Переживаю не самый простой период в жизни. Головой понимаю, что все к лучшему, но эмоции испытываю сложные. Пока ехала в машине еще как то сдерживалась, а пришла домой, разревелась.
Сижу, реву и думаю: ну окей, повод есть, пореветь можно, но это ж как то непродуктивно, надо пойти в зал и переработать все неприятные чувства в энергию, новые персональные рекорды сами себя не поставят, а они на негативных эмоциях у меня хорошо получаются. Сплошной профит и дефицит калорий.
Делюсь я этим планом с друзьями, про себя думаю, какая я крутая и проработанная: буду тренить, а не истерить. Не повелся один человек. Он порекомендовал остаться дома и отдохнуть, рассказав, что заболел, поступив в стрессовой ситуации схожим образом.
Меня его слова заставили прислушаться к себе и разобраться, что стояло за моим порывом: искреннее желание позаниматься, или бессознательное следование родительским установкам “девочки не плачут” и “будь сильной”?
С 16 до 32 лет я болела анорексией. Это расстройство пищевого поведения, в основе которого лежит стремление к самоуничтожению. Пищевое поведение мы наладили с психотерапевтом. А вот стремление к саморазрушению – в одобряемых и поддерживаемых обществом формах – все еще со мной. Совет друга заставил меня опомниться, задать себе проверочный вопрос, и поступить исходя из своих истинных чувств, желаний и трезвого расчета сил.
Короче никуда я не пошла: заварила чай, зарылась в плед и стала ждать подругу, которая под вечер приехала ко мне с двумя бутылками просекко и двумя пакетами закуски.
Оказалось, что иногда ничего не делать, выпивать и есть на ночь – про жизнь, тепло и поддержку, а куда-то стремиться, тренироваться, достигать – про холодность, игнорирование своих потребностей и получается что смерть?
Переживаю не самый простой период в жизни. Головой понимаю, что все к лучшему, но эмоции испытываю сложные. Пока ехала в машине еще как то сдерживалась, а пришла домой, разревелась.
Сижу, реву и думаю: ну окей, повод есть, пореветь можно, но это ж как то непродуктивно, надо пойти в зал и переработать все неприятные чувства в энергию, новые персональные рекорды сами себя не поставят, а они на негативных эмоциях у меня хорошо получаются. Сплошной профит и дефицит калорий.
Делюсь я этим планом с друзьями, про себя думаю, какая я крутая и проработанная: буду тренить, а не истерить. Не повелся один человек. Он порекомендовал остаться дома и отдохнуть, рассказав, что заболел, поступив в стрессовой ситуации схожим образом.
Меня его слова заставили прислушаться к себе и разобраться, что стояло за моим порывом: искреннее желание позаниматься, или бессознательное следование родительским установкам “девочки не плачут” и “будь сильной”?
С 16 до 32 лет я болела анорексией. Это расстройство пищевого поведения, в основе которого лежит стремление к самоуничтожению. Пищевое поведение мы наладили с психотерапевтом. А вот стремление к саморазрушению – в одобряемых и поддерживаемых обществом формах – все еще со мной. Совет друга заставил меня опомниться, задать себе проверочный вопрос, и поступить исходя из своих истинных чувств, желаний и трезвого расчета сил.
Короче никуда я не пошла: заварила чай, зарылась в плед и стала ждать подругу, которая под вечер приехала ко мне с двумя бутылками просекко и двумя пакетами закуски.
Оказалось, что иногда ничего не делать, выпивать и есть на ночь – про жизнь, тепло и поддержку, а куда-то стремиться, тренироваться, достигать – про холодность, игнорирование своих потребностей и получается что смерть?
BY Слезла с табуреточки
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. The regulator said it has been undertaking several campaigns to educate the investors to be vigilant while taking investment decisions based on stock tips. Ukrainian forces have since put up a strong resistance to the Russian troops amid the war that has left hundreds of Ukrainian civilians, including children, dead, according to the United Nations. Ukrainian and international officials have accused Russia of targeting civilian populations with shelling and bombardments.
from sg
