⅁‌‌‌‌ garage.digital

Что общего между структурной антропологией Леви-Стросса, исследованиями шизофрении Грегори Бейтсона и американской либеральной технократией? Медиа-теоретик Бернард Дионисиус Гэйган уверен: связующее звено между этими элементами — кибернетическая теория. Сегодня мы расскажем вам про его новую книгу — «Код: от теории информации к французской теории».

Американские филантропы середины 20 века искали способ изменить мир — не отказываясь при этом от капитализма и индивидуалистских либеральных ценностей. С их точки зрения, причина всех социальных зол — плохая ментальная и социальная гигиена А поддержание гигиены — это вопрос техники: нужны только ученые, которые смогут перевести гуманитарное знание на технический язык.

Кибернетика, возникшая в середине 40-х, стала тем самым мостиком, соединяющим гуманитарное знание и технологизированную бюрократию. Статья Клода Шеннона «Математическая теория связи» положила начало теории информации — которая была достаточно общей, чтобы включить в себя самые разнородные дисциплины. Она позволяла компактно описывать любые символические системы: это могли быть и фонемы естественного языка, и узлы родовых систем в этнографии, и семейные роли в нуклеарной семье. То есть содержание символов — не важно; важны их системные отношения друг с другом.

И социальные, и гуманитарные науки сливались в единую науку о коммуникации, использующую (в той или иной форме) теоретический аппарат кибернетики: петли обратной связи, кодирование и декодирование, информация и энтропия. Например, антрополог Грегори Бейтсон утверждал (1956), что шизофрения у детей развивается из-за коммуникативного парадокса. Мать посылает ребенку двойное послание, то есть взаимоисключающие сообщения на разных уровнях — например, на вербальном уровне просит о заботе, но при этом физически его отталкивает. Шизофрения, в таком случае — это тактика, позволяющая согласовать эти противоречия (например, смешивая буквальные и метафорические смыслы в одном языковом плане).

Другой пример: лингвист Роман Якобсон, эмигрировавший в США в 1941 году, переводит структурную лингвистику на язык кибернетики. Совместно с Морисом Халле, лингвистом из MIT, Якобсон описывает фонемы русского языка как наборы бинарных оппозиций — звонкие/глухие, мягкие/твердые и т.д. В результате весь фонологический инвентарь оказался вписан в Шенноновскую теорию информации — и можно было, например, посчитать в битах «вес» каждого элемента.

Гуманитарные науки, вдохновленные кибернетикой, могут показаться холодными и нейтральными. Но это, как не устает напоминать Геогеган, лишь видимость. Над кибернетической антропологией Маргарет Мид и Грегори Бейтсона витает призрак колониальной этнографии: сложные общества колониальная власть превращает в живые музеи с туземцами, проницаемые для взгляда исследователей. Психологические исследования Бейтсона тоже прочно связаны с государственной биовластью. Их основные герои — субальтерны: пациенты психиатрических лечебниц и члены «неблагополучных» семей.

На протяжении всей своей истории кибернетика была не только наукой о контроле и управлении; она была и наукой для контроля и управления. Нужные им данные ученые получали, наблюдая за наиболее уязвимыми людьми — даже не людьми, а целями; но полученные ими выводы распространялись на все общество в целом. Закономерным итогом этого процесса стала тотальная датификация каждого и каждой: сегодня все мы — ходячие датасеты для тренировки ИИ.

www.group-telegram.com/sg/againstthedigital.com/141

5.2K viewsedited  May 16 at 11:29

Что общего между структурной антропологией Леви-Стросса, исследованиями шизофрении Грегори Бейтсона и американской либеральной технократией? Медиа-теоретик Бернард Дионисиус Гэйган уверен: связующее звено между этими элементами — кибернетическая теория. Сегодня мы расскажем вам про его новую книгу — «Код: от теории информации к французской теории».

Американские филантропы середины 20 века искали способ изменить мир — не отказываясь при этом от капитализма и индивидуалистских либеральных ценностей. С их точки зрения, причина всех социальных зол — плохая ментальная и социальная гигиена А поддержание гигиены — это вопрос техники: нужны только ученые, которые смогут перевести гуманитарное знание на технический язык.

Кибернетика, возникшая в середине 40-х, стала тем самым мостиком, соединяющим гуманитарное знание и технологизированную бюрократию. Статья Клода Шеннона «Математическая теория связи» положила начало теории информации — которая была достаточно общей, чтобы включить в себя самые разнородные дисциплины. Она позволяла компактно описывать любые символические системы: это могли быть и фонемы естественного языка, и узлы родовых систем в этнографии, и семейные роли в нуклеарной семье. То есть содержание символов — не важно; важны их системные отношения друг с другом.

И социальные, и гуманитарные науки сливались в единую науку о коммуникации, использующую (в той или иной форме) теоретический аппарат кибернетики: петли обратной связи, кодирование и декодирование, информация и энтропия. Например, антрополог Грегори Бейтсон утверждал (1956), что шизофрения у детей развивается из-за коммуникативного парадокса. Мать посылает ребенку двойное послание, то есть взаимоисключающие сообщения на разных уровнях — например, на вербальном уровне просит о заботе, но при этом физически его отталкивает. Шизофрения, в таком случае — это тактика, позволяющая согласовать эти противоречия (например, смешивая буквальные и метафорические смыслы в одном языковом плане).

Другой пример: лингвист Роман Якобсон, эмигрировавший в США в 1941 году, переводит структурную лингвистику на язык кибернетики. Совместно с Морисом Халле, лингвистом из MIT, Якобсон описывает фонемы русского языка как наборы бинарных оппозиций — звонкие/глухие, мягкие/твердые и т.д. В результате весь фонологический инвентарь оказался вписан в Шенноновскую теорию информации — и можно было, например, посчитать в битах «вес» каждого элемента.

Гуманитарные науки, вдохновленные кибернетикой, могут показаться холодными и нейтральными. Но это, как не устает напоминать Геогеган, лишь видимость. Над кибернетической антропологией Маргарет Мид и Грегори Бейтсона витает призрак колониальной этнографии: сложные общества колониальная власть превращает в живые музеи с туземцами, проницаемые для взгляда исследователей. Психологические исследования Бейтсона тоже прочно связаны с государственной биовластью. Их основные герои — субальтерны: пациенты психиатрических лечебниц и члены «неблагополучных» семей.

На протяжении всей своей истории кибернетика была не только наукой о контроле и управлении; она была и наукой для контроля и управления. Нужные им данные ученые получали, наблюдая за наиболее уязвимыми людьми — даже не людьми, а целями; но полученные ими выводы распространялись на все общество в целом. Закономерным итогом этого процесса стала тотальная датификация каждого и каждой: сегодня все мы — ходячие датасеты для тренировки ИИ.

BY ⅁‌‌‌‌ garage.digital