В этой короткой и привычной для российской армии истории вся соль этой бессмысленной войны. Если ты русский – иди и умри. Родине нужны человеческие жертвы.
Журавлев Павел Владимирович из Красноярского края, штурмовик 217-го парашютно-десантного полка, 98-я дивизия (в/ч 62295), получил ранение и имел неосторожность “прибухнуть” во время лечения. За это сразу же был прикован офицером наручниками к дереву. Четыре дня его заставляли стоять, избивали, лишая сна и отпустили после того, как он сказал, что “умрет за Родину”.
Теперь даже если Журавлева отправят в мясной штурм, толку от такого вояки будет мало: весь в синяках, опухший и с невылеченными ранениями и пошатнувшейся психикой он 99% погибнет практически сразу. Зато его командир показал свое превосходство и получил садистское удовлетворение.
Таким командирам важен сам процесс войны, где они могут делать, что захотят, а не какое-то мифическое “достижение всех целей СВО”. И чем больше россиян будет попадать в организованную преступную группировку под названием “армия России”, тем дольше он будет длиться.
В этой короткой и привычной для российской армии истории вся соль этой бессмысленной войны. Если ты русский – иди и умри. Родине нужны человеческие жертвы.
Журавлев Павел Владимирович из Красноярского края, штурмовик 217-го парашютно-десантного полка, 98-я дивизия (в/ч 62295), получил ранение и имел неосторожность “прибухнуть” во время лечения. За это сразу же был прикован офицером наручниками к дереву. Четыре дня его заставляли стоять, избивали, лишая сна и отпустили после того, как он сказал, что “умрет за Родину”.
Теперь даже если Журавлева отправят в мясной штурм, толку от такого вояки будет мало: весь в синяках, опухший и с невылеченными ранениями и пошатнувшейся психикой он 99% погибнет практически сразу. Зато его командир показал свое превосходство и получил садистское удовлетворение.
Таким командирам важен сам процесс войны, где они могут делать, что захотят, а не какое-то мифическое “достижение всех целей СВО”. И чем больше россиян будет попадать в организованную преступную группировку под названием “армия России”, тем дольше он будет длиться.
But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war. The Securities and Exchange Board of India (Sebi) had carried out a similar exercise in 2017 in a matter related to circulation of messages through WhatsApp. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications.
from sg
