"Наша квартира осталась более-менее целой, и мы жили там с соседкой. Она на улице услышала мужской крик: "Нас окружают" и автоматную очередь, прибежала домой. Минут через сорок к нам кто-то ломился в дверь. Потом стали стрелять по подъезду.
Утром мы обнаружили возле шестого подъезда труп мужчины, — гражданский.
Возле ул. Щорса д. 10, на крыльце второго подъезда лежал мужчина. Тоже гражданский.
На нашей аллейке по Щорса лежал мертвый мужчина. Возле него лежал инструмент — пила, топор. Был убит в голову.
У последнего работавшего магазина ещё два трупа. Тоже гражданские.
Украинские военные застрелили мою соседку во дворе 10-го дома по ул. Щорса. И она лежала там, и ее собаки сгрызли.
В 19-м доме по ул. Щорса украинские военныерасстреливали всех, кто им открывал.
Знакомая шла домой на 4-й этаж, и её на 3-м этаже застрелили, поднялись, и ещё одну соседку застрелили. Им было около 60-ти лет, пенсионерки, безобидные женщины. Она бежала домой и буквально не добежала один этаж. Люди видели это. Украинские военные застрелили ее."
"Наша квартира осталась более-менее целой, и мы жили там с соседкой. Она на улице услышала мужской крик: "Нас окружают" и автоматную очередь, прибежала домой. Минут через сорок к нам кто-то ломился в дверь. Потом стали стрелять по подъезду.
Утром мы обнаружили возле шестого подъезда труп мужчины, — гражданский.
Возле ул. Щорса д. 10, на крыльце второго подъезда лежал мужчина. Тоже гражданский.
На нашей аллейке по Щорса лежал мертвый мужчина. Возле него лежал инструмент — пила, топор. Был убит в голову.
У последнего работавшего магазина ещё два трупа. Тоже гражданские.
Украинские военные застрелили мою соседку во дворе 10-го дома по ул. Щорса. И она лежала там, и ее собаки сгрызли.
В 19-м доме по ул. Щорса украинские военныерасстреливали всех, кто им открывал.
Знакомая шла домой на 4-й этаж, и её на 3-м этаже застрелили, поднялись, и ещё одну соседку застрелили. Им было около 60-ти лет, пенсионерки, безобидные женщины. Она бежала домой и буквально не добежала один этаж. Люди видели это. Украинские военные застрелили ее."
Despite Telegram's origins, its approach to users' security has privacy advocates worried. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK. Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report.
from sg
