К большому сожалению, количество точек на земном шаре, где людская кровь не просто проливается, а хлещет, только увеличивается. И вполне вероятно, что тренд это восходящий. К ещё большему сожалению, некоторые конфликты носят характер не просто политических, но цивилизационных. Их разрешение видится исключительно окончательным, чего мы никогда и никому, конечно же, не желаем.
На фоне нового витка эскалации напряжения на Востоке на свет появился фильм палестинца Камала Альджафари, живущего и работающего в Берлине. В его основу легли попавшие в руки режиссёра данные из фото- и видеоархива, которые ранее, как говорят, были выкрадены израильскими солдатами из бейрутского Палестинского Исследовательского Центра в одну из прошлых военных операций.
Фактически, как и в “Дагомее” Мати Диоп, речь в картине идёт о возвращённом материализованном наследии. Но ввиду того, что его форма находится в подвластном Альджафари модусе, он находит способ наглядно показать незаживающие раны. Бесцеремонно – ровно так, как это и бывает в жизни, – он выкорчёвывает лица и силуэты людей из кадров и заменяет их красными подрагивающими кляксами. Довольно простой в сущности приём используется с самого начала и на протяжении всего фильма отзывается тупой болью.
Разумеется, многолетний контекст, которым сочится повседневность, заставляет быть ‘A Fidai Film’ политическим высказыванием. Но нельзя сказать, что оно транслирует идеи реваншизма (по крайней мере, не делает этого легко считываемым лобовым способом). Основа картины – переживания об утратах собственного народа. Сколь по-простому человечные и искренние, столь же глобально, увы, бесполезные и влияющие исключительно на профессиональное признание Альджафари.
Страдание приобретает кинематографически яркую форму. Находясь в стороне и приглушая собственное сердцебиение, им можно насладиться чисто эстетически.
К большому сожалению, количество точек на земном шаре, где людская кровь не просто проливается, а хлещет, только увеличивается. И вполне вероятно, что тренд это восходящий. К ещё большему сожалению, некоторые конфликты носят характер не просто политических, но цивилизационных. Их разрешение видится исключительно окончательным, чего мы никогда и никому, конечно же, не желаем.
На фоне нового витка эскалации напряжения на Востоке на свет появился фильм палестинца Камала Альджафари, живущего и работающего в Берлине. В его основу легли попавшие в руки режиссёра данные из фото- и видеоархива, которые ранее, как говорят, были выкрадены израильскими солдатами из бейрутского Палестинского Исследовательского Центра в одну из прошлых военных операций.
Фактически, как и в “Дагомее” Мати Диоп, речь в картине идёт о возвращённом материализованном наследии. Но ввиду того, что его форма находится в подвластном Альджафари модусе, он находит способ наглядно показать незаживающие раны. Бесцеремонно – ровно так, как это и бывает в жизни, – он выкорчёвывает лица и силуэты людей из кадров и заменяет их красными подрагивающими кляксами. Довольно простой в сущности приём используется с самого начала и на протяжении всего фильма отзывается тупой болью.
Разумеется, многолетний контекст, которым сочится повседневность, заставляет быть ‘A Fidai Film’ политическим высказыванием. Но нельзя сказать, что оно транслирует идеи реваншизма (по крайней мере, не делает этого легко считываемым лобовым способом). Основа картины – переживания об утратах собственного народа. Сколь по-простому человечные и искренние, столь же глобально, увы, бесполезные и влияющие исключительно на профессиональное признание Альджафари.
Страдание приобретает кинематографически яркую форму. Находясь в стороне и приглушая собственное сердцебиение, им можно насладиться чисто эстетически.
The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel. "Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world." Apparently upbeat developments in Russia's discussions with Ukraine helped at least temporarily send investors back into risk assets. Russian President Vladimir Putin said during a meeting with his Belarusian counterpart Alexander Lukashenko that there were "certain positive developments" occurring in the talks with Ukraine, according to a transcript of their meeting. Putin added that discussions were happening "almost on a daily basis." On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm.
from sg
