О чём эти люди грустили? Сбывался их сон наяву: Без выстрела немцев пустили В столицу России — Москву.
Здесь пленные лётчики были. Искал их потупленный взгляд Домов, что они разбомбили Недавно — три года назад.
Но кровель нагретые скаты Тянулись к июльским лучам, И пленных глаза — виновато Глядели в глаза москвичам.
Теперь их смешок был угодлив: «Помиримся! Я не жесток! Я дьявольски рад, что сегодня Окончил поход на Восток!»
Простить их? Напрасные грёзы! Священная ярость — жива!.. Их слёзы — те самые слёзы, Которым не верит Москва!
У девушки в серой шинели По милому сердце болит, Бредя по московской панели, Стучит костылем инвалид…
Ведь если б Восток их не встретил Упорством своих контратак — По солнечным улицам этим Они проходили б не так!
Тогда б под немецкою лапой Вот этот малыш умирал, В московском отделе гестапо Сидел бы вон тот генерал…
Но, смяты военною бурей, Проварены в русском котле, Они лишь толпою понурой Прошли по московской земле.
За ними катились машины, На камни струилась вода, И солнца лучи осушили Их пакостный след — навсегда.
22 июля 1944
Ольга Берггольц 27 ЯНВАРЯ 1945 ГОДА …Сегодня праздник в городе. Сегодня мы до утра, пожалуй, не уснем. Так пусть же будет как бы новогодней и эта ночь, и тосты за столом.
Мы в эту ночь не раз поднимем чаши за дружбу незапятнанную нашу, за горькое блокадное родство, за тех, кто не забудет ничего.
И первый тост, воинственный и братский, до капли, до последнего глотка, — за вас, солдаты армий ленинградских, осадою крещённые войска, за вас, не дрогнувших перед проклятым сплошным потоком стали и огня… Бойцы Сорок второй, Пятьдесят пятой, Второй Ударной, — слышите ль меня? В далёких странах, за родной границей, за сотни вёрст сегодня вы от нас. Чужая вьюга хлещет в ваши лица, чужие звёзды озаряют вас.
Но сердце наше — с вами. Мы едины, мы неразрывны, как и год назад. И вместе с вами подошёл к Берлину и властно постучался Ленинград.
Так выше эту праздничную чашу за дружбу незапятнанную нашу, за кровное военное родство, за тех, кто не забудет ничего…
А мы теперь с намёка, с полуслова поймём друг друга и найдём всегда. Так пусть рубец, почётный и суровый, с души моей не сходит никогда. Пускай душе вовеки не позволит исполниться ничтожеством и злом, животворящей, огненною болью напомнит о пути её былом.
Пускай всё то же гордое терпенье владеет нами ныне, как тогда, когда свершаем подвиг возрожденья, не отдохнув от ратного труда.
Мы знаем, умудрённые войною: жестоки раны — скоро не пройдут. Не все сады распустятся весною, не все людские души оживут.
Мы трудимся безмерно, кропотливо… Мы так хотим, чтоб, сердце веселя, воистину была бы ты счастливой, обитель наша, отчая земля!
И верим: вновь пути укажет миру наш небывалый, тяжкий, дерзкий труд. И к Сталинграду, к Северной Пальмире во множестве паломники придут.
Придут из мёртвых городов Европы по неостывшим, еле стихшим тропам, придут, как в сказке, за живой водой, чтоб снова землю сделать молодой.
Так выше, друг, торжественную чашу за этот день, за будущее наше, за кровное народное родство, за тех, кто не забудет ничего…
1945
Александр Твардовский * * * Перед войной, как будто в знак беды, Чтоб легче не была, явившись в новости, Морозами неслыханной суровости Пожгло и уничтожило сады.
И тяжко было сердцу удручённому Средь буйной видеть зелени иной Торчащие по-зимнему, по-чёрному Деревья, что не ожили весной.
Под их корой, как у бревна отхлупшею, Виднелся мертвенный коричневый нагар. И повсеместно избранные, лучшие Постиг деревья гибельный удар…
Прошли года. Деревья умерщвлённые С нежданной силой ожили опять, Живые ветки выдали, зелёные… Прошла война. А ты всё плачешь, мать.
1945
Всеволод Рождественский ПУЛКОВСКИЕ ВЫСОТЫ Есть правдивая повесть о том, Что в веках догоревшие звёзды Всё ещё из пустыни морозной Нам немеркнущим светят лучом.
Мы их видим, хотя их и нет, Но в пространстве, лучами пронзённом, По простым неизменным законам К нам доходит мерцающий свет.
Знаю я, что, подобно звезде, Будут живы и подвиги чести, Что о них негасимые вести Мы услышим всегда и везде.
О чём эти люди грустили? Сбывался их сон наяву: Без выстрела немцев пустили В столицу России — Москву.
Здесь пленные лётчики были. Искал их потупленный взгляд Домов, что они разбомбили Недавно — три года назад.
Но кровель нагретые скаты Тянулись к июльским лучам, И пленных глаза — виновато Глядели в глаза москвичам.
Теперь их смешок был угодлив: «Помиримся! Я не жесток! Я дьявольски рад, что сегодня Окончил поход на Восток!»
Простить их? Напрасные грёзы! Священная ярость — жива!.. Их слёзы — те самые слёзы, Которым не верит Москва!
У девушки в серой шинели По милому сердце болит, Бредя по московской панели, Стучит костылем инвалид…
Ведь если б Восток их не встретил Упорством своих контратак — По солнечным улицам этим Они проходили б не так!
Тогда б под немецкою лапой Вот этот малыш умирал, В московском отделе гестапо Сидел бы вон тот генерал…
Но, смяты военною бурей, Проварены в русском котле, Они лишь толпою понурой Прошли по московской земле.
За ними катились машины, На камни струилась вода, И солнца лучи осушили Их пакостный след — навсегда.
22 июля 1944
Ольга Берггольц 27 ЯНВАРЯ 1945 ГОДА …Сегодня праздник в городе. Сегодня мы до утра, пожалуй, не уснем. Так пусть же будет как бы новогодней и эта ночь, и тосты за столом.
Мы в эту ночь не раз поднимем чаши за дружбу незапятнанную нашу, за горькое блокадное родство, за тех, кто не забудет ничего.
И первый тост, воинственный и братский, до капли, до последнего глотка, — за вас, солдаты армий ленинградских, осадою крещённые войска, за вас, не дрогнувших перед проклятым сплошным потоком стали и огня… Бойцы Сорок второй, Пятьдесят пятой, Второй Ударной, — слышите ль меня? В далёких странах, за родной границей, за сотни вёрст сегодня вы от нас. Чужая вьюга хлещет в ваши лица, чужие звёзды озаряют вас.
Но сердце наше — с вами. Мы едины, мы неразрывны, как и год назад. И вместе с вами подошёл к Берлину и властно постучался Ленинград.
Так выше эту праздничную чашу за дружбу незапятнанную нашу, за кровное военное родство, за тех, кто не забудет ничего…
А мы теперь с намёка, с полуслова поймём друг друга и найдём всегда. Так пусть рубец, почётный и суровый, с души моей не сходит никогда. Пускай душе вовеки не позволит исполниться ничтожеством и злом, животворящей, огненною болью напомнит о пути её былом.
Пускай всё то же гордое терпенье владеет нами ныне, как тогда, когда свершаем подвиг возрожденья, не отдохнув от ратного труда.
Мы знаем, умудрённые войною: жестоки раны — скоро не пройдут. Не все сады распустятся весною, не все людские души оживут.
Мы трудимся безмерно, кропотливо… Мы так хотим, чтоб, сердце веселя, воистину была бы ты счастливой, обитель наша, отчая земля!
И верим: вновь пути укажет миру наш небывалый, тяжкий, дерзкий труд. И к Сталинграду, к Северной Пальмире во множестве паломники придут.
Придут из мёртвых городов Европы по неостывшим, еле стихшим тропам, придут, как в сказке, за живой водой, чтоб снова землю сделать молодой.
Так выше, друг, торжественную чашу за этот день, за будущее наше, за кровное народное родство, за тех, кто не забудет ничего…
1945
Александр Твардовский * * * Перед войной, как будто в знак беды, Чтоб легче не была, явившись в новости, Морозами неслыханной суровости Пожгло и уничтожило сады.
И тяжко было сердцу удручённому Средь буйной видеть зелени иной Торчащие по-зимнему, по-чёрному Деревья, что не ожили весной.
Под их корой, как у бревна отхлупшею, Виднелся мертвенный коричневый нагар. И повсеместно избранные, лучшие Постиг деревья гибельный удар…
Прошли года. Деревья умерщвлённые С нежданной силой ожили опять, Живые ветки выдали, зелёные… Прошла война. А ты всё плачешь, мать.
1945
Всеволод Рождественский ПУЛКОВСКИЕ ВЫСОТЫ Есть правдивая повесть о том, Что в веках догоревшие звёзды Всё ещё из пустыни морозной Нам немеркнущим светят лучом.
Мы их видим, хотя их и нет, Но в пространстве, лучами пронзённом, По простым неизменным законам К нам доходит мерцающий свет.
Знаю я, что, подобно звезде, Будут живы и подвиги чести, Что о них негасимые вести Мы услышим всегда и везде.
BY Евгений Балашов
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. Markets continued to grapple with the economic and corporate earnings implications relating to the Russia-Ukraine conflict. “We have a ton of uncertainty right now,” said Stephanie Link, chief investment strategist and portfolio manager at Hightower Advisors. “We’re dealing with a war, we’re dealing with inflation. We don’t know what it means to earnings.” The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed.
from sg
