Я долго смотрю на табличку на стене и никак не могу понять, что же там написано. Что-то про Laffi или Paffi. Подношу к губам чашку своего любимого душистого Эрл Грея и все никак не проникну в смысл написанного. В следующую секунду я уже пытаюсь понять, почему это я вообще не могу понять что-то из написанного. Забыла! Я же в Лондоне теперь, и я многое здесь не могу понять из написанного, и сказанного. Это супер-странное чувство. Особенно для человека, для которого тексты - это вся его жизнь.
Я на кофе-дейт с мамами одноклассников Евы. Напротив меня Аннет, она из Литвы, ее муж - итальянец, ее английский я понимаю лучше всего. Она рассказывает о том, как сложно ей даются укладывания детей в ночь. Каждый день она обещает своему сыну Джо, что “быстренько сходит в душ и вернется”. Но никогда не возвращается, и Джо, в итоге, приучается засыпать самостоятельно.
Сара - очень забавная. Она школьная активистка, водит Рэндж Ровер моей мечты и все время отпускает такие смешные саркастичные комментарии про своего мужа (я понимаю их и просто ору!). По ее словам, муж бесполезен абсолютно во всем, кроме making money (что, в целом, актуально для этой страны).
Кэти - самая серьезная из всех, говорит тихо и, по-британски, не понятно. Она жалуется на плохой рост волос. Мы обсуждаем детей и мужей, грядущую зиму и цены на отопление, планы на рождественские каникулы и сложную сепарацию от детей.
Еще у меня есть тусовка “отчаянных мамашек”, чьи дети сложно адаптируются к Нерсери (это такая трехчасовая группа для детей по цене садика полного дня с 5-разовым питанием в Москве). Ария, хоть и уроженка Лондона, но супер-открыто жалуется на мужа, на необходимость работать по ночам, сложности с сыном.
С Карен, моей новой приятельницей из страшной недружественной Америки, мы обсуждали, что в США ты можешь сделать себя сам из говна и палок, подняться с нуля, стать кем-то. В UK она чувствует, что этого все равно может быть недостаточно, потому что здесь важно не только то, кем ты стал, но и то, кем ты был. Она приехала в Лондон несколько лет назад и, несмотря на язык, ей тоже тут сложно…
Каждый день я встречаю девочек, которые переживают из-за сепарации с детьми, разрываются между карьерой и семьей, жалуются на мужей и цены, борются с выпадением волос и симптомами менопаузы, отчаянно пытаются вписаться и быть кем-то. Они переживают из-за возраста, из-за работы, из-за чувства вины, из-за цвета кожи, из-за предстоящих экзаменов у детей, из-за огромного количества рутинных дел, которые не замечают и обесценивают их партнеры. Они переживают из-за всего того, из-за чего переживаем мы. Они переживают это другими словами и с другими акцентами, но не менее сильно и живо. Я знаю, что между нами так много различий: язык, среда, культурный код, список книг для чтения летом, но я знаю, что там в глубине всего этого у нас есть еще и очень много общего.
Я долго смотрю на табличку на стене и никак не могу понять, что же там написано. Что-то про Laffi или Paffi. Подношу к губам чашку своего любимого душистого Эрл Грея и все никак не проникну в смысл написанного. В следующую секунду я уже пытаюсь понять, почему это я вообще не могу понять что-то из написанного. Забыла! Я же в Лондоне теперь, и я многое здесь не могу понять из написанного, и сказанного. Это супер-странное чувство. Особенно для человека, для которого тексты - это вся его жизнь.
Я на кофе-дейт с мамами одноклассников Евы. Напротив меня Аннет, она из Литвы, ее муж - итальянец, ее английский я понимаю лучше всего. Она рассказывает о том, как сложно ей даются укладывания детей в ночь. Каждый день она обещает своему сыну Джо, что “быстренько сходит в душ и вернется”. Но никогда не возвращается, и Джо, в итоге, приучается засыпать самостоятельно.
Сара - очень забавная. Она школьная активистка, водит Рэндж Ровер моей мечты и все время отпускает такие смешные саркастичные комментарии про своего мужа (я понимаю их и просто ору!). По ее словам, муж бесполезен абсолютно во всем, кроме making money (что, в целом, актуально для этой страны).
Кэти - самая серьезная из всех, говорит тихо и, по-британски, не понятно. Она жалуется на плохой рост волос. Мы обсуждаем детей и мужей, грядущую зиму и цены на отопление, планы на рождественские каникулы и сложную сепарацию от детей.
Еще у меня есть тусовка “отчаянных мамашек”, чьи дети сложно адаптируются к Нерсери (это такая трехчасовая группа для детей по цене садика полного дня с 5-разовым питанием в Москве). Ария, хоть и уроженка Лондона, но супер-открыто жалуется на мужа, на необходимость работать по ночам, сложности с сыном.
С Карен, моей новой приятельницей из страшной недружественной Америки, мы обсуждали, что в США ты можешь сделать себя сам из говна и палок, подняться с нуля, стать кем-то. В UK она чувствует, что этого все равно может быть недостаточно, потому что здесь важно не только то, кем ты стал, но и то, кем ты был. Она приехала в Лондон несколько лет назад и, несмотря на язык, ей тоже тут сложно…
Каждый день я встречаю девочек, которые переживают из-за сепарации с детьми, разрываются между карьерой и семьей, жалуются на мужей и цены, борются с выпадением волос и симптомами менопаузы, отчаянно пытаются вписаться и быть кем-то. Они переживают из-за возраста, из-за работы, из-за чувства вины, из-за цвета кожи, из-за предстоящих экзаменов у детей, из-за огромного количества рутинных дел, которые не замечают и обесценивают их партнеры. Они переживают из-за всего того, из-за чего переживаем мы. Они переживают это другими словами и с другими акцентами, но не менее сильно и живо. Я знаю, что между нами так много различий: язык, среда, культурный код, список книг для чтения летом, но я знаю, что там в глубине всего этого у нас есть еще и очень много общего.
BY Дочь Достоевского | Елена Тимохина
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from sg
