незаслуженно по его мнению перехваленного, кого-то не такого хорошенького, умненького, талантливенького, как он сам, кого-то, кто страшно раздражает, но вроде как пальцем показать неудобненько, мы же все кисоньки, ты красавица, нет ты красавица, мяу мяу.
Суббота на радиостанции «Всё в прошлом». Срочное включение от нашего специального корреспондента из Санкт-Петербурга А.А.Блока, который в данный момент находится на ярмарке интеллектуальной литературы Non/fictio:
«Я очень осведомлен в современной литературе и сделал выводы очень решительные: за этот год, в конечном итоге: 1) переводная литература преобладает над оригинальной; 2) критика и комментаторство – над творчеством. Так будет еще лет 50-100, а потом явится большой писатель «из бездны народа» и уничтожит самую память о всех нас. Забавно смотреть на крошечную кучку русской интеллигенции, которая в течение десятка лет сменила кучу миросозерцании и разделилась на 50 враждебных лагерей и на многомиллионный народ, который с XV века несет одну и ту же однообразную и упорную думу о Боге».
«Я очень осведомлен в современной литературе и сделал выводы очень решительные: за этот год, в конечном итоге: 1) переводная литература преобладает над оригинальной; 2) критика и комментаторство – над творчеством. Так будет еще лет 50-100, а потом явится большой писатель «из бездны народа» и уничтожит самую память о всех нас. Забавно смотреть на крошечную кучку русской интеллигенции, которая в течение десятка лет сменила кучу миросозерцании и разделилась на 50 враждебных лагерей и на многомиллионный народ, который с XV века несет одну и ту же однообразную и упорную думу о Боге».
Победителем нашей новой рубрики "Что у вас в сумочке?" становится А.Н. Варламов из Москвы. У него в сумочке -- 6 мильёнов. Кисоньки и красавицы (всех гендеров) нашего с вами коричневого века русской литературы, едва успевая менять наряды, перемещаются по ярмонкам, церемониям и избам-читальням и благодарят за цветы и рафаэлки, которые изредка там перепадают. А в это время серьёзные мужчины делают серьёзные деньги серьёзными романами о серьёзных вещах. А всё почему? Потому что премии получать должны те, кто более лудшые книги пишет, а не вот это вот всё, по квотам для малоимущих и нацменьшиств. Запишите себе на лбу!
mos.ru
Объявлены победители V Московской Арт Премии
Торжественная церемония награждения V Московской Арт Премии состоялась 4 декабря в московском парке «Зарядье». Победителей в пяти номинациях определило голосование экспертного совета, в который вошло более тридцати представителей отрасли.
Стоило нам самокритично задуматься, а не слишком ли мы ядовиты, не обидели ли мы зря хороших людей и нужно ли множить злословие в этом и без того злом мире, как со дна опять постучали. Вернее с горних вершин, конечно.
Наш с вами коричневый век русской литературы разрывает очередной шкандаль. Для тех, кто не в курсе, рассказываем коротенечко, минут на сорок. Выводов не будет, это уже чистая энтомология.
Писателя Иличевского уличили в том, что он покрал тексты для своего романа. Далее по схеме: разоблачение, крики, говно по трубам. Как обычно бывает в подобных ситуациях, не так страшно преступление, как реакция на него добрых людей и всевозможных кисонек и красавиц. Мгновенно подтянулисьбратва друзья и приятели кролика и объяснили недалеким людишкам, что факт покражи текстов настолько великим и элитным писателем, как Иличевский, это другое и вообще традиция европейской литературы и пусть ещё спасибо скажут, что старик Державин вас заметил.
Слава богу, есть друзья, а у друзей есть шпаги! Ну вы помните прошлогодний мордобой с публичными женщинами, ничего, в общем, нового, всё тот же колхоз «Заветы Ильича», всё тот же возглас «Слышь, ты ваще кто». В ответ на больше недоуменные, чем агрессивные просьбы общественности прояснить ситуацию, элитный Иличевский извинился, но чисто по Довлатову: «Нёма извиняется так: "Ты, конечно, извини. Но все же ты – говно!».
В общем, все обиделись ещё сильнее и все заверте… Но тут чу! По зимнему сказочному лесу пролетела сова. «ТРАВЛЯ! ТРАВЛЯ!» — зазвенело, засеребрилось в вершинах сосен.
Наш канал возник в результате большого взрыва, вызванного накопившимися впечатлениями от современного премиального процесса. И тут несколько подзабытый писатель Иличевский мог бы быть отдельным героем. Его многокилограммовые книги, не менее орденоносны, чем наши любимые романы о мертвых усатых генералах. Хотя, честно сказать, ни одного искреннего поклонника Иличевского из плоти и крови мы до этого срача ни разу не видели. Думали, эти замечательные книги как-то иначе используются в быту населением. Ну бох с ним, чего только люди не любят.
Самый красивый комментарий по теме на картинке. Запишите себе на лбу!
И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдет,
И снова скальд чужую песню спиздит
И как свою ее произнесет.
Стихи мы сами написали, если что. Дайте нам Большую книгу, пожалусто.
Наш с вами коричневый век русской литературы разрывает очередной шкандаль. Для тех, кто не в курсе, рассказываем коротенечко, минут на сорок. Выводов не будет, это уже чистая энтомология.
Писателя Иличевского уличили в том, что он покрал тексты для своего романа. Далее по схеме: разоблачение, крики, говно по трубам. Как обычно бывает в подобных ситуациях, не так страшно преступление, как реакция на него добрых людей и всевозможных кисонек и красавиц. Мгновенно подтянулись
Слава богу, есть друзья, а у друзей есть шпаги! Ну вы помните прошлогодний мордобой с публичными женщинами, ничего, в общем, нового, всё тот же колхоз «Заветы Ильича», всё тот же возглас «Слышь, ты ваще кто». В ответ на больше недоуменные, чем агрессивные просьбы общественности прояснить ситуацию, элитный Иличевский извинился, но чисто по Довлатову: «Нёма извиняется так: "Ты, конечно, извини. Но все же ты – говно!».
В общем, все обиделись ещё сильнее и все заверте… Но тут чу! По зимнему сказочному лесу пролетела сова. «ТРАВЛЯ! ТРАВЛЯ!» — зазвенело, засеребрилось в вершинах сосен.
Наш канал возник в результате большого взрыва, вызванного накопившимися впечатлениями от современного премиального процесса. И тут несколько подзабытый писатель Иличевский мог бы быть отдельным героем. Его многокилограммовые книги, не менее орденоносны, чем наши любимые романы о мертвых усатых генералах. Хотя, честно сказать, ни одного искреннего поклонника Иличевского из плоти и крови мы до этого срача ни разу не видели. Думали, эти замечательные книги как-то иначе используются в быту населением. Ну бох с ним, чего только люди не любят.
Самый красивый комментарий по теме на картинке. Запишите себе на лбу!
И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдет,
И снова скальд чужую песню спиздит
И как свою ее произнесет.
Стихи мы сами написали, если что. Дайте нам Большую книгу, пожалусто.