Приятно начинать год со статьи в лучшем российском журнале.
Написал для "России в глобальной политике" о различиях в интерпретациях истории российско-китайских отношениях в России и Китае и о том, какую роль они могут сыграть в будущем российско-китайского сотрудничества: https://globalaffairs.ru/articles/istoriya-zuenko/
Весь номер заслуживает внимания: https://globalaffairs.ru/issues/2025/1/
Внутри статьи Дмитрия Стефановича, Прохора Тебина, Владимира Печатнова, Владимира Дегоева, Сергея Караганова (с проектом "Восточного поворота 2.0")...
И, конечно же, редакторская колонка Фёдора Лукьянова, фиксирующая приметы времени и возникающие в связи с этим ощущения на стыке 2024-го и 2025-го:
"Демонтаж прежнего мироустройства – тема в последние годы популярная. На уровне общих рассуждений всё понятно, даже стройно. Завершение иерархии, рост влияния разных стран и народов, сложная и неустойчивая, но в целом более справедливая система, выстраивание отношений иного типа, отражающих нелинейность образующегося мира…
И вот мы вступили в период осуществления этих интеллектуальных построений. Никто, в общем, не ожидал, что будет комфортно, – перемены такого масштаба гладкими не бывают. Но практический опыт всё равно оставляет ощущение, будто находишься на аттракционе для экстремалов, – сосёт под ложечкой. Не знаешь, что за вираж предстоит в следующий момент. <...>
2025 г. обещает быть вехой – количество изменений разного рода в мире таково, что скорый переход в качество неизбежен.
Хороших вариантов нет, но есть разные".
Полностью — читайте здесь.
Написал для "России в глобальной политике" о различиях в интерпретациях истории российско-китайских отношениях в России и Китае и о том, какую роль они могут сыграть в будущем российско-китайского сотрудничества: https://globalaffairs.ru/articles/istoriya-zuenko/
Весь номер заслуживает внимания: https://globalaffairs.ru/issues/2025/1/
Внутри статьи Дмитрия Стефановича, Прохора Тебина, Владимира Печатнова, Владимира Дегоева, Сергея Караганова (с проектом "Восточного поворота 2.0")...
И, конечно же, редакторская колонка Фёдора Лукьянова, фиксирующая приметы времени и возникающие в связи с этим ощущения на стыке 2024-го и 2025-го:
"Демонтаж прежнего мироустройства – тема в последние годы популярная. На уровне общих рассуждений всё понятно, даже стройно. Завершение иерархии, рост влияния разных стран и народов, сложная и неустойчивая, но в целом более справедливая система, выстраивание отношений иного типа, отражающих нелинейность образующегося мира…
И вот мы вступили в период осуществления этих интеллектуальных построений. Никто, в общем, не ожидал, что будет комфортно, – перемены такого масштаба гладкими не бывают. Но практический опыт всё равно оставляет ощущение, будто находишься на аттракционе для экстремалов, – сосёт под ложечкой. Не знаешь, что за вираж предстоит в следующий момент. <...>
2025 г. обещает быть вехой – количество изменений разного рода в мире таково, что скорый переход в качество неизбежен.
Хороших вариантов нет, но есть разные".
Полностью — читайте здесь.
Несколько цитат из моей статьи "История вместе и порознь. Проблемы интерпретации общего прошлого в России и Китае":
"Рост патриотических настроений в Китае, которые потенциально могут быть связаны с реваншистскими устремлениями по отношению к современной России, – следствие действий властей, которые, впрочем, нацелены, прежде всего, на внутреннюю консолидацию общества.
Эпизодическое перетекание подобных настроений в русофобию оказывается «побочным» и, можно сказать, нежелательным для китайских властей эффектом.
Более того, заметно желание «замалчивать» наиболее болезненные для национальной самооценки эпизоды истории – прежде всего, «Благовещенскую трагедию» 1900 г. Пожалуй, единственным исключением является экспозиция в Айгунском историческом музее, которая, хотя и появилась ещё в 1970-е гг., продолжает регулярно обновляться и получать поддержку государства.
Такое прагматичное отношение связано с задачами легитимации власти Коммунистической партии. Если начать педалировать тему России как «агрессора», получается, что все предыдущие поколения лидеров КНР были неправы: и Мао Цзэдун, который, выдвинув концепцию об «исторических счётах Китая к СССР по поводу утраченных территорий», тем не менее так их и не предъявил, и Дэн Сяопин, который предложил в 1989 г. «закрыть прошлое и двигаться в будущее», и Цзян Цзэминь, который окончательно отказался от претензий на «утраченные территории», и Ху Цзиньтао, продолжавший политику «стратегического партнёрства» с Россией.
Явное потакание потенциальным русофобским настроениям в обществе противоречит интересам правящей в КНР элиты.
С другой стороны — для критиков КПК тезис об «утраченных территориях» представляется одним из наиболее действенных способов обвинить её в предательстве национальных интересов.
При этом осуществляемая той же правящей элитой политика стимулирования патриотических и националистических настроений в КНР может иметь далеко идущие последствия в случае смены власти.
Общественное мнение в КНР потенциально готово к пересмотру отношений с Россией, поскольку со школьной скамьи внимание китайцев фокусируют на эпизодах прошлого, связанных с поражениями и унижениями Китая, среди виновников которых называется и "царская Россия", при этом гораздо меньше внимания уделяется позитивным моментам совместной истории.
Таким образом, можно сказать, что сейчас основным барьером на пути обвальной русофобии в Китае остаётся политическая воля Пекина".
Полностью — читайте в журнале "Россия в глобальной политике": https://globalaffairs.ru/issues/2025/1/
"Рост патриотических настроений в Китае, которые потенциально могут быть связаны с реваншистскими устремлениями по отношению к современной России, – следствие действий властей, которые, впрочем, нацелены, прежде всего, на внутреннюю консолидацию общества.
Эпизодическое перетекание подобных настроений в русофобию оказывается «побочным» и, можно сказать, нежелательным для китайских властей эффектом.
Более того, заметно желание «замалчивать» наиболее болезненные для национальной самооценки эпизоды истории – прежде всего, «Благовещенскую трагедию» 1900 г. Пожалуй, единственным исключением является экспозиция в Айгунском историческом музее, которая, хотя и появилась ещё в 1970-е гг., продолжает регулярно обновляться и получать поддержку государства.
Такое прагматичное отношение связано с задачами легитимации власти Коммунистической партии. Если начать педалировать тему России как «агрессора», получается, что все предыдущие поколения лидеров КНР были неправы: и Мао Цзэдун, который, выдвинув концепцию об «исторических счётах Китая к СССР по поводу утраченных территорий», тем не менее так их и не предъявил, и Дэн Сяопин, который предложил в 1989 г. «закрыть прошлое и двигаться в будущее», и Цзян Цзэминь, который окончательно отказался от претензий на «утраченные территории», и Ху Цзиньтао, продолжавший политику «стратегического партнёрства» с Россией.
Явное потакание потенциальным русофобским настроениям в обществе противоречит интересам правящей в КНР элиты.
С другой стороны — для критиков КПК тезис об «утраченных территориях» представляется одним из наиболее действенных способов обвинить её в предательстве национальных интересов.
При этом осуществляемая той же правящей элитой политика стимулирования патриотических и националистических настроений в КНР может иметь далеко идущие последствия в случае смены власти.
Общественное мнение в КНР потенциально готово к пересмотру отношений с Россией, поскольку со школьной скамьи внимание китайцев фокусируют на эпизодах прошлого, связанных с поражениями и унижениями Китая, среди виновников которых называется и "царская Россия", при этом гораздо меньше внимания уделяется позитивным моментам совместной истории.
Таким образом, можно сказать, что сейчас основным барьером на пути обвальной русофобии в Китае остаётся политическая воля Пекина".
Полностью — читайте в журнале "Россия в глобальной политике": https://globalaffairs.ru/issues/2025/1/
А сегодня, между прочим, день рождения канала. Шесть лет.
Канал "Китай. 80-е" (на тот момент именно в такой, более узкой формулировке) был основан 2 января 2019 года.
Дата не круглая, поэтому отмечать не будем. Но, по сложившейся традиции, в ближайшие дни несколько ностальгических постов из 2019-2021 годов опубликуем.
Канал "Китай. 80-е" (на тот момент именно в такой, более узкой формулировке) был основан 2 января 2019 года.
Дата не круглая, поэтому отмечать не будем. Но, по сложившейся традиции, в ближайшие дни несколько ностальгических постов из 2019-2021 годов опубликуем.
Советский стажёр Ю.В. Чудодеев свидетельствует (1985/86 учебный год):
"Шанхайские и гуанчжоуские красавицы липнут к иностранцам, кокетничают с тобой, даже стоя к тебе спиной и весьма умеючи завлекая некоторых в свои сети.
Встречаются иногда и типичные проститутки (я сам не встречал, но о таких рассказывали наши стажеры из Пекина), которые предлагают себя на ночь – и комнату достанут! – за 100 инвалютных юаней (вайхуй). Судя по всему, и в Шанхае таких немало – видимо, не всех выслали".
Кстати, он же пишет о доступности презервативов:
"В Шанхае повсюду пропаганда поздних браков. Для того, чтобы иметь одного ребёнка. В аптеке можно бесплатно получить презервативы – ограничение деторождения на практике!"
(Чудодеев. Советский стажёр в Китае. Дневниковые записки о стажировке в университете Фудань. 2014. С. 142, 221).
Впервые опубликовано 9 января 2019 года.
"Шанхайские и гуанчжоуские красавицы липнут к иностранцам, кокетничают с тобой, даже стоя к тебе спиной и весьма умеючи завлекая некоторых в свои сети.
Встречаются иногда и типичные проститутки (я сам не встречал, но о таких рассказывали наши стажеры из Пекина), которые предлагают себя на ночь – и комнату достанут! – за 100 инвалютных юаней (вайхуй). Судя по всему, и в Шанхае таких немало – видимо, не всех выслали".
Кстати, он же пишет о доступности презервативов:
"В Шанхае повсюду пропаганда поздних браков. Для того, чтобы иметь одного ребёнка. В аптеке можно бесплатно получить презервативы – ограничение деторождения на практике!"
(Чудодеев. Советский стажёр в Китае. Дневниковые записки о стажировке в университете Фудань. 2014. С. 142, 221).
Впервые опубликовано 9 января 2019 года.
Чудодеев неоднократно упоминает в своих дневниках «вайхуй» - юани для иностранцев.
Полное наименование этой штуки - 中国银行外汇兑换券 (валютный сертификат). Сокращенно «вайхуйцзюар», или просто «вайхуй». Что-то типа инвалютных чеков в развитом СССР.
Официально иностранцы могли использовать в КНР только такие деньги, которые принимались в специальных "инвалютных магазинах". По факту это было, конечно же, неудобно, так как уже с начала 1980-х в обычных магазинах и рынках был и ассортимент шире, и цены ниже.
В то же время инвалютные магазины по-прежнему предоставляли доступ к особо котируемой японской электронике. Поэтому китайские нувориши стремились получить «вайхуй», а иностранные студенты и служащие – от них избавиться.
Официальный курс был 1:1. Нелегально «вайхуй» менялись на обычные юани по другому курсу. В 1985-86 гг. Чудодеев называет курс 1 вайхуй на 1,3-1,5 юаня, причем указывает, что в конце стажировки (лето 86-го) обмен уже не вызывал ажиотажа у местного населения, хотя за год до этого иностранец воспринимался, прежде всего, как источник инвалютных юаней.
В Пекине, Шанхае и Гуанчжоу фарцовщиков (по-китайски 黄牛) крышевали подразделения МГБ (госбезопасность), для которых поймать иностранца на формально запрещенной сделке было одним из самых легких способов его скомпрометировать. В то же время многие сотрудники МГБ пользовались доступом к этому «рынку», чтобы обогащаться самим и выступали в качестве фарцовщиков самостоятельно – свою «клиентуру» они уже не трогали.
Ввели вайхуй в 1980 году. С 1986-го в бывших "инвалютных магазинах" официально разрешили расплачиваться жэньминьби, поэтому "вайхуй" поступенно теряли актуальность. Окончательно их оборот был прекращён в январе 1995 года.
#слова_эпохи
Впервые опубликовано 9 января 2019 года.
Полное наименование этой штуки - 中国银行外汇兑换券 (валютный сертификат). Сокращенно «вайхуйцзюар», или просто «вайхуй». Что-то типа инвалютных чеков в развитом СССР.
Официально иностранцы могли использовать в КНР только такие деньги, которые принимались в специальных "инвалютных магазинах". По факту это было, конечно же, неудобно, так как уже с начала 1980-х в обычных магазинах и рынках был и ассортимент шире, и цены ниже.
В то же время инвалютные магазины по-прежнему предоставляли доступ к особо котируемой японской электронике. Поэтому китайские нувориши стремились получить «вайхуй», а иностранные студенты и служащие – от них избавиться.
Официальный курс был 1:1. Нелегально «вайхуй» менялись на обычные юани по другому курсу. В 1985-86 гг. Чудодеев называет курс 1 вайхуй на 1,3-1,5 юаня, причем указывает, что в конце стажировки (лето 86-го) обмен уже не вызывал ажиотажа у местного населения, хотя за год до этого иностранец воспринимался, прежде всего, как источник инвалютных юаней.
В Пекине, Шанхае и Гуанчжоу фарцовщиков (по-китайски 黄牛) крышевали подразделения МГБ (госбезопасность), для которых поймать иностранца на формально запрещенной сделке было одним из самых легких способов его скомпрометировать. В то же время многие сотрудники МГБ пользовались доступом к этому «рынку», чтобы обогащаться самим и выступали в качестве фарцовщиков самостоятельно – свою «клиентуру» они уже не трогали.
Ввели вайхуй в 1980 году. С 1986-го в бывших "инвалютных магазинах" официально разрешили расплачиваться жэньминьби, поэтому "вайхуй" поступенно теряли актуальность. Окончательно их оборот был прекращён в январе 1995 года.
#слова_эпохи
Впервые опубликовано 9 января 2019 года.
Завершая чтение дневниковых записей Ю.В. Чудодеева о его учёбе в Фуданьском университете в 1985-86 годах, хочется зафиксировать и несколько моментов, связанных собственно со стажировкой.
Чудодеев, которому на момент начала "учебы" исполнилось уже 54 года, вошёл во второй полноценный набор советских стажеров в Китае.*
* до 1984 года советские китаисты стажировались либо на границе (например, в бригадах железнодорожных рабочих-путейщиков), либо на судах торгового флота, которые заходили в китаеязычные города типа Сингапура
В КНР Юрий Владимирович Чудодеев прибыл с группой из СССР 29 августа 1985 года. Первой точкой пути был Пекин (прямых рейсов в Шанхай в те времена не было). В первый же день пребывания в Пекине состоялась беседа стажёров с вице-консулом СССР в КНР В.Л. Кущенко и «ответственным за советских стажёров от Посольства» Б.Д. Клименко.*
* В Шанхае на момент стажировки консульства не было. Решение о его восстановлении было принято только в середине учебного года 1986-го, и открылось оно уже осенью 1986-го (штат – более 40 человек).
Любопытные моменты из инструктажа стажёров:
Вести переписку с родными и близкими в СССР можно. Писать нужно по китайской почте, используя т.н. «международный конверт для капстран». Ответные письма родным следует отправлять на адрес Посольства с припиской «для передачи стажёру такому-то».
Было прямо сказано: «Дружить надо с китайцами!» (В смысле, что не со стажёрами из капстран).
Необходимо согласовать с китайской стороной план стажировки. Можно поставить вопрос об ознакомительной поездке по стране, но только по согласованию с администрацией вуза и при уведомлении консульского отдела Посольства*.
* нужно сказать, что правом попутешествовать по Китаю (причём в счёт учебной программы) воспользовались более-менее все стажёры. Дополнительно к «исследовательской поездке» администрации вузов организовывали для иностранных студентов путешествия во время зимних каникул. Далеко не все районы можно было посещать, однако и в 1985-м, и в 1986-м советские стажёры добирались, например, до Тибета.
Группа советских стажёров в Фудане состояла из 10 человек. Далее цитата:
«Группа разномастная и разношёрстная – в ней соединились представители Москвы (кроме меня – С. Рыкова, преподаватели А. Савкелов и А. Котов из Военного института иностранных языков), Ленинграда (Б. Новиков), Ташкента (студенты Ташкентского университета В. Андреев, Г. Бурцев и Г. Аманова) и Приморского края (военнослужащие Ю. Лепилин и И. Сигов). В качестве старосты группу возглавил Борис Михайлович Новиков – историк-китаист, преподаватель Восточного факультета Ленинградского университета (одновременно он возглавлял на факультете иностранный отдел). Когда приехали в Пекин, объявили, что парторгом будет Юрий Николаевич Лепилин»*.
* тот самый загадочный военнослужащий из Приморского края
В дальнейшем Чудодеев неоднократно упоминал в дневниках тяжёлую атмосферу в стажёрской группе. Видимо, «разношёрстность», наложившаяся на идеологические и поколенческие разломы середины 80-х, оказалась не лучшим подспорьем для «внутригрупповой химии».
К тому же под конец стажировки началась обычная и для нынешних времён хандра. С одним из стажёров случился нервный срыв, у него разладилась нервная система, начались приступы удушья и панические атаки. Две недели в шанхайской больнице ничего не дали. Пришлось отправлять через Пекин домой.
Как пишет Чудодеев, «всего за время нашего пребывания в Китае досрочно в Союз было отправлено 8 человек – четверо за пьянство, четверо по болезни».
Учитывая небольшое количество стажёров в целом, и то, что их перед отправкой наверняка тщательно проверяли, это очень серьезные цифры.
В Пекине в том учебном году стажировались В. Буров, А. Семенас, Г. Сухарчук, В. Сухоруков, Н. Боревская, Э. Пивоваров и некие «другие». По ходу своих записей Чудодеев упоминает и о других советских стажёрах и студентах, находившихся в Шанхае на учебе, но по другим программам.
Впервые опубликовано 18 января 2019 года.
Чудодеев, которому на момент начала "учебы" исполнилось уже 54 года, вошёл во второй полноценный набор советских стажеров в Китае.*
* до 1984 года советские китаисты стажировались либо на границе (например, в бригадах железнодорожных рабочих-путейщиков), либо на судах торгового флота, которые заходили в китаеязычные города типа Сингапура
В КНР Юрий Владимирович Чудодеев прибыл с группой из СССР 29 августа 1985 года. Первой точкой пути был Пекин (прямых рейсов в Шанхай в те времена не было). В первый же день пребывания в Пекине состоялась беседа стажёров с вице-консулом СССР в КНР В.Л. Кущенко и «ответственным за советских стажёров от Посольства» Б.Д. Клименко.*
* В Шанхае на момент стажировки консульства не было. Решение о его восстановлении было принято только в середине учебного года 1986-го, и открылось оно уже осенью 1986-го (штат – более 40 человек).
Любопытные моменты из инструктажа стажёров:
Вести переписку с родными и близкими в СССР можно. Писать нужно по китайской почте, используя т.н. «международный конверт для капстран». Ответные письма родным следует отправлять на адрес Посольства с припиской «для передачи стажёру такому-то».
Было прямо сказано: «Дружить надо с китайцами!» (В смысле, что не со стажёрами из капстран).
Необходимо согласовать с китайской стороной план стажировки. Можно поставить вопрос об ознакомительной поездке по стране, но только по согласованию с администрацией вуза и при уведомлении консульского отдела Посольства*.
* нужно сказать, что правом попутешествовать по Китаю (причём в счёт учебной программы) воспользовались более-менее все стажёры. Дополнительно к «исследовательской поездке» администрации вузов организовывали для иностранных студентов путешествия во время зимних каникул. Далеко не все районы можно было посещать, однако и в 1985-м, и в 1986-м советские стажёры добирались, например, до Тибета.
Группа советских стажёров в Фудане состояла из 10 человек. Далее цитата:
«Группа разномастная и разношёрстная – в ней соединились представители Москвы (кроме меня – С. Рыкова, преподаватели А. Савкелов и А. Котов из Военного института иностранных языков), Ленинграда (Б. Новиков), Ташкента (студенты Ташкентского университета В. Андреев, Г. Бурцев и Г. Аманова) и Приморского края (военнослужащие Ю. Лепилин и И. Сигов). В качестве старосты группу возглавил Борис Михайлович Новиков – историк-китаист, преподаватель Восточного факультета Ленинградского университета (одновременно он возглавлял на факультете иностранный отдел). Когда приехали в Пекин, объявили, что парторгом будет Юрий Николаевич Лепилин»*.
* тот самый загадочный военнослужащий из Приморского края
В дальнейшем Чудодеев неоднократно упоминал в дневниках тяжёлую атмосферу в стажёрской группе. Видимо, «разношёрстность», наложившаяся на идеологические и поколенческие разломы середины 80-х, оказалась не лучшим подспорьем для «внутригрупповой химии».
К тому же под конец стажировки началась обычная и для нынешних времён хандра. С одним из стажёров случился нервный срыв, у него разладилась нервная система, начались приступы удушья и панические атаки. Две недели в шанхайской больнице ничего не дали. Пришлось отправлять через Пекин домой.
Как пишет Чудодеев, «всего за время нашего пребывания в Китае досрочно в Союз было отправлено 8 человек – четверо за пьянство, четверо по болезни».
Учитывая небольшое количество стажёров в целом, и то, что их перед отправкой наверняка тщательно проверяли, это очень серьезные цифры.
В Пекине в том учебном году стажировались В. Буров, А. Семенас, Г. Сухарчук, В. Сухоруков, Н. Боревская, Э. Пивоваров и некие «другие». По ходу своих записей Чудодеев упоминает и о других советских стажёрах и студентах, находившихся в Шанхае на учебе, но по другим программам.
Впервые опубликовано 18 января 2019 года.
Фуксия Данлоп о временах её учёбы в Чэнду в 1994 году:
"Когда меня приглашают на обед в шикарные, дорогущие рестораны, мне не дает покоя ностальгическое чувство. Я тоскую по первому году в Сычуани, где особенно милой была та бережливость, с которой люди относились к еде.
Каждый раз вспоминаю, как обедала простецкими блюдами из овощей, довольствовалась жареным рисом с яйцом и парой кусочков мяса. Теперь все чаще я скучаю по блюдам, которые ела в студенчестве, присев на стульчик в «Бамбуковом баре» или каком-нибудь другом ресторанчике неподалеку от Сычуаньского университета. Не могу забыть чудесные баклажаны с ароматом рыбы, утиные сердечки с чили, тающую во рту жареную тыкву и свинину хуй-гоу-жоу с зеленым чесноком.
Время от времени я натыкаюсь на подобные семейные ресторанчики, притаившиеся на маленьких улочках, чудом избежавших сноса. Там под навесами, крытыми белой плиткой, стоят пластиковые столики и стулья и подают традиционные, немодные нынче блюда.
Всякий раз я боюсь, что меня ждет разочарование, но тут приносят заказ. Вкус блюд такой же, как и прежде, и от этого на сердце становится тепло. На время я забываю о загрязнении окружающей среды и гормонах. Такие трапезы напоминают мне, почему я влюбилась в Китай и почему так сильно хотела написать ту первую книгу о сычуаньской кухне".
Из книжки "Shark's Fin and Sichuan Pepper" (2008).
Впервые опубликовано 16 февраля 2020 года.
"Когда меня приглашают на обед в шикарные, дорогущие рестораны, мне не дает покоя ностальгическое чувство. Я тоскую по первому году в Сычуани, где особенно милой была та бережливость, с которой люди относились к еде.
Каждый раз вспоминаю, как обедала простецкими блюдами из овощей, довольствовалась жареным рисом с яйцом и парой кусочков мяса. Теперь все чаще я скучаю по блюдам, которые ела в студенчестве, присев на стульчик в «Бамбуковом баре» или каком-нибудь другом ресторанчике неподалеку от Сычуаньского университета. Не могу забыть чудесные баклажаны с ароматом рыбы, утиные сердечки с чили, тающую во рту жареную тыкву и свинину хуй-гоу-жоу с зеленым чесноком.
Время от времени я натыкаюсь на подобные семейные ресторанчики, притаившиеся на маленьких улочках, чудом избежавших сноса. Там под навесами, крытыми белой плиткой, стоят пластиковые столики и стулья и подают традиционные, немодные нынче блюда.
Всякий раз я боюсь, что меня ждет разочарование, но тут приносят заказ. Вкус блюд такой же, как и прежде, и от этого на сердце становится тепло. На время я забываю о загрязнении окружающей среды и гормонах. Такие трапезы напоминают мне, почему я влюбилась в Китай и почему так сильно хотела написать ту первую книгу о сычуаньской кухне".
Из книжки "Shark's Fin and Sichuan Pepper" (2008).
Впервые опубликовано 16 февраля 2020 года.
Помните, как мы рассказывали свои первые впечатления от Китая 80-90-х?
Давайте послушаем Фуксию Данлоп, автора замечательных книг по китайской кухне, включая автобиографический бестселлер Shark's Fin and Sichuan Pepper (в русском переводе из названия почему-то исчез сычуаньский перец, и остался только "Суп из плавников"):
"Осенью 1994 года иностранный отдел Сычуаньского университета устроил собрание, чтобы поприветствовать новую партию иностранных студентов, приехавших учиться в Чэнду.
Мы собрались в актовом зале общежития, где строгий представитель Бюро общественной безопасности зачитал нам принятые в Китае законы, касающиеся «инородцев» — именно так перевел его слова местный преподаватель английского языка.
Нам объяснили, что «подрывная деятельность» доведет до беды, а в случае серьезного нарушения закона нас ждет депортация из страны. Это послужило нам напоминанием: думы о жизни в Китае могли у некоторых из нас вызвать волнение, но вместе с этим и Китай, медленно открывающий двери миру после десятилетий маоистского хаоса, не в меньшей степени нервничал при мысли о нас.
В середине 90-х иностранная община в Чэнду вряд ли могла похвастаться особым многолюдьем. Нас, студентов-«инородцев», всего было сто двадцать человек. Плюс к этому в городе проживало несколько американцев, сотрудников консульства, иностранных преподавателей, да еще пара работников благотворительных организаций, а также загадочный бизнесмен из Перу.
Японские студенты, которых насчитывалось около сорока, держались особняком и никого в свой круг не принимали. Остальные из нашей студенческой братии — итальянцы, французы, монголы, русские, эфиопы, поляки, иорданцы, лаосцы, гаитяне, немцы, датчане, канадцы и американцы — жили и общались вместе.
Огороженный участок кампуса и общежитие, где мы обитали, китайские студенты называли «Домиком для панд», поскольку им казалось, что к нам относятся как к редким животным, находящимся на пороге истребления.
Сами же китайские студенты проживали в общежитиях, представлявших собой бетонные коробки. Университетская администрация набивала их по восемь человек в комнату — зимой там не было отопления, а о кондиционерах летом можно было только мечтать. До общих душевых китайским студентам приходилось идти, да и воду давали только в определенное время.
Мы же, в отличие от них, располагались в уютных, застеленных коврами комнатах по два человека, у нас было и отопление зимой, и кондиционеры летом, на каждом этаже имелись и кухни, и стиральные машины, и душевые.
В ресторанчике при общежитии готовили блюда сычуаньской кухни, которые были значительно лучше (и гораздо дороже) всего того, что подавалось в столовой для китайских студентов. У ворот в наше общежитие дежурил вахтер. Там же помещалась и контора, из окон которой мрачные работники иностранного отдела следили за тем, чем мы занимаемся.
Несмотря на то что мы жили в золотой клетке, дверь ее была открыта. Стоило нам переступить порог, как нас тут же подхватывал водоворот бурлящей Сычуани.
Буквально за углом от ворот, ведущих в кампус, начинался рынок, заваленный свежими продуктами. В баках с водой билась рыба, извивались угри, в клетках кудахтали куры и крякали утки.
На огромных бамбуковых подносах громоздились горы овощей и фруктов: водяные бататы и молодые побеги бамбука, головки чеснока и горькие дыни. В одной лавке продавалась дюжина разных сортов соевого творога тофу.
Возле корзин, свитых из бамбука и набитых самыми разными дарами природы, на крошечных табуретках сидели крестьяне, которые были готовы отвесить вам все, что нужно, в цзинях или лянах , держа наготове старомодные ручные весы, и тут же назвать цену, щелкнув костяшками счетов".
#прямая_речь #личные_80е
Впервые опубликовано 18 февраля 2020 года.
Давайте послушаем Фуксию Данлоп, автора замечательных книг по китайской кухне, включая автобиографический бестселлер Shark's Fin and Sichuan Pepper (в русском переводе из названия почему-то исчез сычуаньский перец, и остался только "Суп из плавников"):
"Осенью 1994 года иностранный отдел Сычуаньского университета устроил собрание, чтобы поприветствовать новую партию иностранных студентов, приехавших учиться в Чэнду.
Мы собрались в актовом зале общежития, где строгий представитель Бюро общественной безопасности зачитал нам принятые в Китае законы, касающиеся «инородцев» — именно так перевел его слова местный преподаватель английского языка.
Нам объяснили, что «подрывная деятельность» доведет до беды, а в случае серьезного нарушения закона нас ждет депортация из страны. Это послужило нам напоминанием: думы о жизни в Китае могли у некоторых из нас вызвать волнение, но вместе с этим и Китай, медленно открывающий двери миру после десятилетий маоистского хаоса, не в меньшей степени нервничал при мысли о нас.
В середине 90-х иностранная община в Чэнду вряд ли могла похвастаться особым многолюдьем. Нас, студентов-«инородцев», всего было сто двадцать человек. Плюс к этому в городе проживало несколько американцев, сотрудников консульства, иностранных преподавателей, да еще пара работников благотворительных организаций, а также загадочный бизнесмен из Перу.
Японские студенты, которых насчитывалось около сорока, держались особняком и никого в свой круг не принимали. Остальные из нашей студенческой братии — итальянцы, французы, монголы, русские, эфиопы, поляки, иорданцы, лаосцы, гаитяне, немцы, датчане, канадцы и американцы — жили и общались вместе.
Огороженный участок кампуса и общежитие, где мы обитали, китайские студенты называли «Домиком для панд», поскольку им казалось, что к нам относятся как к редким животным, находящимся на пороге истребления.
Сами же китайские студенты проживали в общежитиях, представлявших собой бетонные коробки. Университетская администрация набивала их по восемь человек в комнату — зимой там не было отопления, а о кондиционерах летом можно было только мечтать. До общих душевых китайским студентам приходилось идти, да и воду давали только в определенное время.
Мы же, в отличие от них, располагались в уютных, застеленных коврами комнатах по два человека, у нас было и отопление зимой, и кондиционеры летом, на каждом этаже имелись и кухни, и стиральные машины, и душевые.
В ресторанчике при общежитии готовили блюда сычуаньской кухни, которые были значительно лучше (и гораздо дороже) всего того, что подавалось в столовой для китайских студентов. У ворот в наше общежитие дежурил вахтер. Там же помещалась и контора, из окон которой мрачные работники иностранного отдела следили за тем, чем мы занимаемся.
Несмотря на то что мы жили в золотой клетке, дверь ее была открыта. Стоило нам переступить порог, как нас тут же подхватывал водоворот бурлящей Сычуани.
Буквально за углом от ворот, ведущих в кампус, начинался рынок, заваленный свежими продуктами. В баках с водой билась рыба, извивались угри, в клетках кудахтали куры и крякали утки.
На огромных бамбуковых подносах громоздились горы овощей и фруктов: водяные бататы и молодые побеги бамбука, головки чеснока и горькие дыни. В одной лавке продавалась дюжина разных сортов соевого творога тофу.
Возле корзин, свитых из бамбука и набитых самыми разными дарами природы, на крошечных табуретках сидели крестьяне, которые были готовы отвесить вам все, что нужно, в цзинях или лянах , держа наготове старомодные ручные весы, и тут же назвать цену, щелкнув костяшками счетов".
#прямая_речь #личные_80е
Впервые опубликовано 18 февраля 2020 года.
Несколько фотографий о жизни иностранных стажёров в Сычуаньском университете на рубеже 1980-90-х.
Впервые опубликованы в феврале 2020 года.
Впервые опубликованы в феврале 2020 года.
На мой пост о стажировке в КНР группы советских китаистов в середине 1980-х откликнулся легендарный преподаватель Восточки ДВГУ Андрей Иванович Осмачко. И сделал ряд важных уточнений.
С его любезного разрешения публикую сообщение:
"На самом деле первый обмен группами советских и китайских стажеров состоялся раньше — не в 1984/85 учебном году, а в 1983-1984 гг.
В составе первой группы было всего 10 человек. Все были из Москвы. <Это была пробная, можно сказать, пилотная группа>. Вероятно, большая часть выехавших на стажировку носила погоны. Стажёрам последующих волн они в основном были неизвестны. Исключение — преподаватель ИСАА Антонина Фёдоровна Котова <на момент стажировки декан историко-филологического факультета ИСАА МГУ, 56 лет>.
Первого и единственного не закончившего полный курс стажировки из той группы наше посольство выслало еще осенью, — кажется, в октябре. Он сильно напился и рухнул на входе в общежитие. Был он из "военных".
Соответственно, в 1984-85 гг. в Китай отправилась вторая группа стажеров. <Но именно она была полноценной по своему составу: как количественно, так и в плане разнообразия>.
Всего было 70 человек. Из разных городов. Только из ДВГУ было около десяти человек: преподаватели, студенты старших курсов и один выпускник 1984 года.
Среди тех, кого вы точно знаете были: А.А. Хаматова, В.Л. Ларин, я сам. Среди москвичей: А.Д. Дикарёв, А.В. Лукин, С.Н. Гончаров, А.А. Писарев, А.В. Островский, многие другие.
Почти все стажировались в разных вузах Пекина. Только четверо были в других городах: двое в Шанхае (оба из Владивостока — Ларин и К. Доценко), один москич-физик в Нанкине, а сам я в — Ляода, в Шэньяне. Мне повезло. Я был даже в не университете, а вообще в ГОРОДЕ единственным из СССР.
Воспоминания самые замечательные. Иностранцев в университете было 55 человек, большая часть — японцы. Пара итальянцев, пятеро западных немцев, пара американцев, двое австралийцев, один британец, один канадец и француженка. Тесно и довольно дружно общались все.
В ту пору всех советских стажёров собирали в Москве примерно за неделю до отъезда в Китай. В Минвузе проводили общие сборы-встречи-инструктажи: оформление необходимых документов, направлений в конкретный вуз, выдача загранпаспортов (там же внутренние паспорта сдавались в обмен на них).
На встрече со стажёрами нашей, второй волны, было и выступление Котовой из ИСАА, участницы первой группы. Она многое откровенно рассказала и ответила на вопросы.
Следует добавить, что и в Пекин, и обратно в Москву все летели вместе, организованно. Минвуз специально арендовал самолет. Так было и в третью волну (1985/86 учебный год). Кажется, начиная с четвёртой или пятой волны, стали отправлять уже поездом Москва-Пекин.
Вызвано это было увеличением количества стажеров и, соответственно, стремлением минимизировать увеличивавшиеся транспортные расходы. Ведь абсолютно за все платило государство. Да ещё и стипендия была шикарная — вплоть до исчезновения СССР".
С его любезного разрешения публикую сообщение:
"На самом деле первый обмен группами советских и китайских стажеров состоялся раньше — не в 1984/85 учебном году, а в 1983-1984 гг.
В составе первой группы было всего 10 человек. Все были из Москвы. <Это была пробная, можно сказать, пилотная группа>. Вероятно, большая часть выехавших на стажировку носила погоны. Стажёрам последующих волн они в основном были неизвестны. Исключение — преподаватель ИСАА Антонина Фёдоровна Котова <на момент стажировки декан историко-филологического факультета ИСАА МГУ, 56 лет>.
Первого и единственного не закончившего полный курс стажировки из той группы наше посольство выслало еще осенью, — кажется, в октябре. Он сильно напился и рухнул на входе в общежитие. Был он из "военных".
Соответственно, в 1984-85 гг. в Китай отправилась вторая группа стажеров. <Но именно она была полноценной по своему составу: как количественно, так и в плане разнообразия>.
Всего было 70 человек. Из разных городов. Только из ДВГУ было около десяти человек: преподаватели, студенты старших курсов и один выпускник 1984 года.
Среди тех, кого вы точно знаете были: А.А. Хаматова, В.Л. Ларин, я сам. Среди москвичей: А.Д. Дикарёв, А.В. Лукин, С.Н. Гончаров, А.А. Писарев, А.В. Островский, многие другие.
Почти все стажировались в разных вузах Пекина. Только четверо были в других городах: двое в Шанхае (оба из Владивостока — Ларин и К. Доценко), один москич-физик в Нанкине, а сам я в — Ляода, в Шэньяне. Мне повезло. Я был даже в не университете, а вообще в ГОРОДЕ единственным из СССР.
Воспоминания самые замечательные. Иностранцев в университете было 55 человек, большая часть — японцы. Пара итальянцев, пятеро западных немцев, пара американцев, двое австралийцев, один британец, один канадец и француженка. Тесно и довольно дружно общались все.
В ту пору всех советских стажёров собирали в Москве примерно за неделю до отъезда в Китай. В Минвузе проводили общие сборы-встречи-инструктажи: оформление необходимых документов, направлений в конкретный вуз, выдача загранпаспортов (там же внутренние паспорта сдавались в обмен на них).
На встрече со стажёрами нашей, второй волны, было и выступление Котовой из ИСАА, участницы первой группы. Она многое откровенно рассказала и ответила на вопросы.
Следует добавить, что и в Пекин, и обратно в Москву все летели вместе, организованно. Минвуз специально арендовал самолет. Так было и в третью волну (1985/86 учебный год). Кажется, начиная с четвёртой или пятой волны, стали отправлять уже поездом Москва-Пекин.
Вызвано это было увеличением количества стажеров и, соответственно, стремлением минимизировать увеличивавшиеся транспортные расходы. Ведь абсолютно за все платило государство. Да ещё и стипендия была шикарная — вплоть до исчезновения СССР".
Как тут не вспомнить заметку другого преподавателя-китаиста Дальневосточного университета Александра Якубовича Соколовского про стажировку 1989/90 года?
На учёбу — в КНР
Большая группа советских студентов и стажёров отправилась на учёбу в китайские вузы, а китайских — в советские. Среди них есть студенты и преподаватели восточного факультета ДВГУ. Часть будет учиться в КНР четыре года и получит китайские дипломы об окончании университета. Большая же часть стажёров отправилась на 10-месячную практику. География её весьма обширна: вузы и научные учреждения Пекина, Тяньцзиня, Чэнду, Даляня и других городов.
Первые группы советских стажёров уже в Китае. Правда, путь их оказался весьма извилистым. Сначала владивостокцам пришлось лететь в Москву, чтобы отметиться в Госкомитете по народному образованию СССР*, а оттуда на поезде "Москва - Пекин" ехать обратно на восток целых пять суток. Конечно, путешествие по родной стране тоже оказалось весьма увлекательным. Но насколько оправданы такие "крюки" в неблизкой дороге? А ведь через Гродеково до Пекина можно добраться всего за двое суток.
А. Соколовский, преподаватель востфака ДВГУ (бюллетень "У карты Тихого океана", декабрь 1989. С. 20).
* В 1988 г. Госкомитет по народному образованию учреждён в связи с упразднением прежнего Министерства по высшему и среднему специальному образованию СССР.
Впервые опубликовано 18 февраля 2021 года
На учёбу — в КНР
Большая группа советских студентов и стажёров отправилась на учёбу в китайские вузы, а китайских — в советские. Среди них есть студенты и преподаватели восточного факультета ДВГУ. Часть будет учиться в КНР четыре года и получит китайские дипломы об окончании университета. Большая же часть стажёров отправилась на 10-месячную практику. География её весьма обширна: вузы и научные учреждения Пекина, Тяньцзиня, Чэнду, Даляня и других городов.
Первые группы советских стажёров уже в Китае. Правда, путь их оказался весьма извилистым. Сначала владивостокцам пришлось лететь в Москву, чтобы отметиться в Госкомитете по народному образованию СССР*, а оттуда на поезде "Москва - Пекин" ехать обратно на восток целых пять суток. Конечно, путешествие по родной стране тоже оказалось весьма увлекательным. Но насколько оправданы такие "крюки" в неблизкой дороге? А ведь через Гродеково до Пекина можно добраться всего за двое суток.
А. Соколовский, преподаватель востфака ДВГУ (бюллетень "У карты Тихого океана", декабрь 1989. С. 20).
* В 1988 г. Госкомитет по народному образованию учреждён в связи с упразднением прежнего Министерства по высшему и среднему специальному образованию СССР.
Впервые опубликовано 18 февраля 2021 года
Город Муданьцзян (провинция Хэйлунцзян), 1990 год.
22-летний переводчик Илья Лагутенко помогает приморским бизнесменам найти общий язык с китайскими предпринимателями.
Впоследствии Илья Игоревич вспоминал: «Навсегда запомнил этот визит, обсуждали возможности совместного производство поливинилхлорида во Владивостоке. Кстати, это, помимо прочего, сырье для презервативов... и грампластинок! Так что я уже тогда был в теме!»
Впервые опубликовано 15 февраля 2021 года
22-летний переводчик Илья Лагутенко помогает приморским бизнесменам найти общий язык с китайскими предпринимателями.
Впоследствии Илья Игоревич вспоминал: «Навсегда запомнил этот визит, обсуждали возможности совместного производство поливинилхлорида во Владивостоке. Кстати, это, помимо прочего, сырье для презервативов... и грампластинок! Так что я уже тогда был в теме!»
Впервые опубликовано 15 февраля 2021 года
Илья Лагутенко о своей стажировке в Ляонинском педагогическом университете (г. Далянь) в 1991/1992 учебном году:
«Я учился в Даляне, в 师范大学. Нам в какой-то мере повезло, потому что мы начинали там учиться при Советском Союзе, по «коммунистической программе», стипендия целых 200 долларов, тогда же ещё <для иностранцев были специальные> юани были — «вайхуйцзюары», целое дело было их потом обменять. Ещё и талоны на еду. Всё это позволяло вести абсолютно разгульную жизнь, ни в чём себя не ущемляя.
Я помню, что многие — этим москвичи всегда отличались — уезжали домой с учёбы, нагруженные VHS-плеерами и чуть ли не стиральными машинами. Ну а у парней с Владивостока было принято всё потратить на переезды по стране.
Было такое соревнование: кто дальше доберётся. Очень хотелось, помню, до Тибета пешком добраться… Многие туда отправлялись, с полпути сворачивали…
Когда я <во время зимних каникул> увидел этих свернувших с полпути, они сказали, что это путешествие может подождать до лета… Тогда же нужно было на перекладных, в кузове автомобиля, добираться, через закрытые зоны, куда даже по «белой карте» не пускали… И в разговоре кто-то брякнул другое название: Сишуанбаньна. А я спросил: «А там что?» «А там слоны». Ну, тогда я говорю: «Мне туда».
Так что, можно сказать, от Тунцзяна до Бирмы по стране поездил. Много мне удалось посмотреть в то время. Даже в грузовом трюме из Гуанчжоу до Даляня добирался семь суток, как сейчас помню. И, кстати, в Шанхай я тоже попал впервые именно на корабле. Отлично помню свои первые минуты в этом городе.
По тому времени пароход из Даляня в Шанхай был таким студенческим средством передвижения. Интересно. Очень дёшево! Что-то типа 16 юаней стоило… Две ночи в пути. Причём у меня не было компаньона, никто со мной не поехал, а я очень хотел поскорее оказаться поюжнее и пропустить север…
Помню, что в порту — вот корабль долго заходил в порт, и тебя ссаживали ни на какой-то там красивой пристани, а просто в доках — я себя ассоциировал с каким-то переселенцем годов 1930-х. За два дня кушать очень захотелось. Вышел голодный, зашёл в первую же докерскую столовку, которая была открыта. Сел. А там в меню было две позиции: лапша и пельмени. Они говорят: «У нас есть лапша и пельмени. Вам что?» Я захотел пельмени.
И пока я ждал свою порцию, смотрел по сторонам. И там на столе стояли в стакане такие палочки, не одноразовые, а многоразового использования. Такие уже разбухшие, докерские палочки. А внизу по ним в стакане бегали такие огромные жирные тараканы. И я сидел и думал, какие же мне палочки взять. Ну, выбрал одни, дунул на них, и как раз уже пельмени принесли. Потом уже набил пузо ими. Думаю: «Ну что ж». И пошёл изучать город».
Расшифровка дана по записи подкаста: https://laowaicast.ru/2013/03/laowaicast-133/
Впервые опубликовано 4 ноября 2020 года
«Я учился в Даляне, в 师范大学. Нам в какой-то мере повезло, потому что мы начинали там учиться при Советском Союзе, по «коммунистической программе», стипендия целых 200 долларов, тогда же ещё <для иностранцев были специальные> юани были — «вайхуйцзюары», целое дело было их потом обменять. Ещё и талоны на еду. Всё это позволяло вести абсолютно разгульную жизнь, ни в чём себя не ущемляя.
Я помню, что многие — этим москвичи всегда отличались — уезжали домой с учёбы, нагруженные VHS-плеерами и чуть ли не стиральными машинами. Ну а у парней с Владивостока было принято всё потратить на переезды по стране.
Было такое соревнование: кто дальше доберётся. Очень хотелось, помню, до Тибета пешком добраться… Многие туда отправлялись, с полпути сворачивали…
Когда я <во время зимних каникул> увидел этих свернувших с полпути, они сказали, что это путешествие может подождать до лета… Тогда же нужно было на перекладных, в кузове автомобиля, добираться, через закрытые зоны, куда даже по «белой карте» не пускали… И в разговоре кто-то брякнул другое название: Сишуанбаньна. А я спросил: «А там что?» «А там слоны». Ну, тогда я говорю: «Мне туда».
Так что, можно сказать, от Тунцзяна до Бирмы по стране поездил. Много мне удалось посмотреть в то время. Даже в грузовом трюме из Гуанчжоу до Даляня добирался семь суток, как сейчас помню. И, кстати, в Шанхай я тоже попал впервые именно на корабле. Отлично помню свои первые минуты в этом городе.
По тому времени пароход из Даляня в Шанхай был таким студенческим средством передвижения. Интересно. Очень дёшево! Что-то типа 16 юаней стоило… Две ночи в пути. Причём у меня не было компаньона, никто со мной не поехал, а я очень хотел поскорее оказаться поюжнее и пропустить север…
Помню, что в порту — вот корабль долго заходил в порт, и тебя ссаживали ни на какой-то там красивой пристани, а просто в доках — я себя ассоциировал с каким-то переселенцем годов 1930-х. За два дня кушать очень захотелось. Вышел голодный, зашёл в первую же докерскую столовку, которая была открыта. Сел. А там в меню было две позиции: лапша и пельмени. Они говорят: «У нас есть лапша и пельмени. Вам что?» Я захотел пельмени.
И пока я ждал свою порцию, смотрел по сторонам. И там на столе стояли в стакане такие палочки, не одноразовые, а многоразового использования. Такие уже разбухшие, докерские палочки. А внизу по ним в стакане бегали такие огромные жирные тараканы. И я сидел и думал, какие же мне палочки взять. Ну, выбрал одни, дунул на них, и как раз уже пельмени принесли. Потом уже набил пузо ими. Думаю: «Ну что ж». И пошёл изучать город».
Расшифровка дана по записи подкаста: https://laowaicast.ru/2013/03/laowaicast-133/
Впервые опубликовано 4 ноября 2020 года
Возвращаясь к теме стажировок в Китае середины 1980-х наших в будущем легендарных китаистов, нужно отметить, что, помимо дневников Ю.В. Чудодеева, есть ещё, как минимум, две книжки, основанных на стажёрских путевых заметках.
Я про: Дикарёв А.Д., Лукин А.В. Три путешествия по Китаю (М., 1989) и Ларин В.Л. По Юго-Восточному Китаю (М., 1990).
Давеча в переписке с Андреем Ивановичем Осмачко вспоминали книгу Дикарёва и Лукина. Андрей Иванович был с авторами в одной волне стажировок (1984/1985 учебный год) и попал на страницы книги в качестве того самого "соотечественника, которого авторы не застали в городе во время своей поездки по Северо-Восточному Китаю".
Нужно сказать, что Андрей Дмитриевич и Александр Владимирович довольно мрачно описали тогдашний Шэньян:
"Проводница едва растолкала нас в непривычно ранний час. Оказывается, поезд уже стоит на Шэньянском вокзале.
От вокзальной площади лучами разбегаются улицы. Впрочем, «разбегаются» - неточная метафора. Стиснутые высокими мрачными домами, улицы расползаются во все стороны, быстро теряясь из виду. Город кажется грязным и хмурым. Отчетливо пахнет дымом и серой.
Здесь, в Шэньяне, к обычным для китайских городов частицам угля, которым отапливаются старые жилые дома, добавляются выбросы металлургического завода, построенного когда-то японцами, так, что господствующие северо-западные ветры несут гарь прямо на город".
(Этот отрывок из книги "Три путешествия по Китаю" уже цитировался 20 февраля 2020 года. Там же ниже целый цикл фотографий и заметок о Шэньяне "долгих 80-х").
Андрей Иванович вспомнил об обстоятельствах своих встреч / невстреч с Дикарёвым и Лукиным так:
"В тот приезд в Шэньян в декабре мы разминулись: не будучи предупрежден об их прибытии, я уехал как раз в Пекин, отмечать Новый год к своим.
Зато мы совершенно случайно встретились в феврале в Шэньчжэне. Произошло это так.
Я после каникулярного, организованного университетским вайбань тура по маршруту: Шэньян— Пекин—Чэнду—Куньмин—Сымао—Сишуанбаньна—Куньмин—Гуйлинь—Чжаньцзянган—Хайкоу—Санья—Гуанчжоу, заехал в Шэньчжэнь на один день. Проводить шэньянских итальянцев, уезжавших на неделю в Гонконг, ну и посмотреть сам Шэньчжэнь, лишь менее пяти лет назад ставшим СЭЗ.
И вот, неподалеку от ж/д вокзала замечаю группку китайцев окруживших какого-то явно иностранного товарища. Это был Александр Лукин, проводивший полевое исследование. Он попросту молча стоял на улице, а потенциальные опрашиваемые сами к нему из любопытства подходили и заводили разговор, который он затем сворачивал на темы интересные ему самому.
Встреча наша была тем более приятной и радостной от того, что все это было фантастически случайным, но, с другой стороны, закономерным: где же еще на зимних каникулах встретить пекинских соотечественников-коллег, как не на юге Китая?
Выяснилось, что Андрей Дикарёв лежит с температурой в гостиничке соседству, и я еще успеваю перед своим поездом в Гуанчжоу его проведать. Вот и случилась двойная радость и удовольствие".
Атмосфера долгих 80-х как она есть.
Я про: Дикарёв А.Д., Лукин А.В. Три путешествия по Китаю (М., 1989) и Ларин В.Л. По Юго-Восточному Китаю (М., 1990).
Давеча в переписке с Андреем Ивановичем Осмачко вспоминали книгу Дикарёва и Лукина. Андрей Иванович был с авторами в одной волне стажировок (1984/1985 учебный год) и попал на страницы книги в качестве того самого "соотечественника, которого авторы не застали в городе во время своей поездки по Северо-Восточному Китаю".
Нужно сказать, что Андрей Дмитриевич и Александр Владимирович довольно мрачно описали тогдашний Шэньян:
"Проводница едва растолкала нас в непривычно ранний час. Оказывается, поезд уже стоит на Шэньянском вокзале.
От вокзальной площади лучами разбегаются улицы. Впрочем, «разбегаются» - неточная метафора. Стиснутые высокими мрачными домами, улицы расползаются во все стороны, быстро теряясь из виду. Город кажется грязным и хмурым. Отчетливо пахнет дымом и серой.
Здесь, в Шэньяне, к обычным для китайских городов частицам угля, которым отапливаются старые жилые дома, добавляются выбросы металлургического завода, построенного когда-то японцами, так, что господствующие северо-западные ветры несут гарь прямо на город".
(Этот отрывок из книги "Три путешествия по Китаю" уже цитировался 20 февраля 2020 года. Там же ниже целый цикл фотографий и заметок о Шэньяне "долгих 80-х").
Андрей Иванович вспомнил об обстоятельствах своих встреч / невстреч с Дикарёвым и Лукиным так:
"В тот приезд в Шэньян в декабре мы разминулись: не будучи предупрежден об их прибытии, я уехал как раз в Пекин, отмечать Новый год к своим.
Зато мы совершенно случайно встретились в феврале в Шэньчжэне. Произошло это так.
Я после каникулярного, организованного университетским вайбань тура по маршруту: Шэньян— Пекин—Чэнду—Куньмин—Сымао—Сишуанбаньна—Куньмин—Гуйлинь—Чжаньцзянган—Хайкоу—Санья—Гуанчжоу, заехал в Шэньчжэнь на один день. Проводить шэньянских итальянцев, уезжавших на неделю в Гонконг, ну и посмотреть сам Шэньчжэнь, лишь менее пяти лет назад ставшим СЭЗ.
И вот, неподалеку от ж/д вокзала замечаю группку китайцев окруживших какого-то явно иностранного товарища. Это был Александр Лукин, проводивший полевое исследование. Он попросту молча стоял на улице, а потенциальные опрашиваемые сами к нему из любопытства подходили и заводили разговор, который он затем сворачивал на темы интересные ему самому.
Встреча наша была тем более приятной и радостной от того, что все это было фантастически случайным, но, с другой стороны, закономерным: где же еще на зимних каникулах встретить пекинских соотечественников-коллег, как не на юге Китая?
Выяснилось, что Андрей Дикарёв лежит с температурой в гостиничке соседству, и я еще успеваю перед своим поездом в Гуанчжоу его проведать. Вот и случилась двойная радость и удовольствие".
Атмосфера долгих 80-х как она есть.
И о китайских стажёрах... в США.
1985 год. Штат Айова. 32-летний Си Цзиньпин, партсекретарь уезда Чжэндин в провинции Хэбэй, на стажировке по обмену опытом в области сельского хозяйства. Незадолго до перевода в провинцию Фуцзянь, на должность вице-мэра города Сямэнь.
Впервые опубликовано 3 ноября 2019 года.
1985 год. Штат Айова. 32-летний Си Цзиньпин, партсекретарь уезда Чжэндин в провинции Хэбэй, на стажировке по обмену опытом в области сельского хозяйства. Незадолго до перевода в провинцию Фуцзянь, на должность вице-мэра города Сямэнь.
Впервые опубликовано 3 ноября 2019 года.
В 1988 году небольшой город Суйфэньхэ на границе с СССР посетила молодая (34 года) американская исследовательница-советолог из Стэнфордского университета К. Райс.
За несколько лет до этого она опубликовала исследование по военному сотрудничеству СССР и Чехословакии.
А много позже, уже будучи советником президента США по национальной безопасности, статью с красноречивым названием Why We Know Iraq Is Lying ("Почему мы знаем, что Ирак лжёт"), ставшую наравне с "пробиркой Колина Пауэлла" одним из прологов к свержению режима Саддама Хусейна.
В 2005-2009 годах — госсекретарь США.
Впервые опубликовано 24 ноября 2019 года.
За несколько лет до этого она опубликовала исследование по военному сотрудничеству СССР и Чехословакии.
А много позже, уже будучи советником президента США по национальной безопасности, статью с красноречивым названием Why We Know Iraq Is Lying ("Почему мы знаем, что Ирак лжёт"), ставшую наравне с "пробиркой Колина Пауэлла" одним из прологов к свержению режима Саддама Хусейна.
В 2005-2009 годах — госсекретарь США.
Впервые опубликовано 24 ноября 2019 года.