22-летний Арсен из Махачкалы, который «спустя три месяца активной работы внештатным репортером понял, что хорошо быть в Дагестане журналистом, которому не нужно заниматься журналистикой», волею случая оказывается в горном селе, где произошло жестокое убийство (бывшего прокурора и трех его дочерей зарезали в их доме), и втягивается в расследование из желания заполучить эксклюзив (сначала) и наказать виновного. Пять лет спустя, все еще мучаясь кошмарами из-за пережитого, он вновь приезжает в то село, чтобы узнать, что настоящий убийца до сих пор на свободе.
В рецензиях на роман «Холодные глаза» упоминают скандинавский нуар (как из-за зимнего сеттинга, так и из-за сложных персонажей) и региональный пиар (Дагестан — терра инкогнита). Ислам Ханипаев не делает вид, что до него не было «Снеговика», «Воспоминаний об убийстве» или всех «герметичных детективов про смерти в снегах», но работает с не новой сюжетной матрицей так увлеченно и так по-своему, что за ним дико интересно наблюдать. Хорошо, получается, работает.
22-летний Арсен из Махачкалы, который «спустя три месяца активной работы внештатным репортером понял, что хорошо быть в Дагестане журналистом, которому не нужно заниматься журналистикой», волею случая оказывается в горном селе, где произошло жестокое убийство (бывшего прокурора и трех его дочерей зарезали в их доме), и втягивается в расследование из желания заполучить эксклюзив (сначала) и наказать виновного. Пять лет спустя, все еще мучаясь кошмарами из-за пережитого, он вновь приезжает в то село, чтобы узнать, что настоящий убийца до сих пор на свободе.
В рецензиях на роман «Холодные глаза» упоминают скандинавский нуар (как из-за зимнего сеттинга, так и из-за сложных персонажей) и региональный пиар (Дагестан — терра инкогнита). Ислам Ханипаев не делает вид, что до него не было «Снеговика», «Воспоминаний об убийстве» или всех «герметичных детективов про смерти в снегах», но работает с не новой сюжетной матрицей так увлеченно и так по-своему, что за ним дико интересно наблюдать. Хорошо, получается, работает.
Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications.
from sg
