После «Головы-ластика» Линч снял «Человека-слона» и «Дюну». Это были, наверное, самые не-линчеанские фильмы в его фильмографии, но они точно помогли ему почувствовать себя настоящим режиссером, а не вчерашним студентом. В том числе и в плохом смысле: на «Дюну» были потрачены десятки миллионов долларов, но она провалилась — а Линч пообещал себе больше никогда не связываться с проектами, над которыми у него не будет полного творческого контроля. Зато именно с этой картины он начинает сотрудничать с Кайлом Маклахленом — на многие десятилетия.

Спустя два года Линч выпускает «Синий-бархат» – детективный триллер (насколько режиссер вообще может удерживаться в границах жанра), нуар о тайной преступной сети; эдакий Хичкок в надломленном свете линчевской магии. Это первый полнометражный фильм, в котором в полный голос звучит тема сонного захолустья, в котором под пленочкой благополучия рыщут чудовища — то ли уголовные, то ли безумные, то ли мистические, то ли все разом. Кайл в этой картине играет буквально Линча — одевается как он, живет, как жил тот, ну и участвует в истории, которая явно близка самому режиссеру (а еще, конечно, купается в женском внимании).

Символ этой счастливой иллюзии — белый забор, красные цветы и синее небо, с которых «Синий бархат» начинается и в которых заканчивается. Ну а главный символ самого фильма — отрезанное ухо, гниющее посреди этой лужайки; камера, «затягивающаяся» в слуховой канал — еще один любопытный прием преумножения тревоги, который уже был использован в «Голове-ластике» и еще будет появляться у Линча не раз.

Оригинал: https://katab.asia/2025/01/24/dl-3/