тогда я ещё не боялась смотреть на флоренцию сверху: чиконьи со змеями в зубах, витающие в правом краю, в самой дальней реснице гравюры.
любили резчики птиц не за это — без ангелов и глашатых трескалось небо. поэтому мы набрали у побережья полные горсти птенцов, чтобы рассыпать их по доскам и глажкам.
я стягивала трусы, перья с пляжа летели в комнатный свет. ещё день они находились в еде, за твоими ушами, бочке садовой, как жалюзи, спускались по трубе водосточной, обжигали, как чистотел, твои бородавки.
замёрз сад, ты снял арбалет и пригвоздил меня руковицей к стене. ночью ослабшие с голода куропатки сидели в пюпитрах, серёжчатых, словно деревья, смотрели в окно-оркестр: как ты меня подволакивал, брал руками с перистыми ожогами; вешал обратно на стену, заталкивал яблоки в горло, в стирку пруда отправлял простыни с жёлтыми пятнами, пенкой от молока, манными поцелуями, слюнявой взвесью росы.
днём приходили барбари и бюффон, соколиный охотник, живший недалеко, обсуждали вместе мои стихи, женщин. у птиц есть куда больше способов видеть нас, говорили, вскрывая консервные банки, потроша тромплеи тунца, рыбача в тутовнических кустах.
их отравила ртуть жареных градусников-сардин, но бесконечные птицы в твоих и моих стихах — свидетельницы без слов, заступницы перешейка, держащие забастовку который год — не прилетают к тебе на выжженную траву; держащие голодовку среди журавлин — кэнселят горы твои для зимовок и просто так.
тогда я ещё не боялась смотреть на флоренцию сверху: чиконьи со змеями в зубах, витающие в правом краю, в самой дальней реснице гравюры.
любили резчики птиц не за это — без ангелов и глашатых трескалось небо. поэтому мы набрали у побережья полные горсти птенцов, чтобы рассыпать их по доскам и глажкам.
я стягивала трусы, перья с пляжа летели в комнатный свет. ещё день они находились в еде, за твоими ушами, бочке садовой, как жалюзи, спускались по трубе водосточной, обжигали, как чистотел, твои бородавки.
замёрз сад, ты снял арбалет и пригвоздил меня руковицей к стене. ночью ослабшие с голода куропатки сидели в пюпитрах, серёжчатых, словно деревья, смотрели в окно-оркестр: как ты меня подволакивал, брал руками с перистыми ожогами; вешал обратно на стену, заталкивал яблоки в горло, в стирку пруда отправлял простыни с жёлтыми пятнами, пенкой от молока, манными поцелуями, слюнявой взвесью росы.
днём приходили барбари и бюффон, соколиный охотник, живший недалеко, обсуждали вместе мои стихи, женщин. у птиц есть куда больше способов видеть нас, говорили, вскрывая консервные банки, потроша тромплеи тунца, рыбача в тутовнических кустах.
их отравила ртуть жареных градусников-сардин, но бесконечные птицы в твоих и моих стихах — свидетельницы без слов, заступницы перешейка, держащие забастовку который год — не прилетают к тебе на выжженную траву; держащие голодовку среди журавлин — кэнселят горы твои для зимовок и просто так.
BY Новые дворники, сторожа и кочегары {Лиза Хереш}
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. "We're seeing really dramatic moves, and it's all really tied to Ukraine right now, and in a secondary way, in terms of interest rates," Octavio Marenzi, CEO of Opimas, told Yahoo Finance Live on Thursday. "This war in Ukraine is going to give the Fed the ammunition, the cover that it needs, to not raise interest rates too quickly. And I think Jay Powell is a very tepid sort of inflation fighter and he's not going to do as much as he needs to do to get that under control. And this seems like an excuse to kick the can further down the road still and not do too much too soon." In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych.
from sg
