Не частичная мобилизация, а рекрутский набор: книги про войну располагают сегодня к поиску параллелей, хотя после «Ленинградских сказок» сравнения напрашиваются только с ними. Юлия Яковлева опять написала о войне, на этот раз 1812 года, скрестив вариации на тему русской классики XIX века (персонажи существуют в одной вселенной с героями «Войны и мира») с хоррором уровня фильмов Blumhouse и A24 (финал крайне киношный и очень логичный для книжки об оборотнях). «Нашествие» не столько о войне, сколько о предчувствии войны, которое есть не у всех героев, но мы-то знаем. По словам авторки, это «мир пока скрытого, но страшного напряжения в обществе. Кто-то стиснут крепостным правом, кто-то — нормами общепринятых приличий, всем нехорошо. Война выпустит напряжение наружу и покажет, кто есть кто на самом деле». Помимо очевидных аллюзий (одного героя зовут Бурмин, другие читают и косплеят «Опасные связи»), нашел неочевидную: а что, если в этом же самом Смоленске живет Святослав Вернидубович из «Вампиров средней полосы»?
Не частичная мобилизация, а рекрутский набор: книги про войну располагают сегодня к поиску параллелей, хотя после «Ленинградских сказок» сравнения напрашиваются только с ними. Юлия Яковлева опять написала о войне, на этот раз 1812 года, скрестив вариации на тему русской классики XIX века (персонажи существуют в одной вселенной с героями «Войны и мира») с хоррором уровня фильмов Blumhouse и A24 (финал крайне киношный и очень логичный для книжки об оборотнях). «Нашествие» не столько о войне, сколько о предчувствии войны, которое есть не у всех героев, но мы-то знаем. По словам авторки, это «мир пока скрытого, но страшного напряжения в обществе. Кто-то стиснут крепостным правом, кто-то — нормами общепринятых приличий, всем нехорошо. Война выпустит напряжение наружу и покажет, кто есть кто на самом деле». Помимо очевидных аллюзий (одного героя зовут Бурмин, другие читают и косплеят «Опасные связи»), нашел неочевидную: а что, если в этом же самом Смоленске живет Святослав Вернидубович из «Вампиров средней полосы»?
That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. In the past, it was noticed that through bulk SMSes, investors were induced to invest in or purchase the stocks of certain listed companies. Despite Telegram's origins, its approach to users' security has privacy advocates worried. In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.”
from sg
