Здесь стоит отметить, что я сам член «Единой России», и более того, многими кампаниями этой партии руководил как политтехнолог. Однако вступление в партию для меня не было простым шагом. Это была не просто формальность, а часть длинного пути, где пересекались судьбы, идеи и, конечно, люди.
Всё началось с того, что в 2011 году в «Единой России» были времена смуты. В партии находились люди, которые настаивали на том, чтобы Дмитрий Медведев шел на второй срок в качестве президента. Я же был уверен, что необходимо сделать так, чтобы Президентом вновь стал Владимир Путин.
Дмитрия я знал ещё с юрфака ЛГУ. Тогда я был уже преподавателем, читал лекции для младших курсов, но у Димы не преподавал. Наши пути сначала развела судьба, но потом, как часто бывает, она же нас и свела.
Когда он обратился ко мне за советом, я чувствовал, что этот разговор может стать судьбоносным. На Дмитрия давили часть элит, но он поддерживал Владимира Путина. Как и я.
Дмитрий Анатольевич тогда спросил: что делать? Я помню, как долго мы тогда обсуждали историю Стива Джобса, который однажды отошёл в сторону, чтобы вернуться на главную роль в более благоприятный момент. Именно этот пример, как ни странно, произвёл на Диму сильное впечатление. «Иногда, – сказал я, – надо уступить время, чтобы взять своё в будущем». Это был один из тех редких случаев, когда решение принимается не в интересах сиюминутной выгоды, а ради стабильности и будущего страны. Мы тогда уберегли Россию от шатаний и ненужной борьбы, сохранили фундамент.
После выборов 2012 года, когда всё улеглось, Дмитрий Анатольевич предложил мне вступить в «Единую Россию». Это был знак доверия и уважения. Я стал членом Свердловского отделения, и с тех пор это для меня не просто формальность, а личный выбор. В 2014 году я хотел перевестись в Карелию — по долгу работы и жизни. Но тогдашний глава республики Александр Худилайнен был против. Всё из-за того, что я позволил себе высказать резкую, но, на мой взгляд, справедливую критику на одном из заседаний в администрации президента. Так я и остался в Свердловском отделении.
Сегодня, оглядываясь назад, мне грустно видеть, как в Карелии партия постепенно теряет тот дух, который закладывали её основатели. В те времена, несмотря на споры и разногласия, мы всегда находили в себе смелость говорить о проблемах прямо, искали пути их решения. Сейчас же создаётся ощущение, что многие предпочитают замалчивать очевидное, не желая вступать в конфликт с реальностью. Но я знаю, что большинство членов партии этим недовольно. Они помнят, с чего всё начиналось, и верят в необходимость перемен. Всё проходит, и это пройдёт. Эти слова царя Соломона звучат сейчас как напоминание о неизбежности перемен. Главное — помнить, что за любой временной тенью есть свет, который однажды вернётся. И моя вера в «Единую Россию» основывается на том, что среди нас по-прежнему есть те, кто готов не просто идти за флагом, но и нести его.
Здесь стоит отметить, что я сам член «Единой России», и более того, многими кампаниями этой партии руководил как политтехнолог. Однако вступление в партию для меня не было простым шагом. Это была не просто формальность, а часть длинного пути, где пересекались судьбы, идеи и, конечно, люди.
Всё началось с того, что в 2011 году в «Единой России» были времена смуты. В партии находились люди, которые настаивали на том, чтобы Дмитрий Медведев шел на второй срок в качестве президента. Я же был уверен, что необходимо сделать так, чтобы Президентом вновь стал Владимир Путин.
Дмитрия я знал ещё с юрфака ЛГУ. Тогда я был уже преподавателем, читал лекции для младших курсов, но у Димы не преподавал. Наши пути сначала развела судьба, но потом, как часто бывает, она же нас и свела.
Когда он обратился ко мне за советом, я чувствовал, что этот разговор может стать судьбоносным. На Дмитрия давили часть элит, но он поддерживал Владимира Путина. Как и я.
Дмитрий Анатольевич тогда спросил: что делать? Я помню, как долго мы тогда обсуждали историю Стива Джобса, который однажды отошёл в сторону, чтобы вернуться на главную роль в более благоприятный момент. Именно этот пример, как ни странно, произвёл на Диму сильное впечатление. «Иногда, – сказал я, – надо уступить время, чтобы взять своё в будущем». Это был один из тех редких случаев, когда решение принимается не в интересах сиюминутной выгоды, а ради стабильности и будущего страны. Мы тогда уберегли Россию от шатаний и ненужной борьбы, сохранили фундамент.
После выборов 2012 года, когда всё улеглось, Дмитрий Анатольевич предложил мне вступить в «Единую Россию». Это был знак доверия и уважения. Я стал членом Свердловского отделения, и с тех пор это для меня не просто формальность, а личный выбор. В 2014 году я хотел перевестись в Карелию — по долгу работы и жизни. Но тогдашний глава республики Александр Худилайнен был против. Всё из-за того, что я позволил себе высказать резкую, но, на мой взгляд, справедливую критику на одном из заседаний в администрации президента. Так я и остался в Свердловском отделении.
Сегодня, оглядываясь назад, мне грустно видеть, как в Карелии партия постепенно теряет тот дух, который закладывали её основатели. В те времена, несмотря на споры и разногласия, мы всегда находили в себе смелость говорить о проблемах прямо, искали пути их решения. Сейчас же создаётся ощущение, что многие предпочитают замалчивать очевидное, не желая вступать в конфликт с реальностью. Но я знаю, что большинство членов партии этим недовольно. Они помнят, с чего всё начиналось, и верят в необходимость перемен. Всё проходит, и это пройдёт. Эти слова царя Соломона звучат сейчас как напоминание о неизбежности перемен. Главное — помнить, что за любой временной тенью есть свет, который однажды вернётся. И моя вера в «Единую Россию» основывается на том, что среди нас по-прежнему есть те, кто готов не просто идти за флагом, но и нести его.
The Russian invasion of Ukraine has been a driving force in markets for the past few weeks. Crude oil prices edged higher after tumbling on Thursday, when U.S. West Texas intermediate slid back below $110 per barrel after topping as much as $130 a barrel in recent sessions. Still, gas prices at the pump rose to fresh highs. The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country.
from sg
