Пока РФ плановыми темпами превращается в нелепого исламо-советского мутанта, юридическому сообществу дан повод оттянуть момент осознания реальности и немного почувствовать себя на коне.
Вчера прошло открытое заседание Конституционного суда. В последнее время публичные заседания проходят заметно реже, особенно после 2020-го года. Совпадение? Не думаю. А в 2021-м году КС, среди прочего, исключил из своего Регламента положение об инициативных научных заключениях – amicuscuriae («друзья суда»), которое сам же в 2017-м году в этот Регламент и ввёл. Так вот юридическое сообщество тогда обиделось, что его выписали из друзей суда. Но вчера КС провел заседание с участием представителей от юридического сообщества по очень значимому делу.
Слушалось дело по одному из очередных исков Генпрокуратуры, подаваемых в рамках революционного правосознания. Такие иски делятся в целом на две категории, назовем их так: коррупционные и деприватизационные.
Про «деприватизационные» иски я уже писал. Это когда государство спустя тридцать лет с момента приватизации предприятия «внезапно» просыпается и идет с иском к владельцам, в том числе к добросовестным приобретателям акций, о возврате имущества из чужого незаконного владения. Это называется виндикация, к ней применяется общий срок исковой давности.
Но Генпрокуратура при предъявлении таких исков полагала, что моментом, когда государство должно было узнать о нарушении своего права, должен считаться момент проведения проверки прокуратурой субъекта. Как государству тридцать лет платили налоги непонятно кто – этот момент опускается.
Коррупциионные же иски – это когда государство «внезапно» выясняет, что имущество чиновника, полученное двадцать лет назад, явно не соответствует его официальному доходу за тот период. В частности, именно такое дело по запросу Краснодарского краевого суда рассматривалось вчера в КС (связано с делом концерна «Покровский»). Руководитель концерна, Андрей Коровайко, в 2021-м году объявлен в розыск по подозрению в вымогательстве, и теперь Генпрокуратура хочет изъять у него активы 92-х предприятий. Разумеется, не разбирая, что из этого получено преступным путем, а что – нет. Заявляется, что преступная деятельность велась в 2001-2004-х годах.
Генпрокуратура в основание своих требований ссылается на 230-ФЗ («О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам»).
Правовая проблема коррупционных исков: 230-ФЗ не предусматривает срока, в который Генпрокуратура может обратиться в суд с требованием об обращении в доход государства материальных активов, в отношении которых нет подтверждающих законность их происхожения сведений. В таких условиях судам не остается выхода, кроме как применять общий срок исковой давности в три года. Такой подход поддержал Верховный Суд, за что его упрекнул на заседании в КС представитель Генпрокуратуры.
Государство же, в лице Генпрокуратуры, настаивает, что отсутствие установленного законом срока должно толковаться в интересах «общества», то есть к подобным искам срок давности не должен применяться вообще.
Таким образом, в Конституционном суде оказался спор о том, может ли государство позволить себе всё, что захочет, или есть этому какие-то пределы. Глава государства дистанцировался от этих разборок, высказавшись противоречиво, а его официальный представитель в КС ситуацию не исправил (откровенно плохое выступление).
В то же время на заседание было приглашено юридическое (в лице ИЦЧП), предпринимательское (в лице РСПП) и научное сообщество. Представитель юридического сообщества Лидия Михеева выступила объективно лучше всех, фактически указав, что позиция Генпрокуратуры – это беспредел и откат в развитии.
Пока РФ плановыми темпами превращается в нелепого исламо-советского мутанта, юридическому сообществу дан повод оттянуть момент осознания реальности и немного почувствовать себя на коне.
Вчера прошло открытое заседание Конституционного суда. В последнее время публичные заседания проходят заметно реже, особенно после 2020-го года. Совпадение? Не думаю. А в 2021-м году КС, среди прочего, исключил из своего Регламента положение об инициативных научных заключениях – amicuscuriae («друзья суда»), которое сам же в 2017-м году в этот Регламент и ввёл. Так вот юридическое сообщество тогда обиделось, что его выписали из друзей суда. Но вчера КС провел заседание с участием представителей от юридического сообщества по очень значимому делу.
Слушалось дело по одному из очередных исков Генпрокуратуры, подаваемых в рамках революционного правосознания. Такие иски делятся в целом на две категории, назовем их так: коррупционные и деприватизационные.
Про «деприватизационные» иски я уже писал. Это когда государство спустя тридцать лет с момента приватизации предприятия «внезапно» просыпается и идет с иском к владельцам, в том числе к добросовестным приобретателям акций, о возврате имущества из чужого незаконного владения. Это называется виндикация, к ней применяется общий срок исковой давности.
Но Генпрокуратура при предъявлении таких исков полагала, что моментом, когда государство должно было узнать о нарушении своего права, должен считаться момент проведения проверки прокуратурой субъекта. Как государству тридцать лет платили налоги непонятно кто – этот момент опускается.
Коррупциионные же иски – это когда государство «внезапно» выясняет, что имущество чиновника, полученное двадцать лет назад, явно не соответствует его официальному доходу за тот период. В частности, именно такое дело по запросу Краснодарского краевого суда рассматривалось вчера в КС (связано с делом концерна «Покровский»). Руководитель концерна, Андрей Коровайко, в 2021-м году объявлен в розыск по подозрению в вымогательстве, и теперь Генпрокуратура хочет изъять у него активы 92-х предприятий. Разумеется, не разбирая, что из этого получено преступным путем, а что – нет. Заявляется, что преступная деятельность велась в 2001-2004-х годах.
Генпрокуратура в основание своих требований ссылается на 230-ФЗ («О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам»).
Правовая проблема коррупционных исков: 230-ФЗ не предусматривает срока, в который Генпрокуратура может обратиться в суд с требованием об обращении в доход государства материальных активов, в отношении которых нет подтверждающих законность их происхожения сведений. В таких условиях судам не остается выхода, кроме как применять общий срок исковой давности в три года. Такой подход поддержал Верховный Суд, за что его упрекнул на заседании в КС представитель Генпрокуратуры.
Государство же, в лице Генпрокуратуры, настаивает, что отсутствие установленного законом срока должно толковаться в интересах «общества», то есть к подобным искам срок давности не должен применяться вообще.
Таким образом, в Конституционном суде оказался спор о том, может ли государство позволить себе всё, что захочет, или есть этому какие-то пределы. Глава государства дистанцировался от этих разборок, высказавшись противоречиво, а его официальный представитель в КС ситуацию не исправил (откровенно плохое выступление).
В то же время на заседание было приглашено юридическое (в лице ИЦЧП), предпринимательское (в лице РСПП) и научное сообщество. Представитель юридического сообщества Лидия Михеева выступила объективно лучше всех, фактически указав, что позиция Генпрокуратуры – это беспредел и откат в развитии.
BY Defensor
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals. After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users. "He has to start being more proactive and to find a real solution to this situation, not stay in standby without interfering. It's a very irresponsible position from the owner of Telegram," she said. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed.
from sg
