Для мужчины есть три характерных взгляда на собственную жизнь в стране после 24 февраля и особенно после 21 сентября. И это хорошо, что русский человек может выбирать модели, идентифицировать себя с той или другой группой.
Первая, самая популярная после 24 февраля модель: я не против, чтобы Путин наказал хохлов и всех остальных за русофобию. Но это такое сознание - привыкшее наблюдать краем глаза спортивные состязания: смотрю, болею за наших, сам ни в чем не участвую, радуюсь победам, огорчаюсь поражениям. Опасное тем, что в отличие от чемпионата, через четыре года новых «стартов» не будет. Это война, она здесь и сейчас. Сейчас, задним умом можно порассуждать, что первоначальное планирование СВО было весьма рисковано спроецировано именно на эту модель массового сознания.
Вторая, к счастью для страны, не самая популярная модель сознания, опирается на следующий тезис: это война, она не моя, оппозицией в стране быть уже нельзя и опасно, побуду оппозицией своей стране за границей. Эта группа "ПораВалитиков" зрела давно. Но она перезреет за границей, ферментируется во что-то несъедобное, а большая часть её приверженцев вернётся и будет искать приложение своему ворчанию или замолчит, как водится.
Третья модель формируется только со вчерашнего дня, после решения о частичной мобилизации. Причём все в этот Всероссийский день военбилета вспомнили свою ВУС, посмотрели на правила трех волн мобилизации, поняли, что есть трек от первой волны до третьей. И сейчас происходит главное - мужик принимает решение: со страной или прятаться. Вокруг него очевидные, необходимые и очень простые эмоциональные стихии - страх перед плохим армейским управлением, материнская [женская] боязнь за жизнь, опасения за какой-никакой гражданский заработок и прочее. Часто декоративные и слабые меры поддержки от представителей региональной власти, поощряющие мобилизацию [ну, разве что в Москве и Грозном все по-взрослому] уже не являются главными стимулами для мобилизации. На редкие примеры неких фронтменов от власти, идущих в СВО, мужчины тоже не будут полагаться, все-таки надо признать, что люди в публичной власти перестали быть звёздами даже для провинции. У каждого в стране свой личный контракт или конфликт только с одним человеком во власти - с Путиным. В этом смысле его путь к монополии на власть привёл к некоторой не монархизации, но, всяко, цезаризации русского сознания. И сегодня призывник сердцем ближе к Путину, чем к депутату Госдумы или к губернатору, с которыми призывник себя никак не идентифицирует и не признает его примат.
После 21 сентября происходят, по сути, первые серьёзные [то есть с набором всех рисков и не защищённые ни технологиями, ни административным ресурсом, ни законом], действительно, судьбоносные Выборы. Может быть, за последние 30 с небольшим лет это первый настоящий плебисцит сознания. Ведь выборы, это такой внутренний диалог с государством на важную тему. И снова у нас именно война формирует гражданское общество с возможностью насытить его патриотизмом, что было невозможно эффективно сделать в условиях привычного мира. Так формировалось общество в 1812 или в 1945, и это лучшие примеры. Потому что в 1856 и 1918 выход из войны тоже сформировал новые миры в России, не самые устойчивые, склонные к цареубийству и народовольчеству. Есть ощущение, что мобилизующиеся сами и мобилизованные по Указу заключают новый контракт на управление страной. Неизбежно эти двадцати-тридцатилетние ветераны начнут ею править уже скоро. И это и есть новый настоящий кадровый резерв, причем не АП даже, а самого Президента.
Только третья модель позволяет идентифицировать себя со страной.
Для мужчины есть три характерных взгляда на собственную жизнь в стране после 24 февраля и особенно после 21 сентября. И это хорошо, что русский человек может выбирать модели, идентифицировать себя с той или другой группой.
Первая, самая популярная после 24 февраля модель: я не против, чтобы Путин наказал хохлов и всех остальных за русофобию. Но это такое сознание - привыкшее наблюдать краем глаза спортивные состязания: смотрю, болею за наших, сам ни в чем не участвую, радуюсь победам, огорчаюсь поражениям. Опасное тем, что в отличие от чемпионата, через четыре года новых «стартов» не будет. Это война, она здесь и сейчас. Сейчас, задним умом можно порассуждать, что первоначальное планирование СВО было весьма рисковано спроецировано именно на эту модель массового сознания.
Вторая, к счастью для страны, не самая популярная модель сознания, опирается на следующий тезис: это война, она не моя, оппозицией в стране быть уже нельзя и опасно, побуду оппозицией своей стране за границей. Эта группа "ПораВалитиков" зрела давно. Но она перезреет за границей, ферментируется во что-то несъедобное, а большая часть её приверженцев вернётся и будет искать приложение своему ворчанию или замолчит, как водится.
Третья модель формируется только со вчерашнего дня, после решения о частичной мобилизации. Причём все в этот Всероссийский день военбилета вспомнили свою ВУС, посмотрели на правила трех волн мобилизации, поняли, что есть трек от первой волны до третьей. И сейчас происходит главное - мужик принимает решение: со страной или прятаться. Вокруг него очевидные, необходимые и очень простые эмоциональные стихии - страх перед плохим армейским управлением, материнская [женская] боязнь за жизнь, опасения за какой-никакой гражданский заработок и прочее. Часто декоративные и слабые меры поддержки от представителей региональной власти, поощряющие мобилизацию [ну, разве что в Москве и Грозном все по-взрослому] уже не являются главными стимулами для мобилизации. На редкие примеры неких фронтменов от власти, идущих в СВО, мужчины тоже не будут полагаться, все-таки надо признать, что люди в публичной власти перестали быть звёздами даже для провинции. У каждого в стране свой личный контракт или конфликт только с одним человеком во власти - с Путиным. В этом смысле его путь к монополии на власть привёл к некоторой не монархизации, но, всяко, цезаризации русского сознания. И сегодня призывник сердцем ближе к Путину, чем к депутату Госдумы или к губернатору, с которыми призывник себя никак не идентифицирует и не признает его примат.
После 21 сентября происходят, по сути, первые серьёзные [то есть с набором всех рисков и не защищённые ни технологиями, ни административным ресурсом, ни законом], действительно, судьбоносные Выборы. Может быть, за последние 30 с небольшим лет это первый настоящий плебисцит сознания. Ведь выборы, это такой внутренний диалог с государством на важную тему. И снова у нас именно война формирует гражданское общество с возможностью насытить его патриотизмом, что было невозможно эффективно сделать в условиях привычного мира. Так формировалось общество в 1812 или в 1945, и это лучшие примеры. Потому что в 1856 и 1918 выход из войны тоже сформировал новые миры в России, не самые устойчивые, склонные к цареубийству и народовольчеству. Есть ощущение, что мобилизующиеся сами и мобилизованные по Указу заключают новый контракт на управление страной. Неизбежно эти двадцати-тридцатилетние ветераны начнут ею править уже скоро. И это и есть новый настоящий кадровый резерв, причем не АП даже, а самого Президента.
Только третья модель позволяет идентифицировать себя со страной.
BY КАК-ТО ВОТ ТАК
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"We as Ukrainians believe that the truth is on our side, whether it's truth that you're proclaiming about the war and everything else, why would you want to hide it?," he said. Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers. But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war. Apparently upbeat developments in Russia's discussions with Ukraine helped at least temporarily send investors back into risk assets. Russian President Vladimir Putin said during a meeting with his Belarusian counterpart Alexander Lukashenko that there were "certain positive developments" occurring in the talks with Ukraine, according to a transcript of their meeting. Putin added that discussions were happening "almost on a daily basis."
from sg
