сегодня у меня вышел новый текст на репаблике, про любовь, — точнее про то, как любить во время катастроф и как любовь может (или не может) стать ответом на катастрофы.
текст под пейволлом, у кого есть подписка на редефайн читаем, для остальных коротко перескажу саммари:
обыденное понятие о катастрофе должно быть расширено: катастрофы это не только проишествия с событиями (землетрясения, наводнения, взрывы), но и структурные ситуации жизни без событий: поздний гиперкапитализм, продолжение колониализма, правый поворот, ползучие оккупации и тд. мы живём во время медленно и невидимо разворачивающихся катастроф с отложенными эффектами.
при чём тут любовь? обычно любовь (читай: семью, или гетеронормативную пару) называют одним из первых убежищ при катаклизмах: запирайтесь у себя дома в интимных коконах и пережидайте ураган. но то, как устроена современная любовь с её биогенетическим родством, приватизированностью и парной нормой, — привело, в числе прочего, к сжиманию публичной сферы и к кризису заботы; современная любовь — сама по себе медленно разворачивающаяся катастрофа, а учитывая статистику партнёрского фемицида, — катастрофа в буквальном смысле, с человеческими жертвами.
что выходит? мы живём в катастрофическое время, но современные способы людей быть и жить вместе не могут дать адекватный ответ на его вызовы; как переизобрести любовь так, чтобы забота не копилась в коконах, а начала растекаться по сообществам более равномерно? и просто, и сложно: распространить любовь за те границы, которые очерчены ей обществом; авторы the care manifesto призывают к промискуитету заботы, — я думаю, что для достижения такого промискуитета нужно любить политически.
сегодня у меня вышел новый текст на репаблике, про любовь, — точнее про то, как любить во время катастроф и как любовь может (или не может) стать ответом на катастрофы.
текст под пейволлом, у кого есть подписка на редефайн читаем, для остальных коротко перескажу саммари:
обыденное понятие о катастрофе должно быть расширено: катастрофы это не только проишествия с событиями (землетрясения, наводнения, взрывы), но и структурные ситуации жизни без событий: поздний гиперкапитализм, продолжение колониализма, правый поворот, ползучие оккупации и тд. мы живём во время медленно и невидимо разворачивающихся катастроф с отложенными эффектами.
при чём тут любовь? обычно любовь (читай: семью, или гетеронормативную пару) называют одним из первых убежищ при катаклизмах: запирайтесь у себя дома в интимных коконах и пережидайте ураган. но то, как устроена современная любовь с её биогенетическим родством, приватизированностью и парной нормой, — привело, в числе прочего, к сжиманию публичной сферы и к кризису заботы; современная любовь — сама по себе медленно разворачивающаяся катастрофа, а учитывая статистику партнёрского фемицида, — катастрофа в буквальном смысле, с человеческими жертвами.
что выходит? мы живём в катастрофическое время, но современные способы людей быть и жить вместе не могут дать адекватный ответ на его вызовы; как переизобрести любовь так, чтобы забота не копилась в коконах, а начала растекаться по сообществам более равномерно? и просто, и сложно: распространить любовь за те границы, которые очерчены ей обществом; авторы the care manifesto призывают к промискуитету заботы, — я думаю, что для достижения такого промискуитета нужно любить политически.
Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more.
from sg
