здесь были драконы

Ницше считал, что тело — это «большой разум», превосходящий по своему значению «малый разум», коим является мышление или разум в обычном смысле слова, когда под ним понимается психическая или духовная штука, ограниченная в своей локализации пределами черепной коробки. Эту главу из «Зарастустры» и другие схожие пассажи любят цитировать сторонники фем-эпистемологий и всякого рода трансгуманизмов. Зачастую всё это является только попыткой привлечь фамилию Ницше для рекламы собственных воззрений, поскольку такие упоминания обычно игнорируют сам ницшеанский аргумент за эпистемический приоритет тела над мышлением. И на то есть причины.

Сразу отмечу, что Ницше здесь выдал двухслойную аргументацию и более всего нас интересует первый слой. Первично нас встречает то, что я бы назвал доводом от герменевтики лукистского подозрения. Ницше считает, что разум способен не только на обман других, но и самого себя. В мышлении субъект может практически вольно конструировать свой образ, накапливая всевозможные добродетели, которые он сам под себя и формулирует. Тело же оказывается тем, что, согласно Ницше, напоминает индивиду о его материально воплощенной сущности, которую, если и можно изменить, то не мгновенно и в известных пределах.

Вместе с этим Ницше утверждает, что мышление находится в зависимости от своего телесного воплощения, а поэтому там, где разум хочет игнорировать тело, имеются причины, укорененные в этом же самом теле. Однако, насколько я могу судить, Ницше все равно выступает за то, что приоритет в самопознании должен быть отдан телесным ощущениям и собственной перспективе, какие неприятные истины они бы не открывали субъекту. На этом уровне философии Ницше обосновывается это тем, что самообман воплощен в мыслях и рассуждениях, но никак не в природе и теле.

Так ли это на самом деле? Если одурманивание себя идеологией и комплиментарными концептуальными схемами – это что-то уникальное для человека, то телесно воплощенный самообман более распространен среди живых существ. Например, раки с большими клешнями часто являются слабыми. Интуитивно кажется, что слабое животное будет вести себя менее агрессивно. Однако большие клешни как некий условный признак силы приводит к тому, что слабые раки ведут себя так, будто бы они сильные. О собственной слабости им предстоит узнать тогда, когда уже будет слишком поздно, поскольку признак силы вводит в заблуждение не только окружающих, но и их самих.

Думаю, что Ницше и сам бы с радостью подхватил такой пример, объявив некоторых людей этими самыми раками с большими клешнями. В принципе эта метафора недалеко находится от его пауков, плетущих паутину. Другое дело, что возможность телесного воплощения самообмана делает сомнительной опору на телесные ощущения или «Само» в самопознании. Остается только предполагать, что разум потенциально обманывает больше. С другой же стороны, телесно воплощенный обман явно оказывается более значительным.

Но Ницше не был бы сам собой, если бы не отменил начальный довод переходом на второй слой собственной философии. Прочитав более поздние работы, вы узнаете, что вообще и «субъект», и его «перспектива», и, видимо, даже «тело» — это тоже концепты, с помощью которых мир упорядочивается, а созерцающий с большим энтузиазмом обманывается видимым порядком. Короче говоря, в мире видимости и лжи вам только кажется, что вы выбираете лучшее из худшего, тогда как всё это, как водится, является проявлением воли, утверждающей свою власть в борьбе с иными проявлениями самой же себя.

www.group-telegram.com/sg/here_was_dragons.com/320

2.0K viewsedited  Nov 25 at 14:15

Ницше считал, что тело — это «большой разум», превосходящий по своему значению «малый разум», коим является мышление или разум в обычном смысле слова, когда под ним понимается психическая или духовная штука, ограниченная в своей локализации пределами черепной коробки. Эту главу из «Зарастустры» и другие схожие пассажи любят цитировать сторонники фем-эпистемологий и всякого рода трансгуманизмов. Зачастую всё это является только попыткой привлечь фамилию Ницше для рекламы собственных воззрений, поскольку такие упоминания обычно игнорируют сам ницшеанский аргумент за эпистемический приоритет тела над мышлением. И на то есть причины.

Сразу отмечу, что Ницше здесь выдал двухслойную аргументацию и более всего нас интересует первый слой. Первично нас встречает то, что я бы назвал доводом от герменевтики лукистского подозрения. Ницше считает, что разум способен не только на обман других, но и самого себя. В мышлении субъект может практически вольно конструировать свой образ, накапливая всевозможные добродетели, которые он сам под себя и формулирует. Тело же оказывается тем, что, согласно Ницше, напоминает индивиду о его материально воплощенной сущности, которую, если и можно изменить, то не мгновенно и в известных пределах.

Вместе с этим Ницше утверждает, что мышление находится в зависимости от своего телесного воплощения, а поэтому там, где разум хочет игнорировать тело, имеются причины, укорененные в этом же самом теле. Однако, насколько я могу судить, Ницше все равно выступает за то, что приоритет в самопознании должен быть отдан телесным ощущениям и собственной перспективе, какие неприятные истины они бы не открывали субъекту. На этом уровне философии Ницше обосновывается это тем, что самообман воплощен в мыслях и рассуждениях, но никак не в природе и теле.

Так ли это на самом деле? Если одурманивание себя идеологией и комплиментарными концептуальными схемами – это что-то уникальное для человека, то телесно воплощенный самообман более распространен среди живых существ. Например, раки с большими клешнями часто являются слабыми. Интуитивно кажется, что слабое животное будет вести себя менее агрессивно. Однако большие клешни как некий условный признак силы приводит к тому, что слабые раки ведут себя так, будто бы они сильные. О собственной слабости им предстоит узнать тогда, когда уже будет слишком поздно, поскольку признак силы вводит в заблуждение не только окружающих, но и их самих.

Думаю, что Ницше и сам бы с радостью подхватил такой пример, объявив некоторых людей этими самыми раками с большими клешнями. В принципе эта метафора недалеко находится от его пауков, плетущих паутину. Другое дело, что возможность телесного воплощения самообмана делает сомнительной опору на телесные ощущения или «Само» в самопознании. Остается только предполагать, что разум потенциально обманывает больше. С другой же стороны, телесно воплощенный обман явно оказывается более значительным.

Но Ницше не был бы сам собой, если бы не отменил начальный довод переходом на второй слой собственной философии. Прочитав более поздние работы, вы узнаете, что вообще и «субъект», и его «перспектива», и, видимо, даже «тело» — это тоже концепты, с помощью которых мир упорядочивается, а созерцающий с большим энтузиазмом обманывается видимым порядком. Короче говоря, в мире видимости и лжи вам только кажется, что вы выбираете лучшее из худшего, тогда как всё это, как водится, является проявлением воли, утверждающей свою власть в борьбе с иными проявлениями самой же себя.

BY здесь были драконы